и сделать так, чтобы она у меня с упоением отсасывала мой вялый член сутками напролёт, я совершенно не знал, как можно познакомиться с обычной девушкой на улице, в клубе или метро.
Поэтому и сейчас я взирал на этот рекламный журнал миссис Бриджстоун с огромной долей иронии, потому что я бывал в этом ресторане уже много раз, и ни одно блюдо не смогло возбудить мои вкусовые сосочки. По большому счёту, моему члену было абсолютно всё равно, в чью дырочку его сегодня будут вставлять: во французскую киску Мишель, или в тайскую рисовую щёлочку Сумали. Мне было безразлично, кто будет обсасывать, как абрикосовую косточку, мою блестящую головку: нежная София из Варшавы, или страстная бразильянка Мария, поглаживая и перекатывая в тёплых ладошках мои шарики, чтобы я наконец-то поскорее отдал причитающуюся им долю своего терпкого солёного семени…
Но вот, в лучших традициях аристократических борделей для знати, двери большого зала для гостей распахнулись, и в комнату вошла сама мадам Бриджстоун, держа за руку девушку. Нет, это была даже не девушка. И не девочка. Это было существо. Я бы даже сказал – сущность. Прозрачная и бестелесная. По крайней мере, такое впечатление она произвела на всех собравшихся в тот день посетителей, когда белоснежным немым эльфом просеменила рядом с отвратительной костлявой каргой. По всей видимости, чтобы ещё больше оттенить её полную и безоговорочную белизну, я бы даже сказал, бесцветность, старая кляча надела на себя чёрный брючный костюм, а девушка рядом с ней была в совершенно прозрачном коротеньком платьице, которое едва прикрывало треугольник её снежного лобка. Проститутка была альбиносом. Но не этим жалким и отвратительным существом, которые иногда нам встречаются на улице, и мы стыдливо отводим взгляд в сторону. Это создание было из иного мира. Она была сотворена из мрамора, и ожила. Как Галатея. В ней не было и пикселя цвета, но она сама была – свет.
– Джентльмены, представляю вашему вниманию Юну! – с достоинством произнесла мадам Бриджстоун, как скучный менеджер на каком-нибудь корпоративном заседании.
Я смотрела на этот пучок света и не мог оторвать от него глаз: девушка смотрела прямо перед собой спокойно и равнодушно, как будто её совершенно не касалось всё происходящее в комнате. Её сливочно-белая кожа словно светилась изнутри, и мне даже показалось, как я могу рассмотреть голубые и алые нити вен, обволакивающие её тонкими проводками изнутри. У неё были белые волосы до плеч, и такая же шапочка молочного капучино внизу её немного припухлого животика, где тихонько колыхался подол её накидки. И если бы не натянутая ткань на двух острых точках, то её соски никак не выделялись бы на снежном поле её тела. Белые, словно в инее, ресницы обрамляли раскосые глаза с красной радужкой, которыми она без эмоций взирала на нас, как горящее древнее божество, закованное в снежную глыбу.
– Представляешь, она её выводит сюда каждый день, называя цену, – наклонившись к моему уху, объяснял мне мой друг Ричард. – И с каждым днём она всё выше и выше, потому что её издержки растут, но пока ещё никто не смог осилить эту сумму.
– Цена на сегодня сто пятьдесят четыре тысячи, джентльмены! Вы все прекрасно знаете, что завтра она вырастет ещё на тысячу фунтов, – провозгласила миссис Бриджстоун, и сделала знак рукой своей подопечной.
Юна всё так же безразлично и невозмутимо, как будто она находилась не в комнате, наполненной тяжело дышащими самцами, прикидывающими, сколько бы денег они смогли отдать, чтобы обернуть свои голодные члены в этот восхитительный пучок света, поставила одну ногу на стул рядом, отведя её в сторону. Платье просто задралось, открыв поистине непостижимую картину: её белые пухлые губки, как две подушечки, обрамляли белоснежный цветок, такой же бесцветный, как и всё остальное тело. Девушка своими полупрозрачными пальчиками, сквозь которые просвечивали её косточки, отвела два смятых лепестка по сторонам, и мы все увидели, истекая горькой горячей слюной, тончайший разрез снежной складки, словно сделанный лезвием, который венчал коралловый крошечный пестик у навершия, который выделялся алой каплей крови на этом холсте.
Я могу поклясться, что эта красная пуговка словно пульсировала, увеличиваясь в размерах, а чуть выше мне мерещилась узкая – на один мой палец, кожаная перчатка влагалища, в которую хотелось запустить всю руку целиком, чтобы достать и сжать в кулаке крошечную матку, нежно спящую под прозрачным куполом этого животика.
– Напоминаю, джентльмены, что цена окончательная, и будет только дороже, – проквакала Бриджстоун, чуть погладив запястье Юны, и та словно захлопнула перед нашим носом самую интересную книгу в моей жизни.
Признаюсь, мой член уже давно рвался наружу из моих узких модных джинсов, и я никогда прежде в своей жизни не испытывал такого острого желания. Желания, когда понимаешь, что если сейчас не воткнёшь, не погрузишь, не пронзишь пылающей стоградусной головкой своего распухшего члена это сочно-влажное естество, то просто сгоришь от неутолённой похоти, взорвёшься разбухшим губчатым телом на миллионы ошмётков, не вынесешь этой невыносимой ноюще-зудящей боли в паху…
– Сто пятьдесят пять, – выкрикнул я, мечтая лишь об одном: сразу же скомкать это ванильно-пудровое тело и натянуть его до самого основания на свой вздыбленный фаллос, раздирая её прохладную ментоловую дырочку до размера моего казавшегося гигантским в тот момент члена. Лишние траты я как-нибудь объясню своему безразличному отцу, – решил я про себя, хотя он, возможно, был бы совсем не против, узнай, на что именно я спустил такую внушительную для обычного человека сумму.
– Поздравляю, сэр! – невозмутимо произнесла хитрая торговка, словно и не окупила сейчас годовых затрат на свой бордель. Пока мы проверяем ваши чеки и счета, наши девочки всё подготовят, чтобы вы смогли в полной мере насладиться своим приобретением.
Что?! Мне ещё нужно было ждать? Я был
