Оливия почувствовала такой прилив счастья, что у нее едва не закружилась голова.
— Ол, смотри, кого я случайно встретил.
Оливия вскочила на ноги. Малькольм держал за руку Холдена, а меньше чем в шаге от них…
Адам. Усталый, красивый и такой же большой, каким она его представляла последние двадцать четыре часа. Он смотрел прямо на нее. Оливия вспомнила слова, сказанные им прошлым вечером в ресторане, и почувствовала, как вспыхнули щеки, грудь сжалась, а сердце захотело выпрыгнуть наружу.
— Слушайте, — начал Холден, даже не поздоровавшись, — мы вчетвером, двойное свидание. Сегодня.
Адам проигнорировал его и подошел к Оливии.
— Как ты? — тихо спросил он.
— Хорошо. — Впервые за несколько дней это даже не было ложью. Адам был здесь. А на почте у нее было четыре письма. — А ты?
— Хорошо, — ответил он с полуулыбкой, и у нее было странное чувство, будто он говорит правду, совсем как она. Ее сердце забилось еще сильнее.
— Как насчет китайской кухни? — вмешался Холден. — Тут все любят китайскую кухню?
— Я не против китайской кухни, — пробормотал Малькольм, хотя он, казалось, был не в восторге от идеи двойного свидания. Скорее всего, потому, что не хотел весь ужин сидеть напротив Адама и заново проживать травму, полученную на диссертационном совете.
— Оливия?
— Эм… я люблю китайскую кухню.
— Идеально. Адам тоже, так что…
— Я не пойду в ресторан, — сказал Адам.
Холден нахмурился.
— Почему?
— Есть дела поважней.
— Например? Оливия тоже идет.
— Оставь Оливию в покое. Она устала, и у нас дела.
— У меня есть доступ к твоему гугл-календарю, засранец. Нет у тебя дел. Не хочешь проводить со мной время, так и скажи.
— Я не хочу проводить с тобой время.
— Вот жопа. После всего, что мы пережили за эту неделю. И в мой день рождения.
Адам слегка отшатнулся.
— Что? Сегодня не твой день рождения.
— Нет, мой.
— Ты родился десятого апреля.
— Уверен?
Адам закрыл глаза, потирая лоб.
— Холден, в последние двадцать пять лет мы общаемся каждый день, и я был по меньшей мере на пяти твоих днях рождения в стиле «Могучих рейнджеров». Последний раз — когда тебе исполнилось семнадцать.
Малькольм попытался скрыть смех кашлем.
— Я знаю, когда у тебя день рождения, — добавил Адам.
— Ты всегда путал дату. А я был слишком воспитан, чтобы тебе на это указывать. — Холден хлопнул его по плечу. — Итак, китайский ресторан, чтобы отпраздновать чудо моего рождения?
— Может, тайский? — вмешался Малькольм, обращаясь к Холдену и игнорируя Адама.
Холден издал жалобный звук и начал что-то говорить о том, что в Стэнфорде не найти хороший салат лаб. В обычных условиях Оливия с интересом послушала бы, вот только…
Адам вновь смотрел на нее. Возвышаясь на несколько сантиметров над головами Холдена и Малькольма, Адам смотрел на нее с наполовину извиняющимся, наполовину раздраженным и… таким родным выражением лица. Это было что-то знакомое, что они уже переживали вместе раньше. Оливия почувствовала, как что-то внутри нее растаяло, и подавила улыбку.
Внезапно ужин показался отличной идеей.
— Это будет весело, — сказала она ему одними губами, пока Холден и Малькольм спорили, стоит ли идти в новую бургерную.
— Это будет мучительно, — точно так же ответил он со смиренным и изможденным видом. В этот момент он был настолько Адамом, что Оливия не смогла удержаться от смеха.
Холден и Малькольм прервали спор и обернулись к ней.
— Что?
— Ничего, — ответила Оливия. Адам тоже улыбался уголком рта.
— Ты чего смеешься, Ол?
Она открыла было рот, чтобы отказаться, но Адам ее опередил:
— Мы пойдем. — Он произнес «мы» так, будто они с Оливией были «мы», как будто их отношения никогда не были фейком, и у нее перехватило дыхание. — Но я освобождаю себя от любых мероприятий, связанных с твоим днем рождения в следующем году. На самом деле — в следующие два года. И налагаю вето на новую бургерную.
— Почему?
— Потому, — ответил он, не спуская глаз с Оливии, — что на вкус они как подошва.
— Мы должны начать с обсуждения очевидного, — сказал Холден, жуя бесплатные закуски, и Оливия напряглась. Она не была уверена, что хочет обсуждать ситуацию с Томом в присутствии Малькольма и Холдена, прежде чем поговорит об этом наедине с Адамом.
Как оказалось, ей не стоило беспокоиться.
— А именно, что Малькольм и Адам ненавидят друг друга.
Сидевший рядом с ней Адам нахмурился в замешательстве. Малькольм, сидевший напротив, закрыл лицо руками и застонал.
— Из достоверных источников мне известно, — невозмутимо продолжил Холден, — что на диссертационном совете Адам назвал опыты Малькольма «небрежными» и обвинил его в «нецелесообразном расходовании средств на исследования» и что Малькольм обиделся на это. Итак, Адам, я сказал Малькольму, что у тебя, видимо, просто был плохой день: возможно, один из твоих аспирантов допустил грамматическую ошибку в электронном письме, или салат из руколы был недостаточно органическим. У тебя есть что сказать в свое оправдание?
— Э…
Адам нахмурился еще сильнее, а Малькольм еще плотнее прижал ладони к лицу. Холден с преувеличенным вниманием ждал ответа, а Оливия наблюдала за всем происходящим, раздумывая, стоит ли ей достать телефон и заснять эту катастрофу.
— Я не помню этот диссертационный совет, — наконец ответил Адам. — Хотя вполне мог так сказать.
— Отлично. А теперь скажи Малькольму, что в этом не было ничего личного, чтобы мы могли оставить эту тему и поесть жареный рис.
— Боже мой, — пробормотал Малькольм. — Холден, прошу.
— Я не ем жареный рис, — сказал Адам.
— Можешь жевать сырой бамбук, пока нормальные люди едят жареный рис. Но на данный момент Малькольм считает, что парень его подружайки, по совместительству моя подружайка, точит на него зуб, а я не люблю такие двойные свидания, так что, пожалуйста.
Адам медленно моргнул.
— Подружайка?
— Адам. — Большим пальцем Холден указал на Малькольма, сидящего с искривленным лицом. — Прямо сейчас, пожалуйста.
Адам тяжело вздохнул, но обернулся к Малькольму.
— Что бы я ни сказал и ни сделал, в этом не было ничего личного. Мне говорили, что я могу быть излишне враждебным. И неприступным.
Оливия не успела увидеть реакцию Малькольма. Потому что смотрела на Адама, на легкий изгиб его губ, почти превратившийся в улыбку, когда он повернулся к Оливии и встретился с ней взглядом. На секунду, на короткую секунду, пока он не отвернулся, она держала его взгляд, и они были только вдвоем. И их совместное прошлое, глупые шутки только для двоих, то, как они дразнили друг друга в солнечных лучах позднего лета.
— Идеально, — вмешался Холден, громко хлопнув в ладоши. — Яичные рулетики на закуску, да?
Ужин оказался хорошей идеей. Этот вечер, этот их стол, этот момент. Сидеть рядом с Адамом, вдыхать запах влажной земли, рассматривать темные пятна, оставленные дождем на сером хлопке «Хенли». Дождь полил как раз в тот момент, когда они вошли в ресторан. Им придется поговорить позже, серьезно поговорить о Томе и многом другом. Но сейчас все было так, как всегда было между ней и Адамом, как будто она надела любимое платье, которое долго не могла найти в шкафу, и обнаружила, что оно сидит так же хорошо, как и раньше.
— Я хочу яичные рулетики. — Она взглянула на Адама. Его волосы снова начали отрастать, поэтому она сделала то, что казалось естественным: протянула руку и пригладила вихор на макушке. — Дай угадаю: ты ненавидишь яичные роллы, как и все хорошее в этом мире.
Он одними губами произнес: «Очень смешно» — как раз в тот момент, когда официант принес им воду и меню. Три меню. Холден и Малькольм каждый взяли по одному, и Оливия с Адамом, обменявшись многозначительными веселыми взглядами, поделили оставшееся. Получилось идеально: он развернул меню так, чтобы овощные блюда оказались
