скопились слишком противоречивые чувства. Я раздавлена, сломлена, я в очередной раз убедилась, что добро субъективно, а зло поджидает нас на каждом шагу. Кто-то прикрывает его смехом, как Вэл, а кто-то вбирает из него в себя пользу, как Арс.
Обнимаю себя и шагаю вперед. Под ногами хлюпает подтаявший снег, ветер до костей продувает. Когда слышу голос Мейхера позади, не останавливаюсь. Слишком много негативных эмоций. Слишком много боли.
Какая же я все-таки дура! Нельзя думать, что в каждом человеке есть что-то хорошее. Просто нельзя. Друзья Арса, они вот такие. А он сам? Кто он? Он поступал так же? Поступал. Он сам сказал, что участвовал раньше в подобном. Получается, он такое же зло. Зло в человеческом обличии.
Я ведь умудрилась в него влюбиться. Умудрилась потерять голову. Впустила его в свою жизнь, позволила стать первым почти во всем. Наверное, если бы Арс сегодня не притормозил, я бы с ним переспала. В этом ужасном месте, полностью отключив мозг. Ведомая страхами и адреналином.
В какой-то момент он просто гораздо крепче, чем обычно, меня обнял. Зафиксировал просто, и сам замер. Мы так минут пятнадцать просидели, не двигаясь.
И все это, оно было громче любых слов. Мы слились воедино. Он не позволил мне перейти черту и остался за ней сам. Кто же мы, если не одно целое теперь?
Но как такое возможно, если он зло?
Я люблю его. Несмотря ни на что. Злюсь, но люблю. А еще понимаю, что он тоже меня любит. Иначе, иначе бы просто воспользовался сегодня ситуацией. Точно бы воспользовался.
— Майя! — Арс ловит меня в кольцо своих рук. Тормозит. Прижимается щекой к щеке. Фиксирует так крепко, что я не могу пошевелиться. — Я тут ни при чем. Слышишь? Я только догадывался. Я же тебе говорил. Майя…остановись. Куда ты идешь?
Брыкаюсь. Хочу, чтобы он отстранился. Чтобы не трогал меня. Но он только крепче меня сжимает.
Я его слышу. Я все понимаю. Я знаю.
Он ни при чем. Сегодня. Со мной. Но раньше?
— Я хочу домой.
— Поехали ко мне. Тебе нельзя домой так, — осматривает меня с ног до головы, немного отстранившись.
— Что будет в следующий раз, Арс? — спрашиваю шёпотом. — Что придумают твои друзья завтра? Или через неделю, что? Мне страшно и мерзко. Это ни капельки не весело. Это грустно. Это больно. У меня щека поцарапана, — касаюсь кончиками пальцев пораненой кожи. — Я упала на снег и поцарапалась, — всхлипываю. — Мне было больно. Очень страшно и больно.
— Мы не друзья с ним больше. Слышишь? — Арс задыхается на этих словах. — Я выбираю тебя. Я всегда выберу тебя, Майя. Ты сама говорила, что это навсегда. Получается, врала?
— Говорила, — вытираю слезы. — Не врала.
Арсений разворачивает меня к себе лицом, заглядывает в глаза. Долго и пристально смотрит, а потом рывком прижимает к груди. Обнимает. Фиксирует ладонью шею, второю прижимает мне между лопаток.
Я слышу, как громко колотится его сердце. Так громко, будто вот-вот выпрыгнет.
Обнимаю его в ответ. Нерешительно. Даже робко. Обнимаю. Тяну носом воздух у его щеки, мажу губами по холодной коже.
— Я вызвал такси, скоро будет тепло.
Он говорит совсем тихо. Я не дышу в этот момент. Чувствую только, как сжимается сердце. Арс прав, мне нельзя вот так домой. Да я и не хочу сейчас, не смогу держать себя в руках. Не смогу себя не выдать.
Когда приезжает такси, забираюсь в салон и прилипаю к окну. Чувствую, как Арс прижимается ко мне, обнимает. Смотрю на его руки, у него снова сбиты костяшки. Вздыхаю, а когда мы приезжаем в дом Мейхеров первым делом, на автомате произношу:
— Тебе нужно обработать руки.
— Потом, — Арс утягивает меня в свою комнату. Мы проходим вглубь дома в куртках и обуви. Раздеваемся только на третьем этаже.
Насколько я помню, банкет в честь дня рождения Арса начнется в семь вечера. В закрытом загородном комплексе попасть в который, в обычной жизни, можно, лишь, если ты член клуба.
Снимаю пуховик, бросаю его на кресло, в которое сама же опускаюсь, чтобы снять ботинки.
Мейхер уходит в ванную. Слышу, как там шумит вода. Трогаю себя, чтобы убедиться, что физически я в порядке, правда, когда Арс возвращается в комнату, вздрагиваю. Он это видит, притормаживает, но потом снова возобновляет шаг. Подходит вплотную и опускается передо мной на корточки.
Замечаю у него в руках какой-то пузырек и ватные диски. Он выплескивает на них жидкость, и прижимает диск к моей поцарапанной щеке.
— Щиплет, — морщусь.
Арс тут же дует на место ранки, а спустя секунды, целует чуть ниже.
Когда наши взгляды встречаются, я вижу в глазах Арсения печаль. Он выглядит задумчивым и грустным.
— С днем рождения, — произношу едва слышно, совершая неловкую попытку улыбнуться.
— Спасибо, — выдыхает, а потом ухмыляется вот в этой своей наглой манере. Эта ухмылка наполнена глубоким скептицизмом сейчас. — Я очень тебя люблю, Майя.
— И я тебя люблю.
— Пообещай, что это навсегда, что бы больше не случилось.
— Обещаю.
Арсений
Июнь
— До свидания, — пожимаю Кириллу руку.
Тому самому Кириллу, к которому отец Майи притащил нас после парка. Тому самому, который занимался розыском тех отморозков. Правда, украшения Майи так и не нашли. Козлы, которым заплатил Кудяков, оказались залетными. Свалили из города в тот же день. В местные ломбарды ничего не сдавали, на камерах не светились. В регионах их отследить труднее, и даже с большим количеством подключённых людей все до сих пор глухо.
От Кудякова в этом вопросе тоже толку ноль. Он, конечно, материально Майе все возместил за те украшения, но не купить Майе новые, не отдать деньги я до сих пор не решился. Если начну все это, придется объясняться. Рассказать про Вэла, тех гопников, про то, с чего вдруг он решил этих козлов к нам подослать…тут в любом случае ничего в мою пользу не сложится. Майя не поймет.
Но ее непонимание не страшно. Страшно, если она решит после этого меня бросить.
Это какой-то навязчивый, необъяснимый страх всех последних месяцев.
Мне часто снится, как она уходит от меня. Уходит навсегда. И там, куда она уходит, она там счастлива. Там она счастливей, чем со мной. Это пугает. Это вынуждает просыпаться в холодном поту.
Если она узнает о споре, если она узнает о моем прошлом, узнает меня настоящего — она исчезнет. Исчезнет навсегда из моей жизни, и я не смогу ее остановить.
Я это
