которые проводят свой отпуск на одном из самых романтичных и фотогеничных островов Греции, а я целые дни провожу за уборкой – мою то номера, то фасад отеля. Я даже в море не купалась уже две недели, с тех пор как вернулась с Крита.
– Эй, Ника, ты что совсем не заходишь? – Ирина, качая на руках малыша Павлоса, названного в честь отца Янниса, окликает меня с балкона, когда я мою стены снаружи. – Приноси дневник Афины, будем переводить дальше!
Со всеми хлопотами с отелем я почти забыла о дневнике, а ведь в нем осталось всего три записи, и я надеюсь узнать из них что-то важное.
– Зайду! – машу ей в ответ.
Через час, когда я заканчиваю с уборкой, а Ирина укладывает спать сына, мы сидим у нее на балконе, и она открывает дневник Афины.
День жаркий, море играет солнечными бликами. Но когда Ирина начинает читать, она мрачнеет и хмурится.
– Что такое? – волнуюсь я.
– Тут о смерти твоего дедушки…
Из дневника Афины
10 февраля 2019 года
Сегодня месяц, как не стало моего милого Панайотиса. Как мне передать словами всю боль и горечь от его утраты? Мое сердце остановилось вместе с ним. Я все еще живу, встаю по утрам, занимаюсь отелем, а по вечерам возвращаюсь в свой опустевший дом, где меня никто не ждет.
Мой дорогой сын Костас пробыл со мной неделю после похорон и вернулся к своим делам в Афинах. А я теперь совсем одна – никому не нужная старуха, у которой нет ни мужа, ни внуков, ни даже кошки.
Говорят, что время лечит, но моя тоска по Панайотису неизлечима. Мы прожили вместе пятьдесят четыре счастливых года, полных любви, нежности, уважения и заботы друг о друге. Это так много и так мало – когда я лежу одна в своей вдовьей постели, и никто не обнимает меня и не храпит рядом. Я ругалась на мужа, когда он храпел. А теперь отдала бы все на свете, лишь бы он продолжал храпеть рядом. Но теперь мои ночи – тихие и мучительно долгие. Как сегодняшняя ночь, когда я пишу эти слова. На часах уже три после полуночи, но мне не уснуть.
Мой милый Панайотис, я так сильно скучаю по тебе…
Ирина заканчивает читать, и на балконе повисает тяжелая тишина. У нас обеих глаза на мокром месте. Я представляю себе, какой одинокой была бабушка после смерти деда, и гадаю, смогла бы я заполнить пустоту в ее душе, если бы мы встретились с ней при жизни.
– Я познакомилась с твоей бабушкой уже после смерти ее мужа, – тихо говорит Ирина. – Она всегда казалась мне очень сильной женщиной. Я никогда не видела ее плачущей… Но тут, посмотри…
Ирина всхлипывает и протягивает мне дневник, и я вижу, что последняя строчка смазана, а бумага в этом месте неровная, как если бы на нее упали слёзы или бабушка Афина провела по ней мокрой рукой.
Сколько слёз пролила бабушка после смерти дедушки? Теперь уже не узнать. Может, именно уход супруга ее подкосил, ведь она сама пережила его всего на год.
В дневнике остались две записи, сделанные в последний год ее жизни.
– Прочти дальше, Ира, – прошу я и смахиваю слезинку, которая катится по щеке.
Мне хочется знать, что в жизни бабушки было еще что-то хорошее, что она не только плакала, но и улыбалась. Мне надо узнать это как можно скорей!
Ирина понимающе кивает и читает тихим голосом, чтобы не разбудить спящего в комнате сына.
Из дневника Афины
12 сентября 2019 года
Сегодня по делам я была в Фире и зашла в ресторан к Одиссею, чтобы пообедать. Я вдова и ношу траур по Панайотису, он тоже овдовел прошлым летом. Мы вспоминали наших любимых супругов, Одиссей заказал для меня рыбу, мы выпили немного вина. Все было прекрасно, и я еще подумала, какого замечательного друга я обрела в его лице, как вдруг Одиссей все испортил. Взял да и позвал меня замуж!
Я ушам своим не поверила, когда он об этом сказал. А потом так разгневалась, что чуть не вылила на него остатки вина в графине. Да как ему только такое в голову пришло? Что этот олух о себе возомнил? В моей жизни был только один супруг – мой милый Панайотис, и другого не будет. Так я ему и заявила. Одиссей сказал, что и не ждал от меня другого ответа, но попробовать стоило, иначе он бы так и жил, думая, вдруг у него был шанс.
Мы помирились, посмеялись и договорились, что навсегда останемся добрыми друзьями. Что еще остается в моем возрасте, кроме дружбы? Сын далеко, а внуков у меня так и нет. Да и вряд ли они появятся. Я уже потеряла всякую надежду.
Мне 75 лет, я уже пережила супруга и несколько моих знакомых ровесников.
Я начинала писать дневник в 19, чтобы сохранить в нем самые яркие события своей жизни.
Теперь моя жизнь подходит к концу, и пора поставить точку в моем дневнике. Дни мои однообразны, и ничего не происходит, кроме смены постояльцев в отеле, которые хоть как-то развлекают меня. Но не о них же писать!
Я решила, что эта запись станет последней. Я сделаю исключение только в одном случае – если мой дорогой Костас женится и познакомит меня со своей женой или подарит мне внука.
Прощай, мой дорогой дневник, свидетель самых счастливых и несчастных дней моей жизни.
Мне бы стоило тебя сжечь, чтобы после моей смерти никто посторонний не прочитал мои самые сокровенные мысли. Но для этого я слишком сентиментальна. Время от времени я перелистываю эти страницы, и вся жизнь проносится у меня перед глазами. Я пока не готова расстаться с тобой насовсем, поэтому надежно спрячу тебя в таком укромном месте, где никому никогда не придет в голову тебя искать. А когда почувствую, что дни мои сочтены, тогда и уничтожу свои записи.
Ирина заканчивает читать, а я нетерпеливо спрашиваю:
– Но там же есть еще одна
