Я скручиваю с рулона побольше туалетной бумаги и подкладываю эту подушечку в трусики. Наскоро умываюсь холодной водой и спешу обратно.
— Приготовься, он подъезжает, — делает мне знак бородатый главарь.
Пол подо мной плывет. Я боюсь, что Цербер увидит меня и все поймет: каким-то неведомым образом считает информацию о Князеве и моем предательстве. Пячусь вглубь гостиной, пока не натыкаюсь на кресло.
— Бери ее, и выходите, — рявкает верзила, которому плевать, что со мной происходит. — Девчонкой не прикрывайся, держи рядом. Патроны вынул?
— Да, — кивает «новичок» и хватает меня за плечо. — Пошла.
Он держит меня за капюшон худи и открывает дверь. Как только мы оказываемся на крыльце, в мой висок упирается холодный металл.
Я сухо сглатываю, и по щеке сбегает одна-единственная слеза, которую подхватывает холодный ветер.
Цербер стоит перед нами, метрах в трех. Позади него валяется красный мотоцикл и мотоциклетный шлем с белым черепом.
— Чего ты хочешь? — орет он моему фейковому захватчику. — Денег? Я дам тебе, сколько хочешь. Только ее не трогай.
Он боится. Да он чертовски напуган. Не думаю, что за меня, просто не хочет терять своих ублюдков.
— Я хочу, чтоб ты сдох, — отвечает «новичок» и встряхивает меня для убедительности. — Ты мою фирму по миру пустил.
— Мужик, — Цербер делает навстречу нам несколько осторожных шагов с выставленными вперед ладонями, — я тебя не помню, но мы все разрулим. Ты только в девочку мою стволом не тычь.
— Стой там, мудак, — орет головорез, потрясая пистолетом у моей головы. — Еще шаг, и мозги ей вынесу.
— Стою, — отзывается Цербер и сцепляется со мной взглядом. Там мольба не бросать его. Паршиво, должно быть, будет сдохнуть в одиночестве.
Раньше я хотела, чтобы он откинулся от инфаркта, но сейчас мне нужно, чтобы Цербер дожил до мести Игоря.
— Вот и…, — не успевает договорить мой «захватчик», когда у меня закладывает уши от громкого хлопка.
Мне на лицо брызжут горячие, густые капли. Их так много, что они попадают в рот и заливают глаза. Словно душ, но с металлическим привкусом.
К моим ногам бесформенной кучей шлепается тело наемника. Вместо головы у него кровавое месиво, от которого во все стороны растекаются красные ручейки, прокладывая в рыхлом снегу канавки.
Я вскрикиваю и шарахаюсь в сторону, видя, как кровь заливает мои кеды. Меня хватают руки, которые я узнаю из тысячи. Цербер прижимает меня к себе и шепчет:
— Все хорошо. Ты в безопасности. В доме кто-то еще есть?
— Нет, там были только мы, — бормочу я, отплевываясь от чужой крови.
Замечаю вдали черную фигуру. Она быстро приближается к нам. Человек с закрытым лицом и снайперской винтовкой наперевес. И я не знаю, друг это или враг.
Очередной бандит бросает винтовку рядом с трупом и стаскивает с головы балаклаву. Рафа… Рафа! Жив. Господи, он жив. И он только что убил ради меня человека.
— Агния, ты в порядке? — спрашивает он, коснувшись моей мокрой, замерзшей руки.
На его виске приклеена пластырем повязка, а левый глаз полностью заплыл кровью. Как он может так метко стрелять после такого удара по голове?
— Все хорошо, — бормочу я, пока Цербер прижимает меня к себе и гладит по животу.
— Проверь дом. Ася говорит, что там пусто, но мало ли, — приказывает Цербер.
— Так точно, Олег Владимирович, — рапортует Рафа и ныряет в дом.
— Они не обидели тебя? Как дети? Они трогали тебя своими грязными руками? — засыпает меня вопросами Цербер, шаря по моему телу руками и взглядом.
— Все хорошо, — киваю я. — Рафа в порядке?
— В порядке. Что ему будет? Башка крепкая, молодчика этого четко снял. Сейчас он вернется и домой поедем.
Домой. Это не мой дом. И скоро я оттуда вырвусь.
Я вымученно улыбаюсь ему и висну у Цербера на руках. Я не хочу прикасаться к нему, но на меня накатили такие слабость и усталость, что иначе я бы села на снег рядом с трупом.
— Не смотри туда, — Цербер обнимает меня и поворачивает спиной к тошнотворному зрелищу.
Я и не смотрю. Я наблюдаю за капельками крови, которые часто падают на снег. Кап-кап-кап, все больше и больше. Мои светлые легинсы в момент пропитываются теплой бордовой жидкостью. Голова сладко кружится, и сознание медленно соскальзывает в черную дыру.
— Агния, ты что? Не смей умирать, — доносится откуда-то издалека.
Меня это уже совсем не волнует…
Мое тело легкое как воздушный шарик. Кажется, что стоит подпрыгнуть, и зависнешь над землей. Мне хорошо. Я не чувствую его рук на своем теле. Не слышу больше голоса.
Я вдруг понимаю, что стою обнаженная перед большим зеркалом во весь рост. Мой живот снова нормальный, а тело чистое от ссадин и синяков, словно Цербер никогда его не касался.
Впервые за последние полгода я улыбаюсь. А потом принимаюсь хохотать. Искренне и заливисто. Он больше никогда до меня не доберется. Никогда.
Вдруг свет заменяется густым мраком, словно чья-то невидимая рука выкрутила лампочку. Я шарю в нем руками, пытаясь зацепиться хоть за какую-то опору.
Что-то хватает меня. Лапает грязно, царапает живот, пытаясь пролезть внутрь.
Я кричу, но звука в этом кошмаре нет, как я ни напрягаю связки — только боль, холод и темнота. Это что-то тащит меня по мрачному коридору, мигающему тусклым светом. Я вырываюсь — хочу обратно в ту комнату, где мне было хорошо, но это нечто непобедимо. Оно как Цербер.
Моргаю. На меня летит белый потолок, в носу запах аптеки или больницы, а в ушах звенит. Я пытаюсь сглотнуть, но во рту сухо.
— Пить хочу, — шепчу я, царапая горло.
— Сейчас, доченька, — слышу подрагивающий мамин голос.
