Малороссии питомники низовой вольницы, старостинские и вотчинные осады и
слободы.
Колонизаторы малорусских пустынь, заохочивая народ к заселению займищ своих,
всего больше рассчитывали на тех, которым угрожала кара за проступки и
преступления, сделанные ими в королевских городах, или в имениях других
колонизаторов. Стремление к основанию новых и новых осад на русско-татарском
пограничъе было такою сильною потребностью строителей польскорусской
республики, что не только люди грубые, но даже и такие, как ученый коронный
канцлер Ян Замойский, не считали для себя унизительным прибегать к этому способу
заселения своих вотчинных и поместных владений. В одном из современных списков
„эишрбитанций, учиненных Япом Замойскимъ*, 36-ою экзорби-
.
59
танциею помещено то, что он, зазывая к себе на слободы народ по соседним
местечкам, „населял свои имения беглецами и гультаями с неслыханными
вольностями. Даже таким негодяям (сказано в протесте), которые убивали отца, мать,
родного брата, или пана, давал он у себя пристанище, лишь бы сделать свои села
многолюдными) не позволяя никому преследовать этих преступников законами".
Порождение разбойной вольности, оправдываемой вольностью шляхетскою,
козаки, состоявшие большею частью из обедневших шляхтичей да из так называемых
вольных людей, уносили из отцовских и панских домов за Пороги религиозную
терпимость, или индиферентизм, отличавшие „шляхетский народъ" от всех народов
соседних. Одни из Козаков, для покрытия тяжких грехов своих, жертвовали добычное
серебро на украшение церковных образов, называя себя оброчниками, или давали обет
работать по нескольку недель на своих богомольцев, монахов; зато другие, по словам
народной песни, не умели отличить церкви от скирды сена, а были и такие, что не
хотели произнести никакой молитвы и, встав от обеда в своем бурлацком курене,
благодарили Бога кощунственным подражанием обычному благодарению: „Спасиби
Ббгу и козиному pуry, и козиний голбвци, и вам, панове молодци". Чтб касается того,
как мало военное ремесло располагало их к выполнению религиозных обрядов, видно
из интересного факта: что иезуитские миссионеры даже в составе квартяного войска
находили, в 40-х годах XYII столетия, множество Поляков и Руснаков, не бывавших по
многу лет у исповеди и св. причащения.
Церковь и вера, принятые в основание козацкого товарищества, как представляет
наша историография, не прибавили бы ничего к козацким заработкам; напротив,
стесняли бы свободу козацкого промысла, чего мы не видим ни в одном из козацких
набегов на единоверные земли. В предпринятом теперь козаками нападении на
владения киевского воеводы козаки должны были бы уважать распространенное в
малорусском духовенстве мнение, что князь Василий есть „начальник православия,
столп и утверждение веры". Но интересы малорусского духовенства расходились
диаметрально с интересами козацкими. Ни духовные и светские авторитеты
православия, славословившие князя Василия, как ревнителя отеческой веры, ни
покровительствуемые им церковные братства, ни такия издания, как славянская
Библия, напечатанная в Остроге от его имени,—ничто не остановило днепровских
добычников на пути к разорению родовых и дигнитарских владений дома Острожских.
Ограбивши въ
60
,
1591 году Киев и его окрестности, под предводительством шляхтича Криштофа
Косинского, бывшего рукодайного слуги князя Василия, они составляют в Киевском и
Волынском воеводствах шайки наездников, нападают на дома преданной Острожским
шляхты, грабят, убивают, бесчинствуют и приводят наконец край в такое положение,
что местное дворянство прекращает производство всех судебных и общественных дел,
как это случалось прежде только во время татарского набега „великою ордою“. Со
стороны князей Острожских, киевского и волынского воевод, принимаются меры к
соединению дворянства в правильные ополчения. Но усилия магнатов, подкрепленные
королевскими универсалами, парализуются мелкими землевладельцами, которые
смотрят на Козаков, как на своих защитников и мстителей за претерпенные ими от
людей сильных обиды. Многие помогают козакам тайком, а некоторые открыто
выпрашивают у Косинского хорошо вооруженные, опытные в набегах отряды
запорожцев, и ходят с ними на своих супостатов. Видя, что ветер дует в её паруса,
вольница Косинского овладела пограничными старостикскимп городами, все
находимые у додетаростиев бумаги истребляла, как и в Межигорском монастыре,
наконец стала принуждать не только мужиков, но и самих шляхтичей землевладельцев,
к присяге на послушание Запорожскому войску. Мятеж Косинского был опасен всего
более с этой стороны. Едва сложившееся на нограничье общество готово было
превратиться в бессудную, беспощадную, саморазрушительную орду.
Одним из мотивов бунта послужила Косинскому недоплата жалованья.
Сохранилось его воззвание к „ласковым данам-товаририщамъ“, писанное из Пикова
по-польски*). -В нем говорится: „Узнали мы (преданные вам товарищи, Криштоф
Косинский и все рыцарство), что пак староста (Претвич) не спешит к нам с теми
деньгами, и потому, ничего не ожидая, прибывайте к нам. А слуге пана Претвича
скажите именем войска, что больше ждать его мосци не будут, и должны сами о себе
промышлять.—Видно, додержат нас до зимы, как прошлый год еще на св. Ивана имели
нам дать, а теперь уже осень наступила".
*) Это заслуживает тем большего внимания, что, спустя года четыре, коронный
полевой гетман, усмиряя Козаков, просил у коронного канцлера универсалов и позвов,
писанных Ruskim pismem, wedиug zwyczaju tej ziemie, и что судопроизводство над
козаками в гродских судах совершалось на языке русском.
.
61
Пограничное общество было спасено от Козаков Косиыского чрезвычайными
мерами, к которым прибегнул богатый дом Острожских. Старший сын князя Василия,
князь Януш, бросился в Тарнов, родственную местность по католичке матери, и
навербовал там людей, не имевших ничего общего с козаками, а в поддержку выписал
несколько рот пехоты из Венгрии. К этому войску присоединил он наемных Козаков
своего отца (которых современники называли „вольными людьми"), под
предводительством Северина Наливайка, да призвал на помощь князя Александра
Вишневецкого, черкасского, каневекого и любечского старосту, с некоторыми
волынскимн панами, и в начале февраля 1593 года разбил Косиыского за Чудновым,
под местечком Пятком, недалеко от Тариополя. 26 пушек и почти все козацкия хоругви
досталась победителям. Козаков побито, как была молва, до 3.000. Бежавшего в Пяток
Косинского можно было принудить к сдаче с остальными бунтовщиками. Но
Острожские, видя себя изолированными в борьбе с козачеством, не хотели довести
дело до крайности. Они предоставили Косинскому свободу, а низовцев обязали
письменным договором избрать немедленно другого „атамана", быть в послушании
королю, находиться за Порогами, на указанных правительством местах, не иметь
никаких леж (квартир), ни приставств (реквизиций) в имениях самого пана киевского
воеводы, и других панов, которые находились под Пятком при князьях Острожских,
выдать и впредь не задерживать у себя служилых шляхтичей, изменивших князьям
Острожским, возвратить награбленное в панских имениях огнестрельное оружие,
коней, скот и другую движимость, а челядь обоего пола, которая находилась при
козаках, от себя отослать. Договор подписали, по просьбе побежденных, и все паны,
помогавшие князьям Острожским, а именно: Якуб Претвиц (ГИретвич) из Кгаврон,
каштелян каменецкий *); князь Александр Вишневецкий, черкасский, каневский,
корсунский, любечский, лоевский староста; Ян Кгульекий (Гойекий), войский
трембовельский; Вацлав Боговитин, хорунжий земли Волынской; Василий Гулевич,
войский володимерский **).
*) В документах он ошибочно назван галицким.
**) Исчисленные в этом порядке в текстах документа, писанного порусски, паны,
кроме Гулевича, подписались по-июльски; Косинский— также иопольскп, но
войсковой писарь, Иван Кгречкович, „именем всего войска“, по-русски. Ян Кгульекий
вовсе не подписался.
62
.
Всего замечательнее в этом событии то обстоятельство, что козаки, прежде чем
вооружиться против князя Оетрожского и его партии, вошли в переговоры с
Крымскими Татарами с одной стороны и с Москвою с другой. В самом зародыше
