расслабленно устроившись на полу у дверного проема, что-то читает, сложив по-турецки ноги.
– Почему ты так думаешь?
Вместо ответа она поворачивает толстую тетрадь, давая прочитать на обложке: «Джули».
– Судя по тому, что она сама тут пишет, драма между ними нешуточная.
Если бы я могла взвизгнуть, то обязательно бы это сделала. Потому что только Эйприл может так нагло вломиться в чужую жизнь, не испытывая при этом ни малейшего укора совести.
– Ты в своем уме? – шиплю я на нее, тоже опускаясь на корточки и выдергивая дневник из ее рук. – Это же личное!
Боже! Как хорошо, что я никогда не писала дневников!
– Знаешь ли, меня тоже никто не спрашивал, хочу ли я менять не только дом, но и штат, – шепотом кричит Эйприл в ответ. – Так что все вполне честно. Я вправе знать, что за дерьмо между ними происходит.
– Эйприл, так нельзя! – упрямо настаиваю я, так что теперь мы обе на полу замираем, вцепившись в несчастную тетрадку. – Если Джулс узнает, то убьет нас обеих!
– Она его в мусор выкинула. Так что считай, я случайно нашла. Хочешь сказать, если бы тебе выпала возможность прочитать дневник моего братца, ты бы отказалась?
– Причем здесь он?
Но договорить не успеваю. Судя по крикам, что раздаются со стороны гостиной, в нашем королевстве снова революция.
– Ты должен был согласовать этот вопрос со мной! – возмущается Джулс.
– С чего это? – орет Тобиас.
– Ей не понравилась Глория – наша новая пуэрториканская няня, – поясняет Эйприл.
– Почему? – удивляюсь я. – Кажется, Ноэль с ней неплохо поладил.
– Наивная. Думаешь, в этом дело? Если я хотя бы на десять процентов знаю свою сестру, то тут вопрос не в няне, а в принципах.
И словно в подтверждение ее слов Джулс выдает целую тираду:
– Это мой ребенок! И ты не имеешь никакого права здесь что-то решать!
Да уж, бравады ей не занимать.
– Вот видишь, – улыбнувшись, разводит руками Эйприл, все-таки выхватив дневник. – Идем отсюда.
– Это наш ребенок! И я имею полное право!
Мы затихаем в коридоре, не зная, выдать себя или таиться дальше. Я не хочу мешать, а Эйприл, кажется, не прочь послушать, в итоге обе замираем на месте, потому что путь к нашей комнату лежит мимо спальни Тобиаса, а именно на ее пороге эти двое сейчас ругаются. Джулс ударяет по его груди сжатым кулаком, но Тобиас не двигается с места.
– Хочешь аннулировать нашу сделку? – почти равнодушным тоном произносит он. Его губы трогает едва заметная усмешка. – Валяй.
Но вместо ответа Джулс разворачивается и, бросив напоследок уже ставшее привычным «ненавижу», собирается уйти, только Тобиас крепко хватает ее за локоть и не отпускает.
– Чего ты от меня хочешь? – сурово произносит он.
Мне кажется, даже все и всегда знающая Джули не сможет на этот вопрос ответить. Я вижу, как она мечется, не зная, в какую сторону между любовью и гордостью сделать шаг. Знаю, она все еще его любит. Откуда? Потому что иначе не смотрела бы на него с такой болью в глазах. Не ломала себя изо дня в день, изображая силу и уверенность, а на деле едва собирая по осколкам. Я знаю, потому что чувствую то же самое. И точно так же, не представляю, что с этой любовью делать.
– А ты? – отвечает она.
– Останься, – вдруг просит Тобиас. – Останься со мной. В этой комнате.
Джули на мгновение теряется. Даже голос становится тише.
– И ты предлагаешь мне спать там же, где спал с ней? – брезгливо указывает она в сторону его спальни. Тема Лин в нашей семье до сих пор до конца не закрыта. – Ты жениться на ней собирался каких-то пару жалких месяцев назад.
– Но не женился ведь.
– И я должна это проглотить?
Тобиас разводит руками.
– У меня нет иных вариантов, – заметно разражается он, снова становясь тем самым Тобиасом, которого мы так хорошо знаем, и с каким-то особенным саркастическим наслаждением добавляет: – Но чтобы ты знала, секс ни с одной девушкой не сравнится с тем самым разом на заднем сиденье в Вирджинии.
У Эйприл челюсть падает так низко, что мне буквально приходится ее приподнять ладонью.
– Ненавижу!
Джули стискивает зубы и, покраснев до корней волос, проносится мимо нас так быстро, словно ее ветром сдуло.
– Продолжай убеждать себя, – произносит Тобиас и хлопает дверью спальни.
– Эм-м… – поворачиваюсь я к Эйприл, не представляя, что здесь еще добавить.
– Господи, какая же моя сестра дура, – произносит она, а потом молча уходит в комнату, оставляя дневник Джулс мне.
Хотя знает, что я никогда не стану его читать. Однозначно не стану.
Глава 6. Дневник
Наша встреча была совершенно не похожа на сцену из глупого фильма. Он не произнёс мое имя, ошарашенно застыв на другом конце улицы. Я не развернулась и не сбежала, оставляя зрителей гадать, что же случилось. Все было не так.
Этот день должен был стать самым лучшим событием весны. Как глоток свежего воздуха после месяцев взаперти, темных и тягостных. Дорогой автомобиль без верха, легкий ветерок, еще не ставший по-летнему знойным, трасса 64 и двухдневный отдых на пляже в Вирджинии.
Я уничтожила почти все сомнения. В том числе и о том, как пройдет сегодняшняя ночь. И даже почти перестала морщиться, не в силах отделаться от собственных мыслей, что собираюсь расплатиться за помощь сексом. Хотя, формально это не так. И Бен мне нравился. Даже больше, чем прочие, пытавшиеся ко мне подкатить.
Он юрист, специализирующийся на семейном праве. Мы не так давно вместе, но после всех поступков и помощи с опекой над Эйприл и Августом, не мне было сомневаться в его порядочности. Он высок, симпатичен, сдержан. Ненавидит громкую музыку. А главное, очень хорошо подходит под мой стандарт отношений, в котором все, как в хозяйстве, должно находиться на своих местах. Зимние вещи на антресолях, осенние в полках, летние на вешалке. Специи в стеклянных банках, альбомы в коробках из-под обуви, секс на пятнадцатом свидании. Ни один из пунктов не был нарушен. Четырнадцатое было позавчера.
– Не переживай, ты быстро подружишься со всеми. Эти ребята из моего кампуса, почти все – зануды юристы, – произнес он, помогая выйти из машины и обняв за плечи так, что теперь я могла рассмотреть всю компанию. Людей было немного. Все как и мы только приехали, поэтому мелькали туда-сюда, таская из багажников еду и вещи.
– Эй, Ти! – крикнул Бен. – Тобиас!
И я окаменела, словно статуя, утопая новыми белыми кедами в песке. Не двигаясь, не дыша,
