ГЛАВА XXII. Спиноза 1632–77
I. МОЛОДОЙ ЕРЕТИК
Этот странный и симпатичный персонаж, предпринявший самую смелую в современной истории попытку найти философию, способную занять место утраченной религиозной веры, родился в Амстердаме 24 ноября 1632 года. Его предков можно отнести к городку Эспиноса, расположенному недалеко от Бургоса, в испанской провинции Леон. Это были евреи, которые, будучи обращенными в христианство, включали в себя ученых, священников и кардинала Диего д'Эспиносу, бывшего великим инквизитором. 1 Часть семьи, предположительно спасаясь от испанской инквизиции, переселилась в Португалию. После некоторого периода проживания в Видигейре, недалеко от Бежи, дед и отец философа переехали в Нант во Франции, а затем, в 1593 году, в Амстердам. Они были одними из первых евреев, поселившихся в этом городе, стремясь воспользоваться религиозной свободой, гарантированной в 1579 году Утрехтской унией. К 1628 году дед считался главой сефардской общины в Амстердаме; отец в разное время был надзирателем еврейской школы и президентом организованной благотворительной организации португальской синагоги. Мать, Хана Дебора д'Эспиноза, приехала в Амстердам из Лиссабона. Она умерла, когда Баруху было шесть лет, оставив ему неполноценную наследственность. Его воспитывали отец и третья жена. Поскольку «Барух» на иврите означает «благословенный», в официальных и латинских документах мальчика стали называть Бенедиктус.
В синагогальной школе Барух получил преимущественно религиозное образование, основанное на Ветхом Завете и Талмуде; он также изучал древнееврейских философов, особенно Авраама ибн Эзру, Моисея бен Маймона и Хасдая Крескаса, и, возможно, немного погружался в Кабалу. Среди его учителей были два выдающихся и способных человека в общине, Саул Мортейра и Манассия бен Исраэль. За пределами школы Барух получал на испанском языке значительные знания по светским предметам, поскольку отец хотел подготовить его к деловой карьере. Помимо испанского и иврита, он изучал португальский, голландский и латынь, а позже — итальянский и французский языки. Он увлекся математикой и сделал геометрию идеалом своего философского метода и мышления.
Вполне естественно, что у юноши с исключительно активным умом возникли вопросы о доктринах, переданных ему в школе при синагоге. Возможно, уже там он слышал о древнееврейских ересях. Ибн Эзра уже давно указывал на трудности, связанные с приписыванием Моисею поздних частей Пятикнижия; Маймонид предлагал аллегорические толкования некоторых неудобоваримых отрывков Библии, 2 и высказал некоторые сомнения относительно личного бессмертия, 3 и о творении в сравнении с вечностью мира. 4 Крескас приписывал Богу протяженность и отвергал все попытки доказать с помощью разума свободу воли, выживание души и даже существование Бога. Помимо этих преимущественно ортодоксальных евреев, Спиноза наверняка читал Леви бен Герсона, который сводил библейские чудеса к естественным причинам и подчинял веру разуму, говоря: «Тора не может помешать нам считать истинным то, во что нас побуждает верить разум».5 5 А совсем недавно в этой амстердамской общине Уриэль Акоста оспорил веру в бессмертие и, униженный отлучением от церкви, застрелился (1647). Смутное воспоминание об этой трагедии, должно быть, усилило смятение в душе Спинозы, когда он почувствовал, что от него ускользает теология, поддерживающая его народ и его семью.
В 1654 году умер его отец. Дочь претендовала на все наследство; Спиноза оспорил ее притязания в суде, выиграл дело и передал ей все наследство, кроме кровати. Теперь он зарабатывал на хлеб тем, что шлифовал и полировал линзы для очков, микроскопов и телескопов. Помимо обучения некоторых частных учеников, он стал преподавателем в латинской школе Франса ван ден Энде, бывшего иезуита, вольнодумца, драматического актера и революционера.* Там Спиноза улучшил свои знания латыни; возможно, ван ден Энде подтолкнул его к изучению Декарта, Бэкона и Гоббса; возможно, теперь он погрузился в «Сумму теологии» Фомы Аквинского. Кажется, он влюбился в дочь директора школы; она предпочла более состоятельного жениха, и
