Один мужчина пожаловался царю на некоего аристократа, похитившего его жену. Обращения в адрес местного эпарха не принесли результата, и тогда он обратился к императору. Лев V немедленно вызвал к себе эпарха, лично допросил, удостоверился в его вине и бездействии (наверняка не безвозмездном), лишил должности и осудил. Аристократа же, посмевшего оскорбить женскую честь, предал отдельному суду и наказал [400].
Все же, несмотря на старания царя, у всех складывалось впечатление, что предпринятые в последние месяцы усилия не в состоянии обеспечить перевес римлян над болгарами. Император даже направил посольство к Французскому королю Людовику Благочестивому (814–840), сыну Карла Великого, с просьбой прислать военный отряд для войны с болгарами, однако помощи не получил. Но тут внезапно судьба проявила благосклонность к Римской империи: едва выйдя в поход, 13 апреля 814 г., хан Крум внезапно умер — кровь пошла у него горлом и через уши, и он скончался. Разумеется, после такой потери болгары не осмелились продолжать наступление и отступили.
На некоторое время в Болгарии наступили волнения. Часть болгарских родов решили отделиться — их очень утомляла централизация власти, повергшая наземь былые вольницы. Но все же победили старые аристократические роды, заинтересованные в укреплении политической власти и в национальном единстве всех болгар. Единственно, им пришлось констатировать тот факт, что несколько славянских племен, ранее признававшие власть хана, жившие по Дунаю и реке Тимок, отложились от Болгарии и отдались под протекторат франков [401]. В этой связи болгарам даже пришлось направить к франкам в 825 г. посольство, дабы определить границы обоих государств [402].
Наконец, к власти пришел сын Крума хан Омортаг (815–831) — талантливый и решительный человек, единственным недостатком которого в ту пору являлся слишком юный возраст, что создавало предпосылки для манипулирования молодым вождем со стороны более опытных лиц. Надо сказать, что к тому времени Болгария уже давно не представляла собой единого этнического государства, как когда-то раньше. Под властью Болгарского хана находились авары и, главное, славяне, начинающие играть большую роль во внутренних делах варварского государства. После гибели Крума часть старотюркских вождей попыталась вновь вернуть гегемонию своего племени, что, конечно, вызвало ответную реакцию со стороны славянских командиров.
Помимо этнической составляющей, в спор двух племен вмешался и религиозный вопрос: хан Крум положил за правило эффективно использовать пленных римлян, перенимая от тех культуру и знания, при этом многие славяне, общаясь с греками, приняли христианство. Поэтому принадлежность к Православию стала восприниматься болгарами как государственное преступление, и начались религиозные гонения на христиан. Многие из них стяжали мученический венец, включая архиепископа Мануила.
Раздробление мощной болгарской силы на разные противоборствующие группы было, несомненно, на руку Льву V, который, проявив смелость и решительность, не стал отсиживаться за стенами Константинополя, а летом 814 г. пошел в поход на Болгарию. Это было замечательное событие, без всякого сомнения, окрылившее византийцев. Еще вчера едва ли не уничтоженные варварами, опасавшиеся любой активности с их стороны, сегодня они шли на врага, желая отвоевать родные земли и расплатиться за прошлогоднее обидное поражение.
В этой кампании император показал себя блестящим стратегом, замечательным тактиком и храбрым воином, лично возглавив поход и приняв участие в сражении. Оценив ошибки своих предшественников, он использовал тактические построения самих болгар. Встретившись с ними у Аркадиополя, он ложным маневром завлек болгарскую кавалерию в засаду, где ее окружили и истребили гвардейские части. Омортаг и его советники были поражены: они и представить себе не могли такого исхода сражения. Как все варвары, уважающие силу и признающие только ее, болгары запросили мира, и в том же 814 г. был заключен мирный договор сроком на 30 лет (!). Условия его были небезвыгодны для обеих сторон — Болгария получала Филиппополь, а к римлянам возвращалась Сердика. Фракия и Македония смогли начать мирную жизнь после десятилетий разорений. Помимо этого, болгары также вернули Римской империи всех пленных, содержавшихся у них, включая многих военачальников и солдат, попавших к ним в плен во время войны 811 г.
Примечательно, что, заключая договор, император был вынужден совершить обряд скрепления его по варварскому обычаю: лил воду из блюда на землю, поворачивал собственноручно седла и тому подобное. При этом, по свидетельствам современников, он нигде в тексте договора не упомянул ни Пресвятую Богородицу, ни Христа Спасителя. Трудно сказать определенно, чем это было вызвано. Вполне возможно, что, опасаясь коварства болгар, царь преднамеренно совершал магические обряды, имевшие для них большое значение, то есть играл по правилам врага. Как ни странно, но этот договор доживет свой срок до конца — возможно, тому виной появление в 30-х гг. IX века на границах Болгарии венгров (угров), очень опасных соседей, с которыми мы встретимся еще не раз [403].
После описанных событий внешняя политика Омуртага в целом стала несравнимо более мягкой по отношению к Византии, чем во времена его покойного отца. Хан весьма охотно развивал культурные и торговые связи с греками, и военные действия между двумя извечными врагами вскоре сошли на нет [404].
Глава 2. Второй этап иконоборчества. Смерть Льва V Армянина
Прекращение военных действий на Западе еще не означало полного восстановления спокойствия в самом Римском государстве — как и ранее, до сих пор сохранялось старое противостояние иконоборцев и иконопочитателей. И императору пришлось спешно решать эту задачу. Начав свое царствие, Лев Армянин не испытывал больших симпатий ни к одной из сторон по спору в отношении святых икон. Обычный офицер, всю жизнь проведший на войне и слабо разбирающийся в догматических тонкостях, он едва ли имел глубокие убеждения на сей счет. Другое дело, что сознание человека того времени не могло не быть религиозным, и если Церковь окончательно не определилась относительно рецепции VII Собора, и общество по-прежнему повсеместно делилось на иконоборцев и иконопочитателей, то царь не мог оставаться в стороне и должен был принять под свое покровительство тех или других.
Наиболее вероятно, что если бы император имел возможность заставить обе партии относиться друг к другу терпимо, он, по примеру Никифора Геника, занял бы нейтральную позицию. Однако страсти к тому времени были настолько накалены последними акциями Михаила Рангаве, что мирный исход становился невозможным [405].
Ощутив на себе давление войска, где преобладали иконоборцы, император при встрече предложил патриарху: «Люди возмущаются против икон, говоря, что мы неправильно почитаем их, и за это враги одолевают нас; сделай милость, уступи что-нибудь». Как отмечают, в отличие от императора Льва III, Лев V первоначально предполагал ограничиться полумерами,
