Я все еще не исключал возможности небольшого путешествия. Но это означало бы, что мне пришлось бы оставить Фиону. Я ни за что не стал бы этого делать, пока она беременна. Но мысль о том, что я буду на другом континенте вдали от жены и дочери, тоже наполняла меня тревогой. В последний раз, когда я так делал, это закончилось плохо.
И Фиона ждала этого. Чтобы я ушел. Я видел, что она готовится к этому, не полностью отдавая себя мне. Не полностью доверяя. Она не говорила о будущем. Она обходила это стороной. И это на моей совести.
— Кому это поможет? — спросил меня Роуэн.
Я посмотрел на своего друга.
— Кому бы помогла его смерть? — уточнил он. — Она создала жизнь вдали от него, с головой окунулась в нее, — он кивнул на Фиону. — Конечно, она никогда его не забудет, никогда полностью не исцелится, но она не та женщина, которая позволит такому мужчине иметь над ней власть.
Я сжал кулак. Он прав. Фиона чертовски упряма. Слишком. Да, он ранил ее. Но не сломил. Ни один мужчина не сломил бы мою жену. Даже я.
— Это эгоистично, — продолжила Роуэн. — Ты хочешь отомстить за нее, и единственный известный тебе способ сделать это — убить, — он посмотрел туда, где его жена доедала десерт. — Помочь ей ты сможешь только будучи рядом.
Я посмотрел на него.
— Ничего не делая? — это противоречило всему внутри меня.
— Будучи ее мужем, — возразил он. — Будучи отцом.
Я оглянулся на Фиону.
Будучи ее мужем.
Будучи отцом.
Это сложнее, чем перелететь через весь мир, чтобы убить человека.
И это пугало меня до чертиков.
***
На следующий день Фиона пришла домой с котом.
Она гуляла с Норой. Было чертовски тяжело позволить ей водить новую машину одной. У меня было непреодолимое желание потребовать, чтобы она никуда не ездила, если я не за рулем. Но, конечно, я знал, чем все это закончится. Итак, я попытался подавить свое беспокойство. Подавить гребаный страх, пробирающий до костей.
Я попытался напомнить себе, что молния не ударяет в одно и то же место дважды. Что у меня больше не отнимут жену и дочь.
И все же я смог вздохнуть по-настоящему, только когда Фиона пришла.
— Это Бу, — объявила она, баюкая кота на руках и прижимая его к животу.
Я уставился на него, а кот уставился на меня в ответ. Он был сплошного черного цвета, большой, уже не котенок, и выглядел осуждающим.
— Что с ним не так?
Она нахмурилась на меня.
— Ничего. Он идеален, — отрезала она, поглаживая его шерсть. — Просто родился без век.
Я моргнул. Это был предупреждающий тон, который означал, что она либо разрыдается, либо накричит на меня. Я не хотел, чтобы произошло ни то, ни другое. Хотя не возражал против споров, ведь они заканчивались сексом. А вот истерики — нет.
Не знал, что именно сейчас на подходе, поэтому действовал осторожно.
— Чей он?
Она продолжала баюкать его.
— Наш, — сказала она, как будто это самая очевидная вещь в мире. — Я приютила его.
Я поджал губы.
«Действуй осторожно», — напомнил я себе.
— Ты ненавидишь кошек, — сказал я, изо всех сил стараясь говорить ровным тоном.
— Не правда, — возразила она, поглаживая черное существо.
Я держал рот на замке. Было бы нехорошо сообщать ей о многочисленных разговорах, которые мы вели о кошках, и о том, что она считала их «стервозными».
— Ты же не будешь убирать за ним лоток, — сказал я вместо этого.
— Конечно не буду, — ответила она, морща нос. — Отвратительно. У нас не будет лотка. Бу будет ходить на улицу. Как собака.
И снова я задумался о том, как лучше всего пройти. Я уставился на кота. Он уставился на меня в ответ. Это кот, а не котенок, и поэтому, вероятно, уже обучена пользоваться лотком. Мы росли в собачьей семье, и я понятия не имел, как жить с котом, не говоря уже о том, как, черт возьми, приучить его перестать пользоваться лотком и не гадить на ковер.
— Ладно, — сказал я жене. — Звучит как план.
Она улыбнулась, и, черт возьми, я бы перевернул небо и землю, чтобы выяснить, как приучить к горшку взрослую кошку.
— Вещи в машине, — сказала она, целуя кота в макушку. — А теперь экскурсия по дому, — Фиона направилась в сторону гостиной.
Я осторожно схватил ее, а затем провел рукой по выпуклости ее живота, когда она остановилась.
— Ничего не забыла? — спросил я ее.
— Нет, я принесла еду и специальные капли для глаз, лежанку и когтеточку, — ответила она.
Я подавил смешок.
— Нет, ты не войдешь в этот дом, не поцеловав своего мужа, — заявил я, все еще держа руку на ее животе.
Фиона наморщила нос.
— Не ты устанавливаешь правила в этом доме, приятель, — выпалила она.
Мой член напрягся. Она знала, что я чертовски ненавидел, когда она называла меня «приятель», и теперь она сделала это нарочно, чтобы разозлить. Потому что Фиона знала, что разозлить меня означал дальнейший секс. И моя жена с каждым днем становилась все более голодной по моему члену. С растущим животом мне пришлось проявить изобретательность. Я также старался, чтобы моя рука не лежала на ее животе, когда я был в нескольких секундах от оргазма. Чувствовать, как моя дочь пинает меня по руке, пока я трахаю свою жену, было верным способом испортить оргазм.
Я наклонился, чтобы поцеловать Фиону, пока она ничего не сказала.
Она немедленно ответила на поцелуй, как делала всегда, независимо от того, насколько взбешенной была.
— Я введу еще несколько правил, как только заберу вещи из твоей машины, — сообщил я ей, мой член уже был твердым.
Веки Фионы затрепетали.
— Ты здесь не главный.
Я ухмыльнулся.
— Посмотрим, скажешь ли ты это через двадцать минут.
Двадцать минут спустя…
— Кто здесь главный, детка? — застонал я, входя в нежную киску моей жены.
Ее щеки раскраснелись от возбуждения и ярости, глаза горели, когда она посмотрела на меня.
— Пошел ты.
Мой член пульсировал внутри нее.
— Кто главный? — повторил я.
Она плотно сжала губы.
Я перестал двигаться.
Она издала стон.
— Кто главный, Фиона? — я спрашиваю в последний раз.
Она продолжала хмуро смотреть на меня несколько секунд.
— Ты, муженек, — выпалила она в ответ, в ее тоне слышался гнев.
— Хорошая девочка, — пробормотал я.
— Теперь трахни меня, — потребовала она.
И я сделал то, что приказала моя жена.
Потому что она была главной.
Глава 21
«Партнеры»
Фиона
Мои дни работы в кафе были сочтены. Даже сейчас рабочее время резко сократилось. Но я по-прежнему зависала там так часто, как только могла.
Тем более, что там было изобилие выпечки, пирожных и восхитительной сладкой еды, которую я могла переварить, а это было впечатляющее количество.
Мое тело быстро менялось, поскольку я официально в третьем триместре. Все осмотры и анализы проходили замечательно — на всех присутствовал Кип. У меня было много причин не волноваться. На самом деле, можно привести аргумент, что у меня почти не было причин для беспокойства. Но это дерьмо так не работает.
У Кипа тоже было много причин для беспокойства, но мужчина, о котором идет речь, не казался обеспокоенным или замученным. Мы не упоминали о его покойной жене и дочери после большого скандала в тот день, когда приехала его мать. Мы также не возвращались к спору. Я не могла решить, злюсь ли на него. Какая-то упрямая часть меня хотела злиться, может быть, просто из принципа, чтобы усложнить ситуацию. Впрочем, это была лишь малая часть. Большая часть смирилась с этим. Наслаждалась сексом, любящим мужем, кошаком, которого он успешно приручил ходить в туалет на улице, и предстоящим появлением нашей дочери.
Возможно, я бы готовилась, если бы Дейдре уже не украсила всю детскую и каждый день не привозила новые детские вещи. Нора часто бывала у нас дома, помогала мне распаковывать вещи, раскладывать их по местам, объясняла, что из себя представляет половина из них.
