неопределенно пожимает плечами и как-то подозрительно отводит глаза. Сашка догадывается.
– Вы сюда за печеньками ходили, да? И конфетами, которые вам было нельзя.
– Какая ты хорошая девочка. Именно за ними. А я уж думал, ты предположишь, что я сюда бегал за сигаретами и презервативами.
– Всеволод Алексеевич, я не могу так плохо о вас думать! Уважающий себя мужчина презервативы в аптеке покупает.
В общем, в магазин они заходят, не переставая смеяться. Здесь, вдали от пафосных интерьеров и проницательных взглядов, Сашке снова становится уютно. Всеволод Алексеевич берет тележку и заинтересованно оглядывается. Голодный. Надо найти ему что-нибудь перекусить, пока она будет с супом возиться.
Сашка начинает с овощного отдела. Картошка, морковка. Всего по чуть-чуть, на один раз. Она искренне надеется, что завтра или послезавтра, как только Всеволод Алексеевич оклемается, они вернутся домой. Их пребывание в Москве явно затянулось, а после появления Нурай Сашке еще меньше хочется оставаться в его квартире. Только встречи с Зариной ей не хватает.
Помидоры, огурцы и зелень тщательно упакованы в лоточки, обтянуты пленочкой, на которую наклеены бодрые этикетки, утверждающие, что овощи самые свежие, самые вкусные и экологически чистые. Вот только выглядит содержимое лоточков несвежим, невкусным и не особо экологичным. Все какое-то мелкое, жухлое, даже на вид картонное. Сашка с тоской вспоминает рыночек недалеко от их дома, где продаются огромные помидоры «бычье сердце», которые можно есть просто так, с солью и хлебом. Где молодая кукуруза в початках, а не в пластиковой упаковке. И изобилие фруктов, ягод, от банальных яблок и персиков до черники, брусники и голубики в стаканчиках. А здесь в разгар лета контейнеры с помятыми киви и бледные апельсины. Сашка не за себя переживает, ей вообще все равно. Но Всеволоду Алексеевичу нужна нормальная еда. Свежие фрукты и овощи очень спасают и помогают разнообразить его во многом ограниченный рацион. А тут что ему можно взять? Уже начавшие желтеть огурцы и турецкие жесткие помидоры?
Сашка замечает, что Всеволод Алексеевич идет вдоль рядов, опираясь на поручень тележки. Он не так хорошо себя чувствует, как пытается показать. Надо заканчивать с покупками, философские размышления о качестве продуктов можно оставить и на потом.
Всеволод Алексеевич останавливается возле хлебных стеллажей, оборачивается к Сашке.
– Саш, я булочку хочу. Со смородиной. Можно?
Кроме них в магазине всего два посетителя, молодая пара, наверняка туристы, тоже забредшие с Арбата. Им лет по двадцать, и на Туманова они никак не реагируют, скорее всего, даже не знают, кто это. Но на фразе про булочку девушка кидает на Сашку такой осуждающий взгляд, что хочется провалиться. Наверняка ведь решила, что злыдня-дочь затерроризировала старика-отца, так что он спрашивает разрешения булочку взять. Сашка тяжело вздыхает. Нет, плевать ей на чье-то мнение. А вот на грустные глаза Туманова не плевать. Булочка…
– Можно не только взять, но и съесть прямо по дороге, – притворно недовольно ворчит Сашка. – Вы с утра на одних лекарствах.
Она быстро закидывает в тележку лоток с куриными крыльями, пучок какой-то травы в мини-горшочке, пару йогуртов и пачку упакованных яблок. Всеволод Алексеевич, получив свою булочку, далее в покупках не участвует, просто идет рядом. Тоже не характерно для него, обычно в магазине он проявляет живой интерес к содержимому всех полок.
Девочки на кассе его узнают. «Ой, Всеволод Алексеевич, как давно вы у нас не появлялись! А что же вы свое любимое Курабье не взяли? Только вот свежее завезли!» Сашка выразительно смотрит на смутившегося Туманова и ухмыляется. Вот так, девчонки спалили контору. Курабье он, значит, втихаря от жены покупал и трескал. Самое сладкое и жирное печенье выбрал из возможных? Самоубийца, блин.
– Будешь ругаться? – спокойно интересуется он, когда они выходят из магазина.
Сашка пожимает плечами.
– С чего вдруг? Вы перепробовали столько способов загнать себя в могилу, что печенье меня совсем не удивляет. Одни ваши перелеты чего стоили. Вы же летали больше, чем профессиональные летчики и стюардессы. А концерты на открытых площадках поздней осенью? Или, еще лучше, в середине лета, на фестивалях, по самой жаре. «Славянский базар» в Витебске помните, вы еще звезду какую-то там закладывали? Детки нарядные, торжественная линейка, песни ваши поют. И вы на открытом солнце, в темном костюме, как памятник самому себе. Я смотрела прямую трансляцию и только молилась, чтобы все хорошо закончилось. Потом какой-то приморский фестиваль, молодежный. Вы там в джинсах и футболке вышли, и вроде бы не очень жарко было. Но тогда я боялась, что кто-нибудь в вас банкой с пивом запульнет. Совсем ведь не ваша аудитория собралась.
Мягкая рука ложится на ее плечо.
– Сашенька. А тебе больше не за кого было переживать, кроме как за дядьку из телевизора? Вполне вменяемого еще дядьку, который сам понимал, что делает, вроде как. И отдай мне пакет!
– Не отдам! Он не тяжелый. Не знаю, Всеволод Алексеевич. Иногда мне казалось, что вами двигают какие-то странные побуждения. Что вы не можете отказаться, что ли. Вас зовут – вы идете. Ну и Ренат, скотина, не слишком заботился, чтобы вам условия создавали надлежащие. У других артистов вашего уровня райдер на пять страниц. Некоторым машину прямо на перрон подают, и регламентируется вообще все, вплоть до цвета туалетной бумаги.
– Ренат был хорошим директором, за что ты его так не любишь?
Сашка молчит. У нее такой список претензий, что перечисление займет не один час. Но к чему оно сейчас? Ренат исчез, как только Всеволод Алексеевич закончил концертную деятельность, и вряд ли когда-нибудь появится. Он не звонит, чтобы поздравить Туманова с днем рождения или узнать, как у того дела. Наверняка работает с другим, более молодым, артистом. Пусть останется для Всеволода Алексеевича «хорошим». В его мире вообще все хорошие.
Они возвращаются в квартиру. Сашка идет на кухню, сразу принимается за готовку. Туманов хвостиком за ней. И не хочется же ему полежать. Точнее, полежать хочется, а вот в одиночестве оставаться он не согласен. Поэтому устраивается на стуле. Сашка быстро нарезает ему пару яблок на дольки:
– Грызите пока. Чайку сделать?
Отрицательно мотает головой, хрустит яблоком. Булочку прикончил еще по дороге домой.
Отыскать у Зарины кастрюльку несложно, у нее на кухне идеальный порядок, все емкости расставлены по размеру, одна в другой, поварешки вывешены в ряд, даже кухонные полотенца в ящике сложены по цветам. Кошмар. Сашке совсем не нравится тут хозяйничать, и она уже открывает рот, чтобы начать разговор, которого Всеволод Алексеевич всеми силами избегает, но он ее опережает, заговаривая о своем.
– Так
