и не отгораживалась бы от него стенами и прислугой. Это предательство, предательства Сашка не прощала. Ни себе, ни другим. А ему? Ему бы простила?
У Нюрки вибрирует телефон. Она бросает взгляд на экран и кривится.
– Вспомни говно, вот и оно. Сообщение прислала. Пишет, чтобы я быстро заканчивала с уборкой и возвращалась, она на вечер гостей каких-то позвала, готовить надо. Знала бы она, как я тут «убралась». Вы хоть срач за собой не оставляйте, ладно? А то мне влетит.
Сашка вздергивает бровь.
– Я не любовница в квартире мужика, чтобы тут следы заметать. И не просила тебя ничего от Зарины скрывать.
– В смысле?! Мне ей доложить, что ли?
– Как хочешь. Это решение Всеволода Алексеевича и его зона ответственности.
– Четко у тебя все! – Нюрка встает, подхватывает сумку, с которой пришла. – Ладно, так и запишем. Мне тоже не надо в ваши разборки встревать. Ну, удачи вам. Пусть поправляется.
Они не обнимаются, как положено подружкам. Да и никогда не обнимались, Сашка не любит бабские ритуалы. Чаще протягивает руку для пожатия. Нюрке просто кивает, проводив до порога. И возвращается на свой пост. Ждать, пока Туманов проснется и решит, как им дальше жить.
* * *
– Ты, конечно же, никуда не ездила?
Сашка вздрагивает от неожиданности. Она думала, он до утра проспит. На улице уже стемнело, половина десятого.
– Не ездила. Одного я вас не оставлю.
– А Машенька? С ней можно было…
– Ее зовут Нурай, Всеволод Алексеевич. И она не врач. Мы сожрали все ваши пирожные.
– На здоровье, – усмехается он. – Мне они зачем? Смотреть на них?
Медленно садится в кровати. Бледный, под глазами глубокие тени, черты заострились. Но дышит нормально.
– Мне бы чего посущественней. Супчику твоего куриного, например.
Где-то в подсознании раздается оглушительный грохот от свалившегося с души камня. Если сам просит еду, это очень хороший знак. Вопрос только, где взять ему куриный суп в чертовой Москве. Дома у Сашки холодильник всегда набит свертками с куриными крыльями и потрошками, по лоткам разложены куски мяса, в специальном ящике полный ассортимент овощей, а на кухонном столе стоит блюдо с фруктами по сезону, на случай, если сокровище захочет чего-то сладкого, но не слишком для себя опасного. А здесь она что ему может предложить? Какую-нибудь дрянь из службы доставки?
– Если отпустите меня минут на двадцать, я сбегаю до ближайшего магазина за курицей, – говорит Сашка. – Кастрюльку можно будет у Зарины позаимствовать?
– Можешь даже поварешку позаимствовать, – хмыкает Туманов. – Но одну в магазин не отпущу. Ты даже не знаешь, где он находится. Вместе пойдем.
Сашка хочет возразить, что человечество изобрело смартфоны с картами и навигаторами, и напомнить, что недавно он предлагал ей в Мытищи сгонять, оставив его на целый день. Но благоразумно молчит. Небольшая прогулка ему только на пользу, особенно, если сам вызвался.
Одевается медленно, но Сашка и не торопит. Причесывается у зеркала, негромко ворча, что в таком виде на людях показываться стыдно.
– Впору концертный грим делать. Где-то у меня тут причиндалы для него оставались. Ужас какой-то. Еще и руки исколоты, как у наркомана. Сашенька, подай куртку, пожалуйста.
– Думаете, там прохладно?
– Думаю, что с коротким рукавом мне сейчас ходить не стоит.
– Всеволод Алексеевич, мы в соседний магазин за курицей или на Красную площадь на концерт?!
– Для настоящего артиста не должно быть разницы, – с достоинством отвечает он.
Уже в коридоре, у входной двери происходит заминка. Стоя ему обуться сложно, а ничего, на что можно присесть, здесь не предусмотрено.
– Был удобный пуфик, – ворчит он, пытаясь попасть в мокасины. – Куда его Зарина подевала?
– Давайте помогу!
Сашка проворно опускается на корточки, не замечая его странного взгляда. Помогает обуться. Он в последнее время предпочитает мокасины любой другой обуви, если достаточно тепло и не льет дождь. Мягкие, не давят на выпирающие косточки. Многие годы в узких концертных туфлях сделали свое дело, у него сильно деформированы ступни, и теперь он верный фанат мокасин.
– Саша…
– Что? – Она поднимает голову и напарывается на его взгляд.
– Поднимись, – подает ей руку. – Саш. Ты не должна этого делать. Я мог дойти до кухни, там есть стулья.
– А если мне нравится?
– Нравится что? Ботинки мужикам надевать, стоя на карачках?! Ну и фантазии у тебя, девочка! А такой скромницей прикидываешься.
Перевел все в шутку, потому что сам испугался ее ответа? Но Сашке некогда заморачиваться. Одет, обут, и слава богу, пошли уже. И уточнять, что он первый мужчина, перед которым она опустилась на корточки, не хочется. Он и сам может догадаться.
На выходе из лифта он берет ее под локоть. И все, кто в этот момент в холле, могут наблюдать чудесную пару. А народу в холле немало, начиная с охранников и швейцаров и заканчивая компанией очень прилично одетых мужчин, обсуждающих что-то в кожаных креслах. Остается только надеяться, что среди них нет журналистов. И все же Сашка не может промолчать.
– Всеволод Алексеевич, вы ведь помните, да, что сейчас у каждого в телефоне есть камера?
– И что?
Он идет медленно, но как по сцене, свысока глядя перед собой. Сашка в кои-то веки чувствует себя рядом с ним неуютно. В залитом ярким светом холле, с его мраморным полом и пижонскими картинами на стенах она кажется себе особенно маленькой, угловатой, неженственной. Она же Туманову едва до плеча достает. Она в джинсах, разумеется. Рубашка цвета хаки с имитацией погон, на животе узлом повязана. Не московский у нее вид, мягко говоря.
– Сашенька, мне уже глубоко плевать, кто и что напишет, что опубликует. Могу даже попозировать, если попросят. Прошу!
Пропускает ее вперед, жестом показывая швейцару, что не нуждается в его услугах, распахивает перед ней дверь. И вот они на улице. Вечерний Арбат, еще довольно людный. Место туристическое, и Сашка с досадой думает, что тут его точно достанут желающие сфотографироваться. Но Всеволод Алексеевич снова берет ее за локоть и уверенно ныряет куда-то в сторону, в плохо освещенную подворотню. Один поворот, второй, узкий проулок. Он ориентируется, как у себя дома. Впрочем, он и есть дома. Это его город, его улицы и подворотни, по которым когда-то, больше полувека назад, он бегал вечно голодным мальчиком с ободранными коленками.
Он легко выводит ее к мини-маркету на углу одного из домов.
– Раньше тут было все необходимое, – поясняет он. – Не «Азбука вкуса», конечно. Зато рядом.
– И часто вы за продуктами ходили? – удивляется Сашка. – Не поверю, что Зарина вас за морковкой для супа посылала.
Всеволод Алексеевич
