— Да, и я пока забрал только две жизни.
— Убьешь меня, да? — не таясь смотрю ему прямо в глаза.
— Я не такой, как он, и убивать тебя не стану. Даже учитывая, что ты носишь ребенка зверя. Тем более, теперь я вижу, что ты можешь сделать ему очень больно. Ты будешь жить счастливой жизнью, но сначала сполна насладишься его агонией. Я дам тебе возможность доказать, что ты на моей стороне. Дам выбор, которого не дал он.
— Я все сделаю, только убей его, — почти умоляю я.
— Мы с тобой одной крови, Агния. — Он протягивает мне кулак, и я толкаю его своим слабым кулачком. — Я тебя здесь не держу, и когда он придет за тобой, ты можешь даже рассказать, кто тебя забрал. Это уже неважно. Но если твоя ненависть к Церберу — не спектакль, подыграй мне и скажи, что тебя похитили просто люди в масках. Тогда я приду и освобожу тебя.
— А что будет с детьми? — спрашиваю я, не понимая, как он может просто отпустить меня с двумя ублюдками своего заклятого врага в животе.
Князев тяжело вздыхает и молча сканирует меня тяжелым взглядом из-под насупленных седых бровей. Поднимается на ноги, своими неуверенными, шаткими шагами доходит до камина и берет в руку кочергу. Ворошит ее заостренным концом недогоревшие деревянные обрубки, покрытые белесым пеплом, и опять поворачивается ко мне.
— Так у тебя двойня? — задумчиво спрашивает Князев.
— Да, — киваю я, стараясь не дотрагиваться до очертившегося живота.
— Я сделаю вид, Агния, что это только твои дети. И тебе очень советую думать, что они исключительно твои. Они никогда не увидят своего биологического отца. Да, генетика — это вещь сильная, но если ты пересилишь себя и полюбишь их, то, возможно, сможешь воспитать нормальными людьми.
— Я их не хочу, — бормочу я и позволяю слезам свободно политься из глаз.
Сейчас, когда я почти свободна от Цербера, я не чувствую облегчения, потому что в каком-то смысле он навсегда останется со мной. Эти дети будут похожи на него. Будут смотреть на меня его глазами. Как таких полюбить?
Князев присаживается рядом со мной на корточки и гладит по спутанным волосам. Он делает это через силу, будто давно забыл, каково это — проявлять к кому-то доброту.
— Агния, ты должна быть сильной. Часто неважно, чего мы хотим. Жизнь — такая штука, что приходится делать что-то вопреки желаниям. Я не хотел жить без своей семьи, но мне пришлось. И тебе придется привести в мир этих детей. Но у нас с тобой есть одно утешение на двоих. Мы увидим, как сдохнет человек, который почти сломил нас, забрав самое дорогое.
— Что я должна сделать, чтобы помочь? — спрашиваю, подняв на него почти слепые от слез глаза.
— Немного, просто чуток подыграть мне сегодня и спокойно ждать конца Цербера. — Князев достает из кармана рацию и нажимает кнопку. — Лекс зайди к нам.
Пару минут спустя дверь открывается, и тяжелой поступью в гостиную входит один из амбалов. На нем нет маски, и он смотрит на меня сосредоточенным взглядом из-под сдвинутых косматых бровей. Неухоженная черная борода делает его похожим на медведя.
— Какие будут дальнейшие указания, Игорь Александрович? — басит он, и я узнаю в пришедшем своего конвоира.
— Лекс, Агния, — указывает на меня, — теперь с нами. Ты будешь ее ангелом хранителем. С ее головы и волос не должен упасть. И когда Цербер придет за ней, выпусти Агнию с каким-нибудь наемником которого не жалко. Вероятно, он пойдет на расходный материал. Объект должен подумать, что вот-вот ее потеряет, но не усердствуйте особо. На самом деле Агнии ничего не должно угрожать. Сейчас и вплоть до дня икс. Понял меня?
— Так точно, Игорь Александрович, — отзывается Лекс, продолжая пялиться на меня. — Исполню все в точности.
— Агния, — Князев вновь обращается ко мне. — Я сейчас уеду, и ты сделаешь вид, что этой встречи никогда не было. Делай так, как говорит Лекс. Все будет хорошо.
Он хлопает меня по плечу и уходит. А я смотрю Князеву вслед, готовая побежать за ним и умолять забрать меня прямо сейчас, не отдавать Церберу.
Вместо этого, я сижу на своем стуле деревянной марионеткой и не знаю, как вести себя дальше. Лекс потерял ко мне интерес и просто ходит по комнате взад-вперёд. Наконец он достает такую же рацию, как у Князева, и рявкает приказ:
— Пусть новичок зайдет к нам на огонек.
Мужские шаги на крыльце, и на пороге появляется здоровый бритый наголо парень, с громким чавканьем жующий жвачку. Он встает передо мной и сально ухмыляется.
— Значит так, — хрипло рычит Лекс. — Сидим здесь и ждем, пока явится объект. Как будет на позиции, выведешь ее из дома с пистолетом у виска. Только на всякий случай патроны вытряхни, чтобы случайно голову ей не прострелить, — переводит взгляд на меня и тоже дает инструкции: — А ты не забывай, что боишься нас. До усрачки просто. Надеюсь, ты хорошая актриса, малая.
— Я помню, — киваю я и морщусь от рези в горящий огнем мочевом пузыре. — Можно мне в туалет?
— Клозет на втором этаже, — фыркает бородатый. — Давай пошустрее. Думаю, объект быстро принесется.
Я встаю на немые ноги и плетусь к лестнице, пока эти двое нагло рассматривают меня. Хватаюсь за перила и чуть ли не вешу на них, словно мне уже далеко за восемьдесят. Тело ощущается мешком с ватой.
Я запираюсь в ванной, сажусь на унитаз, и пока опорожняется переполненный мочевой пузырь, шепчу в ладони, не в силах поверить, что это почти конец:
— Спасибо, спасибо.
Мой взгляд падает на внутреннюю часть трусиков — там капельки крови. Низ живота скручивает болезненными спазмами. Сейчас не время — нужно довести до конца план Князева. Я не должна опять упасть в обморок и все испортить.
