— Ты действительно так считаешь?
— Разумеется. — Она порывисто схватила его за руку, не зная еще, как сумеет выпутаться, и понимая только одно: ей необходимо выиграть время. — Конрад… — Но тут из-за двери послышался низкий, чуть хрипловатый голос. Единственный голос в мире, который она могла бы слушать без конца.
— Ты здесь? — тихо спросил Томас, постучав. Хлоя уже открыла рот, чтобы закричать, но Конрад оказался проворнее. Тяжелая рука снова опустилась на ее лицо, не давая дышать.
— Спокойно, солнышко, — прошептал он ей на ухо. — Немедленно отошли его, слышишь? Я не могу прикончить этого идиота здесь. Слишком велик риск — в любую минуту может появиться Огастина или кто-то из посетителей.
— Хлоя! — снова окликнул Томас.
— Скажи ему… ты, дерьмо! — Дверная ручка начала медленно поворачиваться. — Повторяю, избавься от него, — зловеще прошептал Конрад, — иначе я за себя не ручаюсь!
Многозначительно показав на кобуру, он втиснулся в шкаф, оставив дверцу чуть приоткрытой.
Хлипкий замок не выдержал, и Томас шагнул через порог, загородив спиной шкаф.
— Привет. Прости, что вломился, как медведь. По-моему, я вырвал замок.
К удивлению Томаса, Хлоя не двинулась с места, не улыбнулась, не ответила на приветствие и только смотрела на него широко раскрытыми глазами. Если она ослушается Конрада, лихорадочно соображала Хлоя, тот без всякого сожаления пристрелит Томаса. Ужас происходящего был так велик, что у нее хватило сил лишь на какой-то странный сдавленный возглас.
— Хлоя?!
Губы Хлои чуть заметно шевельнулись.
— Уходи, — прохрипела она.
Сначала Томасу показалось, что он ослышался. Но заметив, как смертельно она бледна, как неподвижен ее взгляд, он невольно отступил.
Она совсем не рада его приходу! Значит, все было ложью: ее признания в любви, уверения в искренности чувств. Сплошное притворство! Ему следовало бы понять — все слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Прости, — спокойно извинился Томас. — Ты занята?
— Очень. — Хлоя кивнула и отвела взгляд. — А теперь иди.
Ему, похоже, больше ничего и не остается. Сердце Томаса, то самое, которое совсем недавно оживила Хлоя, билось в предсмертных судорогах.
Он уже направился к двери, но внезапно остановился и обернулся.
— Нет.
— Нет?
Боже, да она в панике! Не то слово — просто оцепенела от ужаса. Почему она боится, что он останется? Нет, он не может вот так взять и уйти.
— Слишком долго в моей жизни не было тепла и света. Слишком долго. Ты ведь это хорошо знаешь. — Всего один шаг, и Томас оказался рядом с единственной на свете женщиной, которая была ему по-настоящему дорога. — Хлоя, ты вернула мне способность любить, радоваться жизни, дала надежду. Неужели теперь посмеешь отобрать у меня все это?
Не в силах совладать с собой, Томас сжал ладонями лицо Хлои. Он ощутил, как она напряжена, и решился на то, чего ни за что не сделал бы всего месяц назад, — начисто позабыл о гордости.
— Пожалуйста, Худышка, посмотри на меня, — умоляюще прошептал он.
— Томас, ты должен уйти, — срывающимся голосом попросила Хлоя. Зеленые глаза ее наполнились слезами, полные губы задрожали.
— Не могу и не хочу! — вырвалось у Томаса. — Посмотри на меня. Благодаря тебе я стал другим человеком. Ты подарила мне столько счастья, Худышка, сумела отогреть мое оледеневшее сердце. Я думал, что не способен на сострадание, любовь… Но это оказалось неправдой, я ошибался, потому что не знал тебя.
— Нет. Я тут ни при чем. Нам нужно забыть о чувствах. И я… не нужна тебе.
Хлоя на миг прильнула к Томасу, когда он попытался обнять ее за талию.
— Ты должен уйти, Томас, — настойчиво повторила она. — Ни о чем меня не спрашивай, просто покинь эту комнату.
— Не могу, — снова прошептал он, обнимая Хлою, и зарылся лицом в ее волосы. — И не проси меня забыть о чувствах. Это невозможно. Я люблю тебя, Хлоя.
Громко всхлипнув, Хлоя с силой толкнула Томаса в грудь и, подняв залитое слезами лицо, хотела сказать что-то, но не успела.
В наступившей тишине раздался тихий, но отчетливый щелчок взводимого курка, яснее всяких слов наконец-то объяснивший Томасу, что здесь происходит.
Эта храбрая, но сейчас парализованная ужасом глупышка пыталась прогнать его, чтобы уберечь от опасности! Она готова рисковать ради него собственной жизнью, а он посмел усомниться в ней!
Томас почувствовал необыкновенный прилив сил и даже попробовал передать взглядом все, что испытывал в эту минуту, — надежду, любовь, уверенность в своих силах. Обняв Хлою, он шепнул ей одними губами:
— Спокойно. Не двигайся. — И, словно впереди была целая уйма времени, медленно опустил руки и спокойно обернулся.
— Ожидал увидеть кого-то другого? — улыбнулся Конрад.
— Говоря по правде, да, — угрюмо насупившись, ответил потрясенный Томас. Его бы ничуть не удивило, окажись на месте Конрада папаша Джеймс или отец Хлои, кто угодно, но не сдержанный добродушный Конрад.
— Если бы ты послушался и сделал, как было велено, возможно, не попал бы в переплет, — заметил Конрад, выйдя из шкафа. Он держал Томаса на прицеле, и тот мгновенно загородил собой Хлою, чтобы уберечь от случайной пули, уж слишком вольно обращался Конрад с оружием.
— Неужели? Что ты имеешь в виду?
— Будто не знаешь!
Конрад захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. Томас оказался на расстоянии одного прыжка от Конрада и мог бы схватиться с ним. Но Конрад явно не расположен шутить, он успеет спустить курок и, конечно, не промахнется.
Сейчас Томас предпочел бы еще раз схватиться с Джеймсом и даже получить от него хорошую трепку, а не стоять лицом к лицу с этим неестественно хладнокровным, невозмутимым безумцем. Конрад явно не в себе! Томас не раз попадал в трудные, а иногда опасные ситуации, но ни разу не стоял под дулом револьвера. Единственное, что он может сделать, — попытаться уговорить этого психа.
— Поверь, я не знаю, о чем ты говоришь, — спокойно заметил Томас.
— Ты должен был убраться отсюда и вообще не показываться в Хизер Глен.
Должен был убраться… Иисусе! Теперь все ясно!
— Так это ты?! Ты подложил бомбу, выбил окна, поджег склад! Ты… — Томас замолчал. Ярость переполняла его, бурлила в крови, заливала пламенем душу и мозг. — И к тому же вломился в «Домашнюю выпечку» и разгромил кухню?!
Конрад утвердительно кивнул, но при этом нельзя было сказать, что он был горд и доволен собой.
— Негодяй! — негодующе зашипела Хлоя.
Томас, не оглядываясь, рукой приказал ей замолчать. Он понимал, что они имеют дело с человеком, оказавшимся на краю пропасти и готовым на все, и страшно боялся, что Хлоя попытается совершить очередной героический поступок.
