Да, должно быть, мне померещился треск.
Я никогда раньше не видела, как кому-то ломают шею в реальной жизни. Может быть, это чертовски громко.
Странная вещь, на которой сейчас нужно сосредотачиваться. Я, вероятно, была в шоке.
Это объясняло, почему я просто стояла там, волны бились о мою талию, когда Кип отбросил тело Эммета и бросился ко мне через воду.
В его глазах было безумие. Его челюсть была твердой, выражение лица чужим. Холодным. Это был Кип из прошлого. Тот, о ком он не говорил. Кип, который обрывал жизни по команде, который скрывался там, ожидая, когда его выпустят.
В одно медленное мгновение мой Кип вернулся.
Он держал меня за шею, его губы двигались.
— Фиона? — настойчиво позвал он. У меня было ощущение, что он говорит это не в первый раз, но мозг позволил услышать только сейчас. В ушах все еще стоял низкий звон, и я кашляла соленой водой. Легкие горели. Кип крепко сжал мою шею. Другая его рука лежала у меня на животе.
— Детка, ты в порядке? — спросил он. Умолял.
— Я в порядке, — прохрипела я. Но мой голос потонул в волнах.
Кип поднял меня на руки. Это впечатляюще. Теперь я была действительно тяжелой, и идти против воды, а затем по песку, пока мы оба мокрые, было нелегко. Но он сделал это.
Я посмотрела на тело Эммета, неподвижно плавающее в воде. Волны выносили его на пляж, как мусор.
Я ничего не почувствовала.
Опять же, наверное, это шок.
Кип не остановился, когда мы добрались до пляжа. Нет, он повел нас обратно к дому. Затем вверх по лестнице.
— Я слишком тяжелая, — запротестовала я, но в горле все еще саднило, и я кашляла, поэтому мой голос звучал не так властно, как мне хотелось.
Хотя я догадывалась, что даже если бы я звучала властно, Кип все равно проигнорировал бы меня. Он все еще был в режиме «спаси жену» и не собирался позволять мне делать что-то столь простое, как ходить своими ногами. С другой стороны, я не была уверена, что ноги удержат меня.
Он двигался быстро, его шаги были широкими и целеустремленными, взгляд опускался на меня каждые несколько секунд, пока я пыталась восстановить ровное дыхание.
— Ты в порядке, — бормотал он каждые несколько секунд. — Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, — прохрипела я, когда он поднимался по лестнице в коттедж.
Я слышала истории о матерях, испытывающих прилив адреналина, когда их дети оказывались зажатыми под машиной или что-то в этом роде, а потом у мамы внезапно появлялось достаточно сил, чтобы поднять машину. Возможно, так оно и было.
Кип уже был достаточно силен, но я не была уверена, что он смог бы поднять меня на девятом месяце беременности по довольно крутой лестнице после убийства человека, если бы по его венам не текла какая-то химическая магия.
Он даже не запыхался, когда мы вернулись на веранду. Двери все еще были открыты, и я видела, что валяется барный стул. Теперь мой дом казался странным, каким-то изменившимся.
Надо нанять экзорциста, пожечь шалфей, сделать все, что угодно, чтобы сохранить это место за собой.
Кип осторожно положил меня на уличную мебель, встав на колени между моих ног.
— Фиона, — прошептал он, его глаза горели беспокойством. С абсолютным ужасом.
Затем я поняла, что он видел. Он видел, как кто-то топил его беременную жену.
До меня начало доходить произошедшее. Мой бывший муж появился здесь, чтобы убить. Я чуть не умерла. Мы чуть не умерли.
Я начала дрожать.
Рука Кипа лежала у меня на животе, другая — на груди, как будто он должен был напоминать себе, что мое сердце бьется.
Я накрыла его руку своей.
— Я в порядке, — сказала ему.
Ребенок пнул его руку. Он дернулся, очевидно почувствовав это.
— С ней тоже все в порядке.
Его брови нахмурились.
— Мы едем в больницу.
— Конечно, едем, — ответила я, мое дыхание, наконец, пришло в норму, но во рту все еще ощущался привкус морской воды и смерти.
Кип уставился на меня в шоке.
— Ты не споришь.
— Чувак, мой бывший чуть не утопил меня, — сказала я. — И я на девятом месяце беременности. Я упряма, но не настолько.
Он нахмурился и сжал меня сильнее.
— Это первый и последний раз, когда мы шутим об этом.
Я сразу почувствовала себя виноватой. Кип был сильным. Исключительно сильным. Достаточно сильным, чтобы пересечь океан и буквально оборвать жизнь человека, который пытался убить меня. Он был достаточно силен, чтобы подхватить меня на руки, пронести насквозь мокрую через пляж и подняться по ступенькам, но это была сила другого рода. Он трещал по швам, его тянула другая реальность. Та, в которой он уже жил.
Я села, и Кип бросился мне на помощь, чтобы я могла прижаться своим лбом к его.
— Избавиться от меня намного сложнее, — сказала я ему. — Я никуда не уйду, приятель. У меня впереди целая жизнь, — я положила свою руку поверх его на моем животе. — Нам нужно ее прожить.
— Это моя вина, — сказал он отрывистым, затравленным тоном, полным чувства вины. Похожее чувство было в его словах, когда он говорил о своей жене и дочери.
— Нет, — твердо сказала я, мой голос все еще был хриплым.
Он провел рукой по волосам, как будто хотел их вырвать.
— Да, — возразил он. — Когда я узнал, что он с тобой сделал, я хотел убить его. Но не мог оставить тебя. Я не бросил бы тебя. Но не мог позволить ему жить в гребаном комфорте, зная, что он у тебя отнял, — ярость сочилась из его слов, как будто Эммет все еще был здесь, как будто Кип только что не убил его.
Он убил его, не так ли? Он свернул ему шею. Я слышала.
— Я разрушил его бизнес, — продолжил Кип. — Разрушил его жизнь, потому что я все еще тот человек. Я тот, кому нужна боль и кровь. И я почти разрушил весь свой мир.
— Эй, — тихо сказала я, хватаясь за него. — Нет. Ты почти ничего не сделал. Я здесь. Она здесь. Эммета нет. И я знаю, что это не то, что сказал бы хороший человек, но я рада, что это так. Я рада, что ты это сделал. Он вдохнул последний раз, зная, что проиграл. Зная, что я здесь. Я твоя, — я взяла его руку и положила себе на живот. — Мы твои.
Его глаза искали мои, словно в поисках якоря. Я изо всех сил старалась дать ему это. Он спас меня в океане. Теперь я должна была спасти его от него самого. От его прошлого.
Рядом с нами произошло какое-то движение, и я моргнула, увидев черную фигуру, пробирающуюся к нам.
— Бу! — закричала я, отодвигаясь ровно настолько, чтобы кот прополз между нами, нарушая момент тем небрежным способом, на который способны только кошки.
Она позволила мне погладить ее шерсть, пока я осматривала ее на предмет каких-либо повреждений. Она выглядела нормально.
— Он поцарапал его, — сказала я Кипу, целуя котика. — Пытался защитить меня.
— Собака справилась бы лучше, — проворчал он, но ласково взъерошил шерсть Бу.
Я поцеловала его в нос.
Он уставился на меня, потом на Кипа и повернулся, продемонстрировав нам свою задницу, потом с важным видом пошел к краю дивана и устроился у моих ног.
Я хихикнула. Сначала немного, потом сильнее. Конечно, в смехе, вероятно, была доля истерики, но по большей части он был настоящим.
Кип какое-то мгновение смотрел на меня с беспокойством, прежде чем уголок его рта дернулся. Я сомневалась, что он смог выдавить из себя что-то похожее на улыбку, потому что он все еще пребывал в состоянии сильного беспокойства, но я дразнила своего беззаботного мужа, возвращая его к свету.
— Что? — спросил он.
— Просто, знаешь, мы переживаем напряженный момент, а кот прерывает нас, тычет своей задницей в лицо, потом уходит, — сказала я, хихикая.
Кип наклонил голову, все еще пристально глядя на меня, не улыбаясь. Он убрал с моего лица мокрую прядь волос.
— Я очень сильно люблю тебя, — тихо сказал он.
Слова прогремели у меня в голове, и я перестала смеяться.
Сжала его руку.
— Я знаю, — пробормотала я.
Грохот волн был единственным звуком, пока мы переживали еще один пронзительный момент.
