паломник, появляться в итальянских городах без риска быть похищенным, ограбленным, избитым или закованным в цепи, если только он не испустит дух в темнице». Император Генрих III, презрев родственные узы, принял от норманнов вассальную клятву и остался глух к просьбе двоюродного брата и Римского епископа выступить в защиту папских владений. А уступка норманнам герцогства Беневенто, являвшегося папской собственностью, определила вектор внешней политики Льва IX. И хотя зимой с 1050 на 1051 г. население Беневента вскоре изгнало своих новых правителей и просило папу принять их под апостольский омофор, ни Французский король, ни Западный император не откликнулись на призыв Римского епископа.
Единственным и неожиданным союзником Рима стал, как уже отмечалось выше, император Константин IX, которого Аргир убедил в том, что норманны представляют угрозу большую, чем папа, германцы и лангобарды вместе взятые. Как показала история, Аргир оказался пророчески прав в своих оценках. Стороны договорились действовать сообща: папа собрал армию, основу которой составили швабы, к нему присоединились итальянские ополчения. Византийская армия должна была догнать итальянцев в походе на норманнов [853].
Но тут в дело активно вмешался сам Константинопольский патриарх. Безусловно, Михаил Керулларий был великой личностью, более подходившей для царства, чем для патриаршества. Отличительной чертой его нравственного облика являлись преобладание разума над чувством, твердость характера, поразительное честолюбие и властность. Он был твердо последовательным в своих решениях, очень злопамятен, хотя, когда причина гнева проходила, нередко остывал и прощал виновного. Михаил был довольно образованным человеком, сведущим в богословии и особенно в каноническом праве. Величественный, он проходил во время службы по храму, внушая страх и трепет самим своим внешним видом. Одетый в пышные одежды, должные подчеркивать его высочайший статус, в то же время Михаил в обыденной обстановке был настоящим аскетом, ничего не тратя лично на себя [854]. Безусловно, от глаза Керуллария не укрылась новая нарождающаяся тенденция в отношениях между императором и папой, которую патриарх оценил для себя как однозначно негативную.
Керулларий учел, что хотя папа Лев IX в ту минуту также склонялся к союзу с Византийским императором, политика Рима, как всегда, была далеко не прямолинейной: с одной стороны, понтифик хотел натравить византийцев на норманнов, с другой — думал о тех выгодах, которые ему могли бы обеспечить северные пришельцы, завоевав императорские владения в Южной Италии и положив конец владычеству в этих землях Константинопольского патриарха. Все же первый вариант казался апостолику более актуальным, и он продолжил переговоры с Мономахом через Аргира.
Однако Керулларий, тщательно срывая под любыми предлогами поездку Аргира в Рим, пытался воздействовать на него через церковную дисциплину, а попутно осквернить его имя в глазах царя. Три или даже четыре раза Аргир был отлучаем патриархом от Святого Причастия по тому обвинению, что причащался опресноками и отстаивал каноничность латинского обряда богослужения. Тем не менее в 1051 г. Аргир был уже в Италии, провел переговоры с понтификом и отправил от себя в Константинополь епископа города Тран Иоанна, которого хитроумный Керулларий вскоре сумел завербовать на свою сторону.
Опасаясь, что союз Константина IX Мономаха с папой Львом IX приведет к возврату Римскому епископу епархий, переданных при императорах Льве Исавре и св. Никифоре Фоке Константинопольскому патриарху, Керулларий подготовил контрмеры. Он акцентировал внимание простых горожан на тот факт, что норманны в Южной Италии запрещают «греческий» обряд. Единственно неотвеченным остался вопрос: при чем здесь Римский папа? К тому времени Римская империя почти полностью аннексировала армянские княжества, и в Константинополе желали теперь включить Армянскую церковь, в массе своей монофизитскую, в состав Восточной Церкви. Но как это было возможно, если армяне придерживались «латинской» богослужебной практики, включая пост в субботы и употребление опресноков? И Керулларий, не особо утруждая себя размышлениями, приказал закрыть все латинские церкви в Константинополе. Это совершилось в 1053 г. по единоличному приказу патриарха и совершенно без ведома императора Константина IX, который, конечно же, никогда не согласовал бы такой акт [855].
Надо признать, что с политической точки зрения этот шаг патриарха заметно повышал его авторитет в народе как защитника гражданских прав и патриота. Дело в том, что к X веку в Константинополе обосновалось множество венецианских, а затем и генуэзских купцов — людей очень обеспеченных и надменных. Греки их очень не любили, охотно устраивая с ними по всякому случаю драки и беспорядки. И именно эти люди были прихожанами латинских храмов и монастырей, которые закрыл Керулларий [856]. Несомненно, что ответные меры императора, направленные на реституцию старого положения, могли вызвать у константинопольцев только озлобление. На этой патриотической струне патриарх и сыграл свою первую партию.
Затем Керулларий отдал распоряжение в адрес всех священников закрытых церквей, чтобы они следовали при богослужении исключительно греческим образцам, угрожая им в случае неповиновения анафемой. Создавая благоприятный для себя общественный фон, он тут же направил послание греческому епископу Иоанну Транийскому (или Трану) в Апулию, подчиненному ему по принадлежности данного епископата к Константинопольскому диоцезу. В письме патриарх объяснил свои действия некоторыми отступлениями Западной Церкви от восточной практики [857]. Впрочем, в некоторых случаях Константинопольский архиерей «проговаривался» и, не стесняясь, обращался к пастве с такими словами: «О, вы, православные, бегите общения тех, кто принимает еретичествующих латинян и мнит их первыми христианами в Кафолической и Святой Церкви Божьей! Ибо папа — еретик!» [858]
Если патриарх не побоялся открыто продемонстрировать свои церковно-административные полномочия, то выступить на богословском поприще он не решился, предпочитая действовать чужими руками, сам до времени оставаясь в стороне. Предварительно Керулларий уговорил архиепископа Льва Охридского (Болгарского) подготовить и направить Иоанну Трану еще одно резкое послание, но уже от своего имени, а также дал поручение Студийскому монаху Никите Стифату составить полемический трактат против латинян. Суть послания Льва Охридского Иоанну Трану заключалась в том, что архиепископ Болгарии, являвшийся подданным Византийского императора, бывший клирик и хартофилакс Константинопольского патриарха, обвинил Римскую церковь в различных ересях, которым она подвержена много веков (!).
Уже само по себе такое обвинение в адрес одной из первейших как минимум кафедр Кафолической Церкви со стороны архиепископа вчерашней «варварской» страны было неслыханной дерзостью. Тем более что послание Льва Охридского не носило характера частной переписки и не было рассчитано на узкий круг лиц. Напротив, в нем напрямую говорилось, что с посланием должны ознакомиться «все франкские архиереи и сам достопочтенный папа». Более того, адресату рекомендовалось прочитать послание в присутствии всего народа и, сделав несколько рукописных копий, разослать всем архиереям Италии, заклиная их «исправиться» [859].
Латинянам вменялось: совершение
