Это именно тот этап, который заставляет меня нервничать. Я хочу его так, как никого никогда не хотела, но если я и начну паниковать, то только тогда, когда он окажется внутри меня.
Боль, причиненная тем, что он занимался со мной любовью перед своим отъездом, запечатлена в тех уголках моей памяти, которые все еще ноют от боли при воспоминаниях об этом.
Конечно, в этот раз он тоже уедет, но уже с намерением вернуться. Обещаниями вернуться. Он ласкает меня так, что я верю, что если он не будет этого делать, то задохнется. Верю, что я его – кислород.
Я отброшу беспокойство и сосредоточусь на нем. Это достаточно легко. Он достаточно талантлив в том, какими способами отвлечь меня.
Когда он нависает надо мной и работает своими волшебными пальчиками, мое самообладание достигает апогея. Во мне есть острая боль, которую не удовлетворить ни пальчиками, ни пустыми оргазмами. Она требует его. Всецело. Я говорю ему об этом, пока он роется в ящике тумбочки в поисках презерватива. Когда он садится на свои колени, чтобы надеть его, я целую его в грудь. Поглаживаю его плечи. Я словно не могу перестать прикасаться к нему.
Он одобрительно стонет и толкает меня на спину, и когда он опускается на меня своим полным весом и целует меня, я протягиваю руку между нами, побуждая его войти в меня.
Он замирает, когда осознает, что находится внутри меня, а затем выражения удовольствия, удивления и чего-то похожего на благодарность загораются на его лице.
Он заключает мое лицо в ладони.
— Ты уверена, что хочешь этого? Еще не поздно остановиться.
— Уверена, — отвечаю я, поглаживая его спину. — Ты мне нужен.
— Ты говоришь это, потому что я уезжаю?
— Нет. Я говорю это, потому что устала это отрицать.
Он нежно целует меня и входит в меня еще глубже. Мы оба вбираем в себя воздух.
— Кэсси…
— О, боже…
Он опускает голову мне на плечо, и мы просто дышим.
— Я забыл, — шепчет он. — Как я мог забыть, каково это? Господи.
Он двигается вперед-назад, крошечными движениями проникая все глубже и глубже. Я закрываю глаза и хватаюсь за его плечи. Он – не единственный, кто забыл. И как я раньше справлялась со всеми этими эмоциями, которые бурлят внутри меня? Такое ощущение, что я сейчас взорвусь.
Его бедра продолжают двигаться вперед-назад, с каждым движением наполняя меня все больше и больше. Я завороженно наблюдаю за тем, как выражения неверия на его лице трансформируется в благоговение, и, наконец, на его лице читается любовь. Больше, чем когда-либо. Как я прожила так долго, не ощущая на себе такого взгляда?
Когда его бедра наконец замирают напротив моих, я просто обвиваю его ногами и крепко держу его. Я чувствую, как моя паника закипает и нарастает, но я не хочу, чтобы это заканчивалось, потому что после всего этого – он уйдет. Он уйдет и я буду опустошенной, и не смогу больше жить так.
— Эй, — говорит он, поглаживая меня по лицу. — Все хорошо.
— Я знаю.
— Я люблю тебя. Я даже не могу подобрать слов, чтобы сказать, насколько сильно.
Я притягиваю его к себе, чтобы поцеловать. Это помогает уменьшить мое напряжение. Когда он начинает двигать бедрами, это еще больше успокаивает меня.
Он целует меня в попытке отвлечь, делая глубокие и медленные толчки. Он совершенно не спешит все это заканчивать. Впервые за несколько лет, я чувствую, каково это заниматься любовью.Ощущения слишком острые, но он переживает все это вместе со мной. Успокаивает меня прикосновениями своих рук и губ. Воспламеняет меня своим умеренным, непоколебимым ритмом. Все это время он нашептывает мне слова сожаления, извинения, любви и обещаний о будущем. Говорит, насколько я красива. Как долго он ждал этого. Как ему уже не терпится вернуться ко мне, чтобы делать это снова и снова.
Я не знаю, как долго мы занимаемся любовью, но он так много раз доводил меня до грани, что я потеряла счет. Когда я, наконец-то, кончаю, это подобное судорожным спазмам по всему телу, которые словно длятся вечность.На протяжении всего времени, он разговаривает со мной. И в момент, когда он наконец, кончает, испуская протяжный стон, он никогда еще так прекрасно не выглядел.
Мы еще долго лежим, обнимая друг друга. Просто дышим. Удовлетворенные так, как никто из нас не был уже много лет.
Думаю, я заснула, потому что, когда в следующий раз я открываю глаза, лучи солнца бьют в окно.
Он опирается на локоть, неотрывно глядя на меня. Только через мгновение я понимаю, где нахожусь и почему я с ним. Когда это происходит, я не могу сдержать улыбку.
— Привет.
Он целует меня.
— Который час?
— Уже поздно. Мне уже скоро уходить.
— Я поеду в аэропорт с тобой.
— Нет. Останься здесь.
— Но…
— Кэсси. — Он поглаживает мое лицо. — Пожалуйста. Я хочу, чтобы последним воспоминанием о тебе в моей голове было то, как ты лежишь обнаженная в моей постели, а не то, как ты плачешь в аэропорту. Оставайся здесь, пока меня не будет. Ешь мою еду. Мойся в моем душе. Изваляйся в моих простынях. Это сделает меня невероятно счастливым.
Я толкаю его на спину и прижимаюсь к его груди. Я просто хочу обнимать его. Быть с ним как можно дольше.
Мы просто лежим и дремлем. Чуть позже, когда он высвобождается из моих объятий и идет принять душ, я обнимаю его подушку и вдыхаю в себя его аромат.
Я не открываю глаза, когда слышу его приближающиеся шаги. Словно тот факт, что я не вижу, как он готовится к уходу, означает, что этого не произойдет.
Вот только, это должно произойти.
И произойдет.
Моей щеки касаются губы, и я открываю глаза.
В его руках маленький бархатный мешочек с запиской. Я хмурюсь.
— Открой его после моего ухода, — говорит он, прежде чем положить его возле меня на кровати.
— Что это?
— Подарок. Я купил его, когда был в Италии несколько лет назад, но у меня никогда не хватало смелости подарить его тебе. Теперь вот, хватает.
Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, я сдерживаю себя от порыва притянуть его к себе на кровать и умолять остаться.
— Увидимся на следующей неделе, — говорит он, лаская мое лицо. — Я люблю тебя.
Я делаю глубокий вдох.
— Я тоже тебя люблю.
Он улыбается.
— Мне нравится то, что ты любишь меня. Ты даже себе не представляешь.
— Думаю, представляю. Помнишь, когда ты отправил мне тот е-мейл, где тысячу раз написал «Я тебя люблю»? Уверена, я чувствовала себя точно так же, как ты чувствуешь себя сейчас.
Он садится на край кровати и пробегается пальцами по моим волосам.
— Мне и это нравится.
— Да ты прямо-таки полон нежных чувств сегодня, не так ли?
Он наклоняется и слегка касается своими губами моих, после чего шепчет:
— Мягко сказано.
Звенит дверной звонок, и он со стоном встает и поправляет себя.
— Это моя машина. Мне надо идти. — Он снова целует меня, долго и неторопливо, после чего берет свою сумку. — Я позвоню, когда доберусь.
— Хорошо.
Он направляется к двери, но прежде чем дойти до нее, он останавливается и поворачивается ко мне.
— Можешь на секунду приподнять одеяло?
Я улыбаюсь и приоткрываю одеяло.
Он стонет и прикусывает губу.
— Чтоб меня! Лучший мозгоснимок в мире!
Я смеюсь, и он идет к двери.
— Надо сматываться отсюда, пока я не забыл, почему не могу поиметь тебя снова.
— Поиметь? — говорю я с полунасмешкой. — А что случилось с «Заниматься любовью»? Ты такой грубый, Итан Холт!
— Ты любишь, когда я грубый! — кричит он, идя вдоль коридора. — И любишь, когда я имею тебя!
И с этими словами, входная дверь за ним закрывается.
Я плюхаюсь на подушку и вздыхаю.
Я уже скучаю по нему.
Я вспоминаю то, каким он невероятным он был прошлой ночью, когда мой телефон звонит на прикроватном столике. Я поднимаю его и читаю сообщение.
Уже скучаешь по мне, да? Это взаимно. Я все еще в лифте. Не забудь открыть свой подарок. Я люблю тебя.
