справившимся с собой. В нем нет больше той тоски и открытости, которые так тронули и почти обезоружили меня, пусть на мгновение.
— А я выпью! — заявляет.
Пьет шампанское.
— Как хочешь. Взрослый мальчик, — не удерживаюсь я от комментария.
— А что тебя беспокоит? — удивляется.
— Ты же за рулём.
Наконец, перестаю глазеть на него, вспоминая о цели визита сюда.
Надо признать, здешняя банная обстановка здорово расслабляет. Даня верно сделал ставку на это место, если и вправду думал меня соблазнить.
Немного сдвигаю тарелки.
— Надеюсь, ты не против? — спрашиваю, устанавливая на столе рабочий диктофон. В ответ он грустно хмыкает.
— Не против. Один бокальчик вина мне никак не повредит!
Залпом допивает шампанское и пересаживается ко мне поближе.
— Вкусно, — заключает, вертя пустой бокал в руках.
Я как можно более незаметно отодвигаюсь подальше.
Непонятно, о чем он думает сейчас. Стараюсь не смотреть ему в глаза, и хочу быть приветливой с ним, но не слишком.
— Итак, Данил, — начинаю, устроившись поудобнее с телефоном в руках, где у меня хранятся кое-какие заметки для этой беседы, — у меня все готово для того, чтобы очень подробно тебя порасспрашивать. Но где же обещанные пирожные?
Мне кажется, он радуется моей инициативе, потому что заметно оживляется. С готовностью встает, и вынимает из встроенного в кухонную стенку холодильника коробку.
Улыбаясь мне, гремит посудой, расставляя чашки и блюдца из маленького навесного шкафчика. Споласкивает их чистой водой.
Открывает коробку.
— Поможешь?
— Конечно, — я вскакиваю с места, и принимаюсь хлопотать рядышком. Включаю электрический чайник.
Близость Дани дезориентирует, путает мысли. Пытаюсь держаться от него на безопасном расстоянии. Неловко спрашиваю, только чтобы прервать неожиданно наступившую тишину:
— И что же это за фильм планируется, интересный?
— Да, — тянет, и я решаюсь искоса взглянуть на него.
— Как я уже говорил, сам туда напросился! Но это не для прессы, — подчеркивает, наклоняясь ко мне поближе.
Я восхищенно смотрю на разнообразнейшее ассорти из пирожных в коробке ровно до того момента, пока не начинаю ощущать на своей шее теплое дыхание. По телу вспархивают бабочки, нет, не бабочки, скорее, монстры какие-то, судя по размерам.
— Того поцелуя в сети больше нет! — меняет Данил тему, дыша мне в затылок, — нет нигде…
За секунду все бросив и не глядя на него, я возвращаюсь к столу.
— Дань, мне всё равно! — перебиваю, — давай ближе к делу. Расскажи мне про «Нэтфликс», пожалуйста. Что за фильм? — повторяюсь.
Его наверняка передергивает от моего хамства, но холодность с ним сейчас — лучшее оружие.
— Ладно, — спокойно реагирует.
Я даже испытываю некие угрызения совести, впрочем, быстро отмахиваюсь от этого ощущения.
— Документальный. На тему сиротства в странах постсоветского пространства, — Даня, как заправская хозяюшка, красиво раскладывает пирожные на большой тарелке, очевидно больше не ожидая от меня помощи.
— Конечно, мне придётся рассказать не самые приятные вещи на эту тему, и подробно. Такой пункт есть в контракте. Кстати, могу дать почитать контракт! Не знаю, что мне за это прилетит откуда-нибудь сверху, надеюсь, что ничего. Хотя, особо не волнует.
Болтая, он ловко разливает нам по чашкам чай.
Я внимаю ему, затаив дыхание и стараясь не упустить деталей.
Даня перечисляет еще какие-то факты о фильме, называет фамилии режиссера и прочих, задействованных в нем людей. Некоторые из них довольно знакомы широкой публике.
— А гонорар тебе предполагается? — не удерживаюсь от журналистского любопытства.
Данил утвердительно кивает с хитрой улыбочкой.
— Надеюсь, мировая известность! — шутит.
Переносит на стол все это сладкое великолепие. Наверное, странно, но ни мне, не ему больше не хочется чаю с пирожными. Потому что, сидя друг напротив друга, мы долго еще болтаем на тему этого удивительного проекта, так ни к чему не притронувшись.
Наконец, когда чай в чашках остывает окончательно, мои вопросы к Дане иссякают тоже. Удовлетворенная, я выключаю диктофон, и откидываюсь на мягкую спинку стула. В голове уже крутится план работы, как сделать этот материал еще круче.
Хорошо бы еще раздобыть несколько фотографий со съемок!
Пытаюсь договориться, и Даня легко соглашается узнать в «Нэтфликс», можно ли. Процесс съемок обычно засекречен, тем более, в кинокомпании такого уровня.
По окончании нашего разговора меня всю так и распирает от чувства искренней благодарности к нему. Я понимаю, Кобра права — Даня подбросил «Вечерней столице» настоящую информационную бомбу. Рейтинги еженедельника поднимутся до небес, пусть даже на какое-то короткое время.
— Данечка, спасибо! — на радостях, я берусь за шампанское вместо чая, — за такое интервью стоит выпить.
Делаю глоток, и мы замолкаем. Прекрасный напиток цвета светлого янтаря прокладывает горячую дорожку от моего горла к желудку.
Данил почему-то выглядит взволнованным. Касается моей руки, лежащей на столе, накрывает пальцы обжигающе-горячими своими.
От жары и от шампанского сердце у меня в груди колотится быстро-быстро, как у зайца. Щеки предательски заливает краской от того, что, кажется, он задерживает взгляд на моих губах дольше приличного.
— Но это не все, что я хотел бы тебе рассказать! — произносит глухо, — если бы ты только знала, в какой переплет я попал тогда, когда мы с тобой решили пожениться.
Не сказав ничего в ответ, молчу, а он также молча пересаживается ко мне.
Отнимаю у него свои руки, пытаясь отодвинуться, но мною вдруг овладевает странное оцепенение. Отодвигаться никуда не хочется.
Данил не набрасывается на мои губы, а застывает всего в паре сантиметров от моего лица, как будто ожидает разрешения, или дает возможность оттолкнуть его.
Но желание обнять Даню, до сих пор дремавшее во мне, неожиданно пробуждается. Заявляет о себе сильно и мощно, так мощно, что я теряюсь.
Низ живота приятно скручивает в предвкушении, и в этот момент я чувствую себя просто соломинкой, подхваченной неумолимым водоворотом течения. Ненормальное, минутное умопомрачение полностью овладевает мной.
Ладно, только один поцелуй! Всего один, позволяю себе я мысленно, и также жадно тянусь к Данилу, как и он ко мне.
Без вариантов
Антонина
Наши мысли и чувства переплетаются. Данил голодно впивается в мои губы. Его ладони прожигают сквозь ткань халата, но длится это недолго.
Потому что дальше он беззастенчиво запускает руки под халат. Нащупав белье, вздыхает от разочарования. Развязывает пояс, не встретив с моей стороны хоть сколько-нибудь серьезного сопротивления.
Он не лопочет о любви, и даже не пытается скрыть то, чего хочет. Но, вопреки всякому здравому смыслу, это только заводит и распаляет меня.
Даня действует с мягким напором, противостоять которому не представляется возможным. Впитывает каждую мою реакцию.
Ну ладно, еще поцелуй.
Лучше парочку.
Скользящие прикосновения сводят с ума.
