С улыбкой на лице, я открываю бархатный мешочек. Когда я развязываю его, тяжелое золотое сердце на цепочке, падает мне в руку. Оно кажется старым. Антикварным. И если быть честной, слегка потрепанным.
Я открываю записку.
Дорогая, Кэсси,
Я очень давно хотел подарить тебе это и после невероятного подарка, который ты сделала мне прошлой ночью, я подумал, что это тот самый момент. Я нашел его в небольшом антикварном магазине в Милане, пока я был в туре по Европе. Я не знаю, чем он зацепил меня, но мне захотелось купить его для тебя.
Дело в том, что оно неидеально. У него было много хозяев, и некоторые из них не очень хорошо обращались с ним, и в подтверждение этого, на нем имеются повреждения.
В каком-то смысле, это сердце является олицетворением меня. Полагаю, к сожалению, оно олицетворяет и тебя.
Мысль, которая пришла мне в том, что, несмотря на все повреждения, оно все еще прекрасно. На самом деле, мне кажется, оно такое прекрасное именно из-за своей несовершенности. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что если что-то не является первозданным, оно все равно имеет ценность. Ты научила меня этому, несмотря на то, что я сопротивлялся и не верил в это.
Когда я думаю о нас, я часто гадаю, что бы случилось, если бы я никогда не встретил тебя. Появилась бы у меня мотивация измениться? Разобраться со всем тем дерьмом из моего прошлого?
Правда в том, что не только встреча с тобой заставила меня измениться. Это была встреча с тобой, и последовавшая затем, потеря тебя. Дважды. Разлука с тобой заставила меня встретиться лицом к лицу с уродливой правдой о себе, и после той аварии, цель вернуться к тебе стала стимулом, необходимым для преодоления проблем, которые препятствовали мне годами. Ты заставила меня хотеть быть лучше, и сделал я это не только для себя, но и для того, чтобы быть достойным тебя.
Так что, полагаю, сейчас я таким образом отдаю тебе мое сердце. Слащаво, не так ли? Да и к тому же, излишне. Мое сердце принадлежало тебе с того самого момента, как мы встретились.
Кажется, что мы прошли очень долгий путь, чтобы добраться до событий вчерашней ночи, и я знаю, что в этом моя вина. Но несмотря на все то, что бы мне хотелось изменить на нашем пути, я бы никогда не хотел иной конечной точки. Это всегда была ты. Красивая, поразительная, талантливая и любящая, ты.
Спасибо за то, что дала мне последний шанс. Обещаю, ты об этом не пожалеешь.
Когда я смотрю на тебя сейчас, я совершенно не могу понять, как я вообще смог уйти. Спасибо, что спасла меня. И простила.
Заодно замечу, что ты запредельно красива, когда спишь. Ты знаешь об этом? Я не могу перестать смотреть на тебя.
Кстати об этом, я сделал пару снимков на свой телефон. Это мило или неловко? Я надеюсь, что ты займешь позицию, что это круто. Мне просто нужно было взять что-то с собой. Я уже скучаю по тебе.
Ладно, мне лучше завернуть это письмо в конверт, потому что ты скоро проснешься, а я хочу быть рядом с тобой, когда это случится. На самом деле, я хочу быть рядом каждое утро, когда ты просыпаешься, но думаю, это долгое обсуждение для следующего раза.
Я люблю тебя, Кэсси. Всегда любил. Всегда буду. Грей мою постель для меня в мое отсутствие. Обещаю найти ей хорошее применение, когда вернусь.
Итан
25
ПОСЛЕДНИЙ ПОКЛОН
Наши дни
Нью-Йорк
Доктор Кейт изучает меня, и я прячу улыбку за своей ладонью.
— Сегодня ты выглядишь иначе. Ты счастлива?
— Да.
— Очень счастлива.
Я не могу отрицать это. И не хочу.
— Да.
— Ну, судя по тому, как ты светишься, я так понимаю, вы с Итаном…?
Ей нет нужды заканчивать предложение, так же, как и мне нет нужды отвечать. Мое выражение лица, должно быть, говорит ей обо всем.
Я киваю, и она делает записи в блокноте. От меня не ускользает ее легкая улыбка.
— Вы не злитесь? — спрашиваю я.
— С чего бы мне злиться?
— Потому что я подумала, что возможно вы думаете… что я не была готова.
— Ты чувствуешь, что была готова?
— Да.
— Тогда это все, что имеет значение. Я не могу определять график твоего счастья, Кэсси. Только ты можешь делать это. Пока ты чувствуешь себя хорошо, мы чего-то да добиваемся.
— Мне хорошо, но еще…
— Что?
Как я могу сказать ей, что чувствую, когда мои бурные эмоции не вписываются ни в одну категорию? Счастье/ осторожность. Упоение/ Ужас. Восторг/ Испуг.
— Он улетел вчера. — Лишь от одних этих слов у меня щемит в груди.
Доктор Кейт изучает меня несколько секунд, и спрашивает:
— Как ты справляешься?
— Мне не нравится это. Я скучаю по нему.
— Если скучаешь, это хорошо.
Я смотрю в окно и наблюдаю за тем, как облака меняют форму.
— Странно признавать это. Признавать, что я нуждаюсь в нем. Я так долго думала, что моя нужда в нем показывает то, насколько я слабая.
— И что ты думаешь сейчас?
Я замечаю облако, которое напоминает по своей форме сердце и улыбаюсь.
— Сейчас, я понимаю, что то, что я позволила себе нуждаться в нем – сильнейший поступок, который я совершила. Храбрейший.
— Говорят, удача сопутствует храбрым.
Я думаю о том, как я появилась на пороге его дома. Убедила его заняться со мной любовью. Наконец-то, снова впустила его.
Дрожь удовольствия пробегается по моей спине.
— Наверно, так оно и есть.
Я прислоняюсь к стене своей гримерной. Я все пытаюсь сконцентрироваться на упражнениях по концентрации, но никак не могу войти в нужное состояние. Прошлый вечер был таким же. Готова поспорить, завтра будет то же самое.
Не то, чтобы мне некомфортно выступать с Нэйтаном, но оказалось, войти в образ героини намного сложнее, чем я думала.
Я стряхиваю напряжение и расправляю шею. У меня десять минут. Мне надо собраться с мыслями.
Я иду вдоль коридора к гримерной Итана и открываю дверь. Как только я включаю свет, до меня доносится его аромат, и я глубоко вдыхаю.
В считанные секунды, мне становится лучше.
Я сажусь на его место перед зеркалами и прикасаюсь ко всем его вещам. Не то, чтобы их было много. Тональная основа, пудра, гель для укладки волос. Подводка, которую он никогда не использует, потому что его ресницы от природы такие длинные и темные, что бесит.
Я открываю ящик и нахожу книгу под названием «Пробуждение священного тела».
Ох, Итан. Балуешься порнографией, да? Шалунишка!
Я пролистываю ее, ожидая увидеть сцены сексуальных позиций. В итоге, я сильно разочарована. В книге всего несколько фотографий, и на тех, которые мне попадаются изображен китаец средних лет, демонстрирующий различные позы для медитации.
Кайфоломщик.
Когда я листаю книгу и дохожу до конца, из нее выпадает фото. На ней мы с Итаном. Мы обнимаемся и выглядим искренне счастливыми. Я хорошо помню этот момент. Фото было сделано на вечеринке по случаю премьеры «Ромео и Джульетты», когда мы учились на первом курсе театральной школы. Джек Эйвери сделал его сразу после того, как прочел нашу первую хвалебную рецензию. В тот вечер, у меня было ощущение, что я способна взлететь ввысь над землей.
Я провожу пальцем поверх лица Итана. У него такая красивая улыбка. Мне становится грустно от мысли, что я не видела ее так часто во времена нашей совместной учебы в колледже.
— Знаешь, он брал с собой эту фотографию по всему миру. — Я повернулась и увидела Элиссу, прислонившуюся к дверному проему. — Ну точнее, по всей Европе, по крайней мере. Смотрел на нее каждый вечер, прежде чем выйти на сцену. Я удивлена, что на ней до сих видно твое лицо.
— У меня есть такая же дома, — говорю я. — Это единственная наша фотография, которую я сохранила. Все остальные были сожжены во время алкогольной церемонии очищения.
— В Валентинов день? — спрашивает Элисса.
