на миг отвлекается от меня. – Я со своей бабой проблемы решаю.
Едва заметное движение рядом. Миг – и его откидывают в сторону. Тяжесть противного пьяного тела исчезает.
Я медленно оседаю на подогнувшихся ногах, но меня подхватывают крепкие руки. Знакомый ментоловый запах окутывает успокоительным коконом. Я вдыхаю его полной грудью – и не могу надышаться. Смотрю на своего спасителя – и не верю глазам.
Сердце то ли испуганно, то ли радостно пропускает удар. А затем начинает биться с утроенной скоростью.
– Ты в порядке? – Вова с тревогой ловит мой взгляд. – Катя, скажи хоть слово. Не молчи!
Но я могу только шлепать губами, как рыбка гуппи.
– Вова? – на глазах выступают слезы, все расплывается. Жалко всхлипываю. – Как ты… откуда?..
– Да разве тебя можно оставить одну, горе мое?
В уголках его глаз появляются добрые лучики, но взгляд остается серьезным и цепким.
Я кидаюсь к нему на шею, как к самому родному человеку в своей жизни. По щекам текут слезы.
– Я… там ребенок… а он… а я, – начинаю рыдать.
Вова крепко обнимает меня, поглаживает по спине.
– Взять его, – командует охранникам.
И тут в Борисе просыпается невиданная прыть. Он резко приспускает от нас подальше, аж подметки на грязных кроссовках сверкают. Охрана – два шкафообразных амбала – несется за ним, но не успевает догнать. Людкин хахаль сворачивает за угол и растворяется в толпе, как капля в море.
Я шмыгаю носом и перевожу взгляд на разозленного Вову. Он вновь обнимает меня, а затем опускает руку на мой выпирающий живот. Ребенок будто чувствует его и отвечает хорошим пинком.
– Ты какого хрена одна по улицам шатаешься? – сердится Вова.
Ой, все. Сейчас снова начнется. Очередная лекция на тему: ты просто инкубатор, безопасность ребенка превыше всего и так далее. Как будто мне и без этого недостаточно плохо!
– Я в магазин шла, – оправдываюсь в ответ. – Или я под домашним арестом?
– У тебя для этого Тамара есть.
– Но это не значит, что я должна сидеть дома в четырех стенах! – поджимаю губы. – И вообще, как ты узнал, где я?
– Отследил по GPS.
– Ты следил за мной? – возмущенно смотрю на него. – Нахимичил что-то с моим телефоном?
– Ну почему сразу “нахимичил”? – он беззлобно морщится. – Просто поставил одно очень полезное приложение.
– А…
Застываю с открытым ртом.
Ну да, я еще та лохушка. Даже не заметила, что в телефоне появилось новое приложение и геолокация включена. Не буду даже спрашивать, откуда Вова узнал мой пароль. Вон как улыбается.
– Это было просто, – отвечает он на немой вопрос, – день рождения твоей дочери.
– Пф!!! – бью его кулачком по плечу. – Ты подсмотрел!
А плечо у него словно камень. Трясу пострадавшей рукой.
Вова чуть сжимает мои пальцы, подносит к губам и целует.
И все. Вся злость, весь страх, все тревоги улетучиваются без следа. Он рядом. Что еще нужно для счастья?
– Больше никуда из дома не выйдешь, – выдыхает Вова, зарываясь губами мне в макушку.
Потом подхватывает меня на руки и быстрым шагом направляется к машине.
Я закатываю глаза.
– Что, вообще?
– Одна. Приставлю к тебе охрану.
– А что ты вообще здесь делаешь? – игнорирую его угрозу.
– Приехал к тебе, – хмурится он. – Мы в прошлый раз не договорили.
Сердце сладко ёкает в груди. Он ко мне приехал!
Ох, если б не Вова, то кто его знает, что сделал бы со мной этот Борис!
Один из охранников открывает перед заднюю дверь иномарки. Вова сгружает меня в теплый салон и одним слитным движением оказывается рядом. Обводит нечитаемым взглядом мое лицо, задерживаясь на губах. Тянется к ним. Поцелуй жесткий и в то же самое время ласкающий. Вова стискивает меня в объятьях, бережно прижимая к крепкому телу.
– Так, а теперь рассказывай, что это за гаврик, – говорит, скользя большим пальцем по моим припухшим губам.
И дает отмашку водителю. Машина плавно выруливает с обочины и вливается в общий поток.
– Какой? – я невольно облизываюсь.
Дыхание сбитое, сердце и вовсе бьется, как сумасшедшее.
Взгляд Вовы опасно темнеет.
– Который тебя тут зажимал.
– Да бомж какой-то.
Не хочу втягивать его в это дело. Может и надо сказать, но… у нас не те отношения, чтобы сваливать на него свои проблемы.
– Что-то я подозрительно часто вижу этого бомжа рядом с твоим домом, – прищуривается Вова.
Я непонимающе смотрю на него.
– Камеры в подъезде, – ровным тоном поясняет он.
– Какие камеры? – хлопаю ресницами.
– У вас в подъезде камеры.
– Но у нас никогда там не было камер, – тяну я.
– Уже есть.
– В смысле?
Кажется, мне сегодня дадут приз за тупость.
– Я распорядился поставить в вашем подъезде камеры, – объясняет Вова как ребенку. – Мало ли кто ходит там. И, как вижу, не зря. Кто он такой, Катя?
Я тушуюсь под цепким взглядом. И в то же время его настойчивость неприятно царапает.
– Ты следишь за мной? – выпутываюсь из его объятий.
– Это для твоей безопасности, – поясняет Вова. – И камеры только в подъезде. Хотя я бы и дома поставил…
Последнюю фразу тянет с удовольствием в голосе. – Но только для домашнего просмотра.
– Ты что, не в себе?
Вова подается к мне и жарко шепчет на ухо:
– Очень хочу быть в тебе!
Я краснею от этих слов. И в то же время просыпается злость:
– А что, Эли уже недостаточно?
Он со стоном закрывает рукой лицо. Потом упирается лбом в мое плечо и бурчит усталым голосом:
– Кать, поругались и хватит. Идем мириться, а заодно расскажешь, кто это такой.
– Если ты мне расскажешь, что вчера произошло, и только правду! – требую я.
А что, честность должна быть взаимной.
Он поднимает голову. Смотрит изучает мое лицо долгим оценивающим взглядом, потом кивает, словно что-то решив для себя:
– Хорошо.
Машина выезжает за город. Я с удивлением смотрю на Вову:
– Куда ты меня везешь?
– Ко мне, – он довольно улыбается.
Я прищуриваюсь:
– Кажется, мы так не договаривались…
– Вот и договоримся.
Внезапно он
