Спиноза, насколько нам известно, больше не делал никаких шагов к браку.
Тем временем он начал терять веру. Вероятно, еще не достигнув двадцати лет, он решился, со всей болью и трепетом, которые приносят чувствительным душам такие перемены, на некоторые волнующие идеи — что материя может быть телом Бога, что ангелы могут быть призраками воображения, что в Библии ничего не сказано о бессмертии, что душа тождественна жизни. 7 Если бы был жив его отец, он мог бы держать эту гордую ересь при себе; и даже после смерти отца он мог бы молчать, если бы некоторые друзья не приставали к нему с вопросами. После долгих колебаний он признался им в трепете своей веры. Они донесли на него в синагогу.
Часто отмечалось, но всегда следует помнить, что лидеры еврейской общины Амстердама находились в сложном положении, когда имели дело с ересями, посягавшими на основы как христианского, так и еврейского вероучения. Евреи пользовались в Голландской республике религиозной терпимостью, в которой им было отказано в других странах христианства; но эта терпимость могла быть отменена, если они допускали среди себя идеи, которые могли нарушить религиозные основы морали и общественного порядка. Согласно биографии Спинозы, написанной в год его смерти французским беженцем в Голландии Жаном Максимилианом Лукасом, студенты, сообщившие о сомнениях Баруха, ошибочно добавили обвинение в том, что он выражал презрение к еврейскому народу за то, что тот считает себя особо избранным Богом и верит, что Бог является автором Моисеева кодекса. 8 Мы не знаем, насколько можно доверять этому рассказу. В любом случае иудейские лидеры должны были возмущаться любым нарушением веры, которая была башней силы и колодцем утешения для евреев на протяжении веков горьких страданий.
Раввины вызвали Спинозу и укорили его за то, что он разочаровал радужные надежды, которые его учителя возлагали на его будущее в общине. Один из этих учителей, Манассия бен Исраэль, отсутствовал в Лондоне. Другой, Саул Мортейра, умолял юношу отказаться от своей ереси. Справедливости ради отметим, что Лукас, хотя и симпатизирующий Спинозе, пишет, что, когда Мортейра напомнил о том, с какой любовью он занимался воспитанием своего любимого ученика, Барух «ответил, что в обмен на хлопоты, которые Мортейра взял на себя, обучая его еврейскому языку, он [Спиноза] был бы рад теперь научить своего учителя отлучать от церкви». 9 Это кажется совершенно не соответствующим всему остальному, что мы слышим о Спинозе, но мы не должны позволять нашим привязанностям выбирать доказательства; и (чтобы варьировать замечание Цицерона) вряд ли можно найти что-то настолько глупое, но мы можем найти это в жизни философов.
Нам рассказывают, что руководители синагоги предложили Спинозе ежегодную пенсию в тысячу гульденов, если он пообещает не предпринимать никаких враждебных шагов против иудаизма и будет время от времени появляться в синагоге. 10 Раввины, по-видимому, сначала применили к нему только «меньшее отлучение», которое просто исключало его на тридцать дней из общения с еврейской общиной. 11 Нам говорят, что он принял этот приговор с легким сердцем, сказав: «Хорошо; они не заставляют меня делать ничего такого, чего бы я не сделал по собственной воле»; 12 Вероятно, он уже жил за пределами еврейского квартала города. Один фанатик попытался убить его, но оружие лишь разорвало плащ Спинозы. 24 июля 1656 года религиозные и светские власти еврейской общины торжественно объявили с кафедры португальской синагоги о полном отлучении «Баруха д'Эспинозы» со всеми обычными проклятиями и запретами: никто не должен был говорить или писать ему, или оказывать ему какие-либо услуги, или читать его труды, или приближаться к нему на расстояние четырех локтей. 13 Мортейра предстал перед амстердамскими чиновниками, уведомил их об обвинениях и отлучении от церкви и попросил выслать Спинозу из города. Они приговорили Спинозу к «изгнанию на несколько месяцев». 14 Он отправился в близлежащую деревню Удеркерк, но вскоре вернулся в Амстердам.
Благодаря знанию иврита он обрел друзей в небольшом кружке студентов, возглавляемом Лодевиком Мейером и Симоном де Врисом. Мейер имел ученые степени по философии и медицине; в 1666 году он опубликовал книгу Philosophiae Sacrae Scripturae interpres, в которой подчинил Библию разуму; возможно, она отражала взгляды Спинозы — или повлияла на них. Де Врис, преуспевающий купец, так любил Спинозу, что хотел подарить ему две тысячи флоринов; Спиноза отказался их взять. Когда де Врис приблизился к смерти (1667), он, будучи неженатым, предложил сделать Спинозу своим наследником; Спиноза убедил его оставить все имущество брату; обрадованный брат предложил ему аннуитет в пятьсот флоринов; Спиноза принял триста. 15 Другой амстердамский друг, Йохан Бувмейстер, написал Спинозе: «Люби меня, ибо я люблю тебя всем сердцем». 16 Наряду с философией дружба была главной опорой в жизни Спинозы. В одном из своих писем он писал:
Из всего, что не в моей власти, я не ценю ничего более высокого, чем честь вступить в дружеские отношения с людьми, искренне любящими истину. Ибо из того, что нам не под силу, я считаю, что в мире нет ничего, что мы могли бы спокойно любить, кроме таких людей. 17
Он не был ни затворником, ни аскетом. Он одобрял «хорошую еду и питье, наслаждение красотой и растущими растениями, слушание музыки, посещение театра»; 18 Именно во время такого визита на него было совершено покушение. Он по-прежнему опасался нападения; на его перстне было написано одно слово: Caute — осторожно. 19 Но гораздо больше, чем развлечения, даже больше, чем дружбу, он любил уединение, учебу и покой простой жизни. По словам Бейля, это происходило «потому, что визиты друзей слишком мешали его размышлениям». 20 В 1660 году Спиноза покинул Амстердам и поселился в тихой деревушке Рейнсбург — «город на Рейне» — в шести милях от Лейдена. Коллегианты, меннонитская секта, похожая на квакеров, сделали там свою штаб-квартиру, и Спиноза нашел прием в одной из их семей.
В этом скромном жилище, ныне сохранившемся как дом Спинозы, философ написал несколько небольших работ и первую книгу «Этики». В 1662 году он написал «Краткий трактат о Боге, человеке и его благосостоянии», но это было в значительной степени отражение Декарта. Более интересен фрагмент De Intellectus Emendatione («Об усовершенствовании интеллекта»), который был отложен в сторону, незаконченный, в том же году. На его сорока страницах мы получаем предварительное представление о философии Спинозы. Уже
