— Нет.
— Что нет?
— Не уходи. Останься сегодня.
— Что?
— Останься со мной.
Тристан нахмурился.
— Ты пьяна.
— Немного.
— Но ты хочешь, чтобы я остался?
— Очень.
Его пальцы легли на мою спину, и он притянул меня ближе к себе.
— Если я останусь, то захочу обнимать тебя до утра, и я знаю, что это пугает тебя.
— Меня многое пугает. Но твоих объятий я больше не боюсь.
Я приоткрыла рот, когда он пальцем провел по моей нижней губе. Тристан мягко приподнял мой подбородок вверх так, чтобы целовать меня медленно и нежно.
— Я обожаю тебя, — прошептал он напротив моих губ.
— Я обожаю тебя, — ответила я.
Его пальцы легли на мою грудь, он мог почувствовать мое сердцебиение. Я положила свои руки на его грудь, чувствуя его.
— Мне нравится это, — прошептал он напротив моих губ.
— Мне тоже это нравится, — ответила я.
Он распахнул глаза и вдохнул воздух вокруг меня. Я тоже вдохнула его, попадая в зависимость от него. Он пах, как ветер, который прошел через самые прекрасные сосновые деревья в лесу: свежий, успокаивающий, умиротворяющий. Как дом. Прошло много времени с тех пор, когда я чувствовала себя, как дома.
Мы вдыхали дыхание друг друга, молчаливо моля о большем. Мы отправились в мою спальню, где наша одежда была снята, а наши губы соединились.
— Каждый в этом городе думает, что это неправильно. Каждый думает, что мы, как тикающие бомбы, готовые взорваться в любую секунду, — объяснила я. — И я абсолютно уверена, что собираюсь как-то справиться с этим беспорядком. Тогда каждый скажет: «Я же говорил».
— На секунду, давай представим, что они правы. Давай представим, что наша история не будет иметь счастливый конец, — он вздохнул напротив моей кожи, кружа губами по моему обнаженному животу. — Но до тех пор, пока воздух наполняет мои легкие, — языком он провел линию по краю моих трусиков. — Так долго, пока я дышу, я буду бороться за тебя. Я буду бороться за нас.
Элизабет
Сначала я влюбилась в саму идею его. Я влюбилась в идею мужчины, который может иногда заставить меня смеяться, улыбаться и плакать одновременно. Я влюбилась в идею его, любящего меня со всей моей сломленностью, с моим разбитым сердцем. Я влюбилась в идею его поцелуев, его прикосновений, его теплоты.
Затем, одним промозглым утром, я вышла на крыльцо с кружкой дымящегося кофе в руках. Он лежал вместе с Эммой на покрытом снегом газоне, делая снежных ангелов и глядя в облака. Они спорили все время по самым глупым поводам. Этим утром они спорили о том, каких животных они видят. Тристан видел облако-жирафа, пока Эмма клялась, что это был пингвин, но немного позже он признался, что тоже видел пингвина.
Губы Эммы растянулись в усмешке, они оба лежали тихо, легко шевеля руками и ногами ради прекрасных снежных ангелов.
В этой тишине я поняла, что люблю его. Я люблю его. Люблю его очень, очень сильно. Это больше не была мечта, как и не была просто идея любить его.
Это была реальность.
Это была правда.
Он был любовью.
Тристан заставлял меня улыбаться. Он делал меня счастливой. Он заставлял меня смеяться в мире, который был решительно настроен заставить меня плакать.
Слезы появились в моих глазах, и я попыталась понять, как такое случилось, что мне позволено любить такого прекрасного мужчину, который, к тому же, любит меня?
Это было такое особое чувство — любить и быть любимой в ответ. Найти мужчину, который не только любит тебя, но и дорожит самой лучшей частью тебя — твоей маленькой девочкой. Я была благодарна так, что никакие слова не могли это описать.
Эмма и я любили Тристана всецело, и он любил нас также. Возможно, он любил наши шрамы больше всего. Может быть, самая честная любовь вырастает из самой глубокой боли…
Даже смешно, как все случилось. Сначала мы лгали друг другу, использовали друг друга, чтобы удержать прошлое, но потом мы внезапно влюбились.
Я знала, что должна рассказать ему об аварии. Знала, что должна открыться ему, но только не этим утром. Сегодня я хотела, чтобы он знал только об одном.
Они поднялись с заснеженного газона. Эмма поспешила в дом на завтрак, а я стояла на крыльце, прислонившись к перилам, улыбаясь Тристану. Его руки были спрятаны в джинсы, травинки прицепились к его футболке и влажным волосам. Уверена, Эмма бросалась травой в него. Его нога коснулась верхней ступеньки, он, улыбаясь, прошел мимо меня в дом.
— Я люблю тебя, — сказала я.
Он обернулся ко мне и улыбнулся еще шире.
Потому что он уже знал об этом.
Элизабет
Глубокой ночью я стояла возле шкафа, уставившись на одежду Стивена. Глубоко вдохнув, я начала снимать вещи с вешалок, убрала все с туалетного столика, выбросила нижнее белье.
Медленно выдыхая, я упаковала все, чтобы отдать.
Затем я пошла и сняла все белье с кровати.
Я была готова полностью впустить Тристана в мою жизнь, и понимала, что это значило отпустить Стивена. Но я знала, для того, чтобы на самом деле начать двигаться дальше, я должна рассказать Тристану об аварии. Он имеет право знать и нуждается в этом. Если он и правда был искренним, когда говорил, что будет бороться за меня, за нас, тогда все это не важно, мы будем в порядке.
По крайней мере, это было то, на что я надеялась. Хотя большая часть меня знала, что мы не будем в порядке после этого. Наша тикающая бомба становилась громче с каждым днем.
***
— Нам нужно поговорить, — сказала я Тристану, когда мы стояли на крыльце. — О том, зачем Таннер приходил перед свадьбой.
— Он сделал тебе больно? — спросил Тристан. Он прикоснулся рукой к моей щеке, и сделал шаг в прихожую дома, ближе ко мне. Я шагнула назад. — Что он сказал?
Слова вертелись на кончике моего языка, прямо там, но я знала, что, если скажу ему, я лишусь этих нежных прикосновений навсегда. Я приоткрыла губы в попытке заставить его понять, но знала, что, если скажу о том, что нашел Таннер, я потеряю Тристана. Я не была готова отпустить то, о чем мы мечтали.
— Детка… Почему ты плачешь? — спросил он. Я даже не заметила, что слезы катятся по моим щекам. Еще больше слез появилось в моих глазах, и он шагнул ближе ко мне. — Лиззи, что случилось?
Я покачала головой.
— Ничего, ничего. Как ты думаешь… можешь просто обнять меня на несколько минут?
Он обнял меня и прижал крепче. Я вдохнула его запах, почти уверенная, что, если сказала бы ему известную мне правду, которую должна сказать, я потеряла бы этот миг. Он больше не обнимал бы меня, не прикасался бы, не любил. Пальцами Тристан начал медленно потирать круговыми движениями мою спину, когда я притянула его ближе, в попытке удержать то, что теряла.
