немеющими губами.
– Да, это мой ребенок. В клинике на отборе кандидаток был я… и в номере с тобой тоже.
Он кидает слова жестко, как удары плети. Не оборачиваясь и не глядя на меня.
– Но…
– Это было мое условие. Что я сам выберу женщину, которая выносит моего ребенка.
– Почему?..
– Почему для меня это важно? – по голосу слышу, что он усмехается.
– Нет… почему тогда в номере ты…
Голос срывается.
Я вспоминаю ту ужасную ночь, когда он заставил меня пройти через все унижения. Заставил раздеваться перед ним. Это было… ужасно!
– Ты согласилась переспать со мной за деньги, – говорит он бесцветным голосом. – Я хотел тебя наказать.
– Что?!
– Я тебя тогда не знал. Выбрал за красивую мордашку, но считал, что женщина, продающая свою матку, ничуть не лучше той, что продает свое тело. Просто берет дороже.
Мои кулаки сжимаются сами собой.
А он продолжает все тем же глухим, безэмоциональным тоном:
– Я знаю, что виноват.
Не знаю, чего мне больше хочется сделать: плеснуть ему этот кофе в лицо или подойти и обнять. В конце концов, поднимаюсь, обхожу Вову и, привстав на носочки, заглядываю ему в лицо.
– Почему же ты тогда не воспользовался своим положением? – спрашиваю тихо. – Почему отпустил? Ты же не был пьян!
Теперь-то я понимаю это с ужасающей ясностью. Он тогда притворялся! И нарочно отправил меня в ванную, чтобы я могла убежать.
– Если бы… если бы ты тогда не ушла, – он запрокидывает головы вверх и тяжело выдыхает. Потом смотрит на меня. – Если бы ты не ушла, я бы убедился в своей теории.
– Но ты не стал этого делать, – шепчу, поднимая руку.
Моя ладонь касается колючего подбородка.
Вова вздрагивает, но не отклоняется. Наоборот, кладет свою ладонь поверх моей и удерживает, не давая убрать руку. Мы застываем, глядя друг другу в глаза.
Пора сорвать маски.
– Ты не воспользовался своим преимуществом, – повторяю упрямо, – хотя имел все права. Почему же согласился перевести мне деньги? Это же очень большая сумма.
– Я знал про твою дочь и мужа. Наша служба безопасности собрала досье на тебя. Молодой вдове нужны деньги.
– А про сына не знал, – улыбаюсь.
– Знал, – он снова удивляет меня, – но у тебя в анамнезе только одна беременность и роды, так что не сложно было сообразить, что он тебе не родной.
– Ты знал и мучил меня?! – вспыхиваю, пытаясь забрать свою руку.
Но он не дает. Прижимает сильнее к своей щеке, потом подносит к губам и начинает целовать.
– Прости. Я был сам не свой.
– Но почему? Что я тебе сделала?
– Не понимаешь?
Мотаю головой.
А он притягивает меня к себе и внезапно жестко, с неприкрытой страстью целует.
Шепчет в губы:
– Я с первого взгляда запал на тебя. На женщину, которая пришла рожать за деньги. На женщину, которая выносит моего ребенка и отдаст моему брату. Я смотрел на тебя и сходил с ума. Мне еще никогда не было так больно…
– И ты хотел сделать больно мне? – понимающе усмехаюсь.
– Прости!
Он вжимает меня в свое тело, а я не сопротивляюсь. Только и могу, что тяжело выдохнуть. Его признание так сильно бьет, будто по голове пыльным мешком получила. Внутри все дрожит в предвкушении, а потом холодеет.
Мы слишком разные.
– Не хочу тебя отпускать, – горячечный шепот щекочет мне ухо. – Не хочу тобою делиться!
Руки Вовы ныряют под юбку. Горячие ладони ползут вверх по ногам, сминая подол.
– Почему… почему же ты изменил свое отношение, – задыхаюсь от его поцелуев.
– Потому что хочу оставить тебя и ребенка себе.
– Что?!
Ошарашенная, я выпутываюсь из объятий и, тяжело дыша, облизываю губы.
– Что ты сказал? – повторяю, не веря своим ушам.
– Я хочу, чтобы ты родила для меня, – Вова впивается в мои губы шальным взглядом.
Потом переводит взгляд ниже, на мою грудь и живот.
– Хочу, чтобы ты стала матерью моего ребенка. Моей женщиной… – произносит он хрипло.
– Но… но я же не мать, я ведь просто…
Инкубатор – вертится на языке.
Но Вова перебивает меня:
– Я это решу.
Потрясенно смотрю на него.
– Как решишь? А Эля? Это же ее ребенок!
– Он ей нужен для статуса. Мы обсудим отступные и все. Думаю, дом где-нибудь на Багамах ее вполне утешит.
– Но… так же нельзя!
– Можно, – припечатывает он. – Эльвира не та женщина, которой я доверю воспитание своего сына!
Я отступаю. Обхватываю себя руками за плечи.
Никогда еще не видела Вову таким жестким. Сейчас он напоминает себя прежнего. Когда вытащил меня из больницы и угрожал отвести на аборт.
– А как же… договор? – робко напоминаю.
– Там есть юридическая лазейка. Мой брат ее не заметил, а я постарался сделать так, чтобы последнее слово было за мной.
– Инициалы…
– Верно. У нас одинаковые инициалы. И подпись на договоре принадлежит мне. В клинике видели только меня, от меня получили деньги и мне же отдадут ребенка, думая, что я Виктор. Имя моего брата должно появиться только в свидетельстве о рождении, но теперь не появится. Если… ты согласна.
Слишком много тайн и новостей. Я не знаю, как реагировать на такого Вову: жесткого, хладнокровного, циничного. Передо мной стоит настоящий хощник, почуявший запах добычи.
И меня это… будоражит.
Я боюсь его, но этот страх возбуждает. И мурашки по телу вовсе не от испуга, а от желания.
– С чем согласна? – у меня в голове полный хаос.
Вова делает шаг ко мне и подхватывает на руки.
– Стать матерью моего ребенка.
Жизнь налаживается, это однозначно. Больше я ни Люду, ни ее хахаля возле дома не замечаю. Зато вижу, что мне приставляют охрану.
Несколько огромных мужиков то и дело следуют за мной. По пятам практически. Не отходят ни на шаг. Выполняют свою работу. Только Тамара иногда заходит домой и готовит.
Вова тоже заезжает, когда может. Мы с ним становимся еще ближе друг к другу. Постоянно проводим время вместе.
Мы даже к маме с Настей вместе ездим. Хотим Настю забрать, но дочка говорит, что никуда возвращаться не хочет,
