Чиновники Министерства юстиции, прокуратуры и полиции охотно втянулись в драку. Их собственная заинтересованность в дискредитации ведущей фигуры в Японской коммунистической партии не нуждалась в особых объяснениях. Их «откровения» в прессе придавали вес широко распространенным слухам о предательстве, совершенном Ито в отношении членов группы.
Двоюродный брат Одзаки Одзаки Хоцуки, поддержанный Каваи и прогрессивной организацией, названной «Ассоциация независимых адвокатов», участвовал в расследовании дела. Похоже, что какая-то делегация этих «адвокатов» явилась в Управление городской полиции и потребовала передать ей материалы по делу Зорге, после чего отбыла обратно с двумя грузовиками документов. В минуту наивности один из адвокатов взял этот материал с собой, направляясь в штаб-квартиру Японской коммунистической партии, чтобы спросить совета, что делать с этими бумагами. Чиновник любезно принял документы, которые и исчезли без следа. Нет возможности проверить правдивость этой версии.
Разоблачения, сделанные G2 в феврале 1949 года, внешне не поколебали позиции Ито в коммунистической партии, и первым делом ее Центрального Комитета было спровоцировать роспуск «Общества за обнародование фактов по делу Одзаки — Зорге» Одно дело эксплуатировать миф об Одзаки — «патриоте и коммунисте», и совсем другое — честность живого члена Политбюро партии.
Однако у руководства Японской компартии были собственные трудности и разногласия, не связанные с «разоблачениями Зорге». Вот почему Ито, уйдя в подполье во время чистки среди руководства в июне 1950 года, был официально исключен из Политбюро в октябре следующего года. Его местожительство было неизвестно, но по слухам он жил в Пекине. Было или нет предательство, совершенное Ито в отношении Китабаяси Томо, первым шагом в разоблачении группы Зорге, однозначно не доказано, и тема эта, вероятно, останется и в дальнейшем полицейской тайной и предметом взаимных обвинений в Японии.
«Главным результатом дела Зорге в Японии было образование групп по созданию культа Одзаки и его соучастников, японцев и европейцев, которые сражались и посвятили себя революционному «Новому порядку в Азии», который в конечном итоге привел бы к освобождению народов Дальнего Востока.
В 1956 году в Токио было основано «Общество за помощь тем, кто посвятил себя делу Одзаки», чтобы поддерживать память об этой группе мучеников за дело мира. Именно это общество и выделило средства на памятник, установленный на могиле Зорге, на котором читаем надпись: «Здесь покоится смелый воин, посвятивший свою жизнь борьбе против войны, за мир во всем мире».
СОВЕТСКИЙ СОЮЗ И ДЕЛО ЗОРГЕ
На сообщение об аресте Зорге и его сообщников, появившееся в октябре 1941 года, Советский Союз отреагировал спустя несколько дней, кратко сообщив по радио, что некий Бранко Вукелич арестован в Токио. И ни слова о причине ареста.
Да и сами японские власти, кроме голого и сделанного явно неохотно уведомления германского посольства, хранили глухое молчание в отношении этого дела, и кроме майского пресс-релиза в печати не появилось никаких сообщений. Кроме туманных и зловещих слухов, ходивших в дипломатических и журналистских кругах, ничего не было известно о развитии и последствиях дела Зорге, хотя все об этом говорили, вплоть до самой публикации весьма осторожного заявления, сделанного японским Министерством юстиции. Полиция не скрывала своего желания как можно больше узнать о реакции иностранной колонии в Токио на это запоздалое сообщение об арестах, используя для этой цели прямые вопросы детективов, допросы японцев, общавшихся с иностранцами, а также слежку и наблюдение. В конце концов, некое общее мнение было составлено.
Высокопоставленные чиновники советского посольства в Токио, отвечая на подобные расспросы, в один голос отрицали, что им хоть что-либо известно об этом деле. Как писал первый секретарь посольства после обеда со своим знакомым японцем на вечеринке с выпивкой, состоявшейся 15 мая (за два дня до выхода пресс-релиза), «мы не ожидали услышать какие-либо разговоры об этом деле, но Такамори (хозяин) спросил меня о деле Зорге. Мы ответили, что хоть и говорят, что здесь замешана штаб-квартира Коминтерна в Москве, однако на самом деле все дело спланировано «пятой колонной» гестапо, и потому московским властям ничего не известно о нем». А корреспондент ТАСС Киселев заметил: «Германскому послу в Токио должно быть известно о деле Зорге все, и если он ничего о нем не говорит, он, должно быть, антигитлеровец. Этот факт доказывает, что существуют две оппозиционные силы внутри гитлеровского правительства. И вопрос теперь в том, чтобы внимательно наблюдать за тем, что собирается предпринять японское правительство в отношении этого дела. Ни советское правительство, ни советское посольство не имеют к нему никакого отношения».
И советские, и японские власти были заинтересованы в том, чтобы постараться скрыть связи Зорге с Москвой, дабы не подвергать опасности продолжающиеся переговоры между двумя странами, направленные на поддержание нейтрального статус-кво на границах Маньчжурии и Сибири.
Присутствие в советском посольстве представителя московского Центра, второго секретаря посольства и консульства Зайцева, связанного с группой Зорге, ныне оказалось весьма неудобным фактом, и Зайцев тихо и быстро был отозван из Токио.
После войны, в ходе заседания Международного военного трибунала по Дальнему Востоку в Токио м-р Кун-нингэм, защитник генерала Осимы, бывшего посла Японии в Берлине, не раз пытался использовать имя Рихарда Зорге в деле против своего клиента и всякий раз встречал яростное сопротивление со стороны советского прокурора генерала Васильева, пока не был, наконец, лишен слова председателем трибунала[150].
М-р Куннингэм пытался допросить свидетеля обвинения полковника фон Петерсдорфа, сменившего полковника Шолля на посту помощника германского военного атташе в Токио в декабре 1938 года и занимавшего этот пост до января 1943 года. Американский юрист намерен был доказать, что большую часть информации, которую Зорге переправил в Москву, он получил в германском посольстве. В письменных показаниях под присягой полковник Петерсдорф, захваченный в плен русскими на Восточном фронте и дотошно допрошенный советскими службами безопасности в Москве по делу Зорге, утверждал, что Зорге был для германского посольства главным источником получения информации о боевых порядках японской Квантунской армии в Маньчжурии и на севере Китая и что именно через него немцы узнавали о тех вещах, о которых не сообщал им японский генеральный штаб. Таким образом, в основном через Зорге эта жизненно важная информация о Японии попадала в Берлин скорее, чем из японских источников, таких, как клиент Куннингэма — генерал Осима.
Это хорошо иллюстрирует следующая выдержка из диалога, состоявшегося на суде:
«М-р Куннингэм (в перекрестном допросе): В поисках информации вы предполагаете, что, кроме как из японского генерального штаба, вы получали информацию о мощи Квантунской армии в различные периоды и от германского корреспондента Рихарда Зорге. Это так?
Генерал Васильев: М-ру Куннингэму прекрасно известно, что эта часть аффидевита (полковника Петерсдорфа) была вычеркнута, и потому я протестую против вопроса…»
Председатель вынес решение, что та часть документа, что была вычеркнута, не может служить доказательством.
«М-р Куннингэм (обращаясь к предыдущему заявлению полковника Петерсдорфа): Итак, в отношении немецкого корреспондента Рихарда Зорге, от которого вы получили «точные данные о количестве дивизий в Квантунской армии и номера некоторых из них». Какую должность вы занимали в то время в германском посольстве?
Генерал Васильев (вновь возражает против вопроса): Мы убедились, что данные, которые есть у свидетеля и которые касаются мощи Квантунской армии, столь неполные и неправдоподобные, что мы решили вычеркнуть эту часть из аффидевита, потому что данные, которые он приводит, не окажут пользы трибуналу».
Мотивы такого поведения советского обвинителя вполне ясны, ибо информация, переданная Зорге германскому посольству, родилась в результате шпионажа, которым занимались Одзаки и Мияги, и посольству она была передана с согласия московского Центра, получившего точно такой же отчет от Зорге, и потому дальнейшие вопросы Петерсдорфа вполне могли открыть все дело в целом.
Тем временем Куннингэм и Васильев уже говорили на повышенных тонах:
«М-р Куннингэм: Мне бы хотелось показать, будь у меня такая возможность, что Ричард Зорге, через которого этот свидетель получал информацию, и через которого посол Отг получал всю свою информацию, и которому посол Отт показывал телеграммы из Германии, и от кого посол Отт получал советы, был самым знаменитым шпионом — одним из многих в русской истории».
