во главе. Я злюсь. На этих людей, конечно. Но вымещаю ее на Мейхера. Не могу держать себя в руках. Не могу.
— У них оружие, — шиплю, будто наглоталась кислоты. — Ты видишь? Оружие! — звучу осуждающе. — Это не розыгрыш. Так не разыгрывают! — всхлипываю. Голос срывается, и мой писк становится громче.
«Сторож» реагирует молниеносно. Поворачивается и тычет дулом автомата практически мне в лицо.
Сжимаюсь, скребу пятками по полу, чтобы отстраниться. Исчезнуть. Мой плач превращается в скулеж. Арс тут же перекидывает руки мне через голову. Его зафиксированные запястья оказываются у меня под грудью. Получается, обнимает. Крепко. Закрываю глаза.
Они отобрали у нас телефоны. Лишили связи, и, возможно, вообще хотят лишить жизни. Если бы только папа сейчас был здесь. Если бы он только был рядом.
Глотаю слезы. Глотаю все свои всхлипы.
Как же так произошло? Что произошло с моей жизнью за эти полгода? Как же так?
Когда машина тормозит, в какой-то промзоне, задние двери фургона открываются, и нас пластом стаскивают на снег. Резко, больно, агрессивно.
Снег царапает кожу на щеке и попадает в рот. Отплевываюсь. Тру замерзшими и связанными руками лицо, продолжая лежать в позе эмбриона. Когда меня дергают за шиворот с земли, Арс поднимается на ноги.
— Руки убери от нее. Слышишь? Харе. Я выкупил, это розыгрыш. Где эти придурки? Эй! Вылезайте, черти! — кричит на всю улицу.
— Парень, ты кукухой поехал?
Они смеются. Тот, что удерживает за капюшон, толкает меня к зданию. Открывает железную дверь и бросает навстречу темноте. Падаю на колени, не сразу соображая, что веревки на моих запястьях больше нет. Отползаю к стенке, в момент, когда Арса тоже сюда заталкивают. Он сопротивляется, орёт что-то. Но я настолько раздавлена морально, что слух отключился. Реву, и все. Слова доносятся лишь урывками.
— Лям баксом, и вас отпустят. Готов твой батя раскошелиться?
Они говорят это не мне. Точно не мне.
Дышу. Медленно. Глубоко.
Чувствую, что Арс рядом. Он меня обнимает. Он мне что-то говорит, его дыхание обжигает кожу. Он так близко, но я его не воспринимаю.
Когда зажигается свет, становится еще более жутко. Обшариваю комнату взглядом. У стены стоит кожаный диван, материал на ручках которого уже давно потрескался. Жмусь к Арсу сильнее. Переступаю с ноги на ногу. Я замерзла. На мне теплые колготки, платье, пуховик и короткие ботинки. Она даже не зимние.
— Холодно, — шепчу, ощущая, как тает оцепенение.
Арс сжимает мои ладони, подносит их ко рту и отогревает своим дыханием продрогшие пальцы.
— Что, если нас никто не спасет? Что мы будем делать? — смотрю ему в глаза.
— Не думай об этом. Ладно? — утягивает меня к этому дивану.
— Как? Как об этом не думать? — всхлипываю.
— Расскажи мне что-нибудь.
Знаю, что он хочет меня отвлечь. Хочет помочь мне. Знаю и сознательно на это ведусь.
— Рассказать?
— Да. Что ты чувствовала, когда впервые меня увидела?
— Злость, — отвечаю не думая. — Я так злилась. Ты же все сломал. Я уже тогда знала, что ты все сломаешь, — вытираю непрошеные слезы. — Мою привычную жизнь, Арс. Я знала, но потом, потом влюбилась.
— В меня?
— В тебя и во все то новое, что со мной происходило. В эмоции, слова. У меня каждый раз сердце громче бьется, когда ты рядом, — шепчу, обхватывая ладонями его шею. — Так, странно сейчас, так хочется поделиться с тобой. Всем. Каждой прожитой эмоцией, каждой мыслью.
— Ты такая красивая, Майя.
Он обхватывает ладонями мои щеки. Прижимается губами к губам. Медленно, будто бы даже мучительно. С закрытыми глазами. Он вообще редко закрывает глаза при поцелуях. Очень редко. Сегодня практически исключение.
— Тебе страшно? — спрашиваю, затаив дыхание.
— Наверное, — бормочет мне в губы. — Я не верю, что это правда.
— Ты до сих пор думаешь, что розыгрыш? Если ты догадался, какой смысл нас здесь держать? — всхлипываю. — Какой же смысл?
— Убедить в том, что все по-настоящему.
— Ты так делал? Играл так? Разыгрывал?
— Делал.
Сердце екает. Во рту пересыхает. Говорить тяжело. Дышать трудно.
— Зачем? — искренне не понимаю. Не могу уложить в голове. Это же бред.
Арс упирается в мой лоб своим, чуть сильнее сдавливает мои щеки пальцами. Глаза у него по-прежнему закрыты.
— Со стороны это бывает весело, — произносит тихо, но отрывисто, прямо в мои губы. Почти целует, но на деле, просто прижимается к ним своими.
— Это дико.
— До тебя я этого не понимал, Майя. Многое не понимал. Ты такая особенная, — треплет мои волосы, а потом хаотично убирает их за уши. — Я никогда не встречал таких, как ты. Понимаешь? Я это понял в тот день, когда увидел тебя впервые. Ты лучше других. Ты лучше всех. И ты совсем не моя, — шепчет отчаянно.
— Я твоя, — всхлипываю, — как это не твоя? Ты же сам говорил, что влюблен.
— Что люблю.
— И я тебя. Я тебя тоже очень люблю. Это стремно, наверное, — опускаю взгляд, — но, мне кажется, кажется, что это навсегда. Все, что между нами навсегда.
— Навсегда? Ты правда так думаешь?
— Я не знаю. Я…да…я так думаю. Что ты и я, это навсегда, Сенечка.
— Май…
Арс тянется ко мне, усаживает на свои колени. Обнимает. Целует. Воздуха не хватает. Мурашки. Легкая дрожь. Мое тело перестает мне принадлежать. Голова отключается. Меня окутывает нежностью, а сердце щемит от любви, от красивых слов, от ласковых прикосновений. Душа разлетается на части в эти секунды. Мы только вдвоем. Мы не знаем, что будет дальше…
Я не понимаю, как случается все то, что случается дальше. Но оно происходит…мы сливаемся воедино. Теперь мы одно целое.
* * *
Арс наносит удар за ударом. Бьет и бьет Кудякова, пока я стою в стороне. Стою и смотрю, как снег окрашивается в красный, и не чувствую жалости. Ни капли. В голове не проскальзывает даже намека на мысль, оттащить Мейхера. Утихомирить. Сказать, что так нельзя.
Впервые в жизни я не чувствую ничего к живому человеку. Совсем. Это пугает. Но после всего, что мне пришлось пережить из-за Вэла…
Мне его не жаль. Он это заслужил. Сегодня точно заслужил.
Арс оказался прав. Это был розыгрыш. Вот такой дикий, безжалостный розыгрыш от его друзей. От его друга. «Вызволять» нас приехал только Кудяков. Веселый, и почти в первые же секунды получивший по лицу.
Еще немного, и на улице начнет смеркаться. Мы просидели здесь несколько часов. Вдвоем. Гадая, что же это все — розыгрыш или реальность?
Накидываю на голову капюшон и развернувшись на пятках, бреду в сторону дороги. Судя по шуму, трасса тут недалеко.
В груди
