дарят тебе смех, слезы и моменты, от которых хочется рвать на себе волосы. Ты заслуживаешь всего этого. Я молилась Богу каждый день в течение последних трех месяцев, чтобы ты встретила это, и чтобы ты знала, что заслуживаешь этого, и я буду молиться об этом до последнего вздоха.
Как я уже сказала, милая, ты такая сильная, а я нет. Не могу смириться с тем, что сделала с тобой, и с тем, что Джефф начал делать со мной теперь, когда я протрезвела. Это не идет ни в какое сравнение с тем, через что тебе пришлось пройти, но я все равно не могу этого вынести. Не знаю, как тебе загладить свою вину, если честно… Я знаю, что это невозможно. Но должна это сделать, ради тебя и ради себя. Если ты читаешь это, значит, уже получила деньги; надеюсь, это поможет тебе начать новую жизнь. Я оставила Джеффу дом и машину не просто так; уверена, теперь ты это тоже понимаешь. Если нет, пожалуйста, внимательно прочитай следующую часть и постарайся понять. Я не могу жить с этим чувством вины, дорогая, и я не могла умереть, зная, что Джефф поступит так с кем-то еще. Но знай: я люблю тебя, клянусь, люблю. Я так сожалею обо всем, моя дорогая малышка!
Последние несколько месяцев я проводила много времени в твоей комнате, просто разглядывая стену. Твой отец был не единственным, кто увлекался фениксом. Меня восхищает все, что он символизирует. Получив шанс возродиться и начать свою жизнь заново из собственного пепла… кто может сказать, что у него была такая возможность? Я молюсь, чтобы благодаря этому пеплу ты смогла обрести покой, зная, что твой кошмар закончился. Я не могу подарить тебе новую жизнь, но это твой шанс начать все заново, какую ты хочешь, милая Кэссиди, без меня и Джеффа. Мы бы все испортили. Ты прекрасна, и от тебя исходит яркий свет. Твоя улыбка может осветить всю комнату; мы с твоим отцом всегда это говорили, и это правда. Вперед, освещай мир своим светом, милая Кэссиди.
Я буду любить тебя всегда,
Твоя мама.
Я перечитала письмо еще два раза и, наконец, сложила его, положила обратно в конверт и надежно спрятала в сумочку, когда уже не могла разобрать слов. Она покончила с собой. Убила себя и Джеффа. Ради себя? Ради меня? Она оставила дом и машину Джеффу, потому что знала, что все три из них будут уничтожены в огне. Как ей удалось это сделать, чтобы Джефф не попытался выбраться? Они сильно обгорели, но коронер был уверен, что их смерть была вызвана дымом и огнем, и ничем иным. Не может быть, чтобы он не боролся за свою жизнь. И она просто лежала там и позволила сжечь себя заживо? Все мое тело сотрясал тошнотворный озноб. Я не понимала, как кто-то может быть настолько несчастен, что хочет покончить с собой и добровольно сгореть заживо? Я не могла даже это вообразить.
Рыдание вырвалось из моей груди, и я закрыла лицо руками. Мама, о которой говорилось в том письме, не существовала для меня так долго, что я уже не надеялась ее снова увидеть или услышать. И хотя я ненавидела ее за то, что она сделала, еще больше я ненавидела то, что она не пила девять месяцев и была вынуждена проходить через это в одиночку. По крайней мере, у меня был Тайлер; у моей мамы никого не было.
Прошло еще двадцать минут, прежде чем я убедилась, что не выгляжу разбитой, и зашла в уютную кофейню, чтобы позволить себе погрузиться в чтение книги. Или, по крайней мере, попытаться выглядеть так, как я выглядела для всех. На самом деле мне просто нужно было куда-нибудь, где никто не пытался бы меня побеспокоить, чтобы я могла подумать о Гейдже.
Я стояла на одного человека позади в очереди, когда меня окликнул знакомый голос.
— Кэссиди?
Посмотрев направо, а затем налево, я скользнула взглядом по незнакомым лицам в магазине. Когда взгляд вернулся к витрине, я увидела пару неуверенных бледно-голубых глаз, смотревших на меня.
Я вздрогнула.
— Боже мой, детектив Грин? — Я видела его всего полторы недели назад, но тогда он был в костюме и выглядел таким крутым и постаревшим. Сейчас он выглядел как обычный парень в кофейне. Когда я смотрела на него сейчас, чувство узнавания охватило меня с новой силой, и я попыталась вспомнить, откуда его знаю. На нем была голубая рубашка от Хенли, которая удивительно шла к его глазам, и поношенные джинсы, которые идеально на нем сидели. Другими словами… он выглядел хорошо. Слишком. У меня внутри все затрепетало, и, хотя это потребовало некоторых усилий, я смогла перестать кусать нижнюю губу, когда поняла, что он пристально изучает меня.
Он криво улыбнулся.
— Если вы не хотите, чтобы я звал вас мисс Джеймсон, можете называть меня просто Коннор.
Коннор Грин. Даже его имя было привлекательным. Я наблюдала, как он провел рукой по волосам, приподнимая их, словно только что встал с постели. Боже, мне нужно было смотреть куда угодно, только не на него прямо сейчас.
— Пожалуйста, просто Кэссиди… или как-нибудь иначе.
— Все в порядке. — Он усмехнулся. — Кэссиди. Позвольте угостить вас выпивкой, — сказал он, ставя стакан на стойку и доставая из заднего кармана бумажник.
— О нет, в этом нет необходимости. — Я отдала девушке за стойкой свой заказ и полезла в сумку.
— Я хочу, пожалуйста. — Он протянул девушке свою карточку, и она пропустила ее через автомат.
Девушка на кассе одарила его благодарной улыбкой, возвращая карточку, и у меня потеплело в животе и груди. Я поняла, что пристально смотрю на нее, и мысленно встряхнулась. Какого черта? Почему меня волнует, смотрит ли на него кто-то еще? Он просто чересчур самоуверенный детектив, которого я, должно быть, знаю по прошлой жизни, и который не сделал ничего, кроме того, что умудрился вывести меня из себя… и заставить мое сердце трепетать — нет! Нет… он просто вывел меня из себя.
— О, спасибо. Но вам действительно не обязательно было это делать.
Коннор сделал глоток кофе и мягко улыбнулся.
— Что ж, может быть, в таком случае
