На этой стадии генерал Уиллоби бьш против того, чтобы сообщать о каких-либо материалах прессе, обосновывая это тем, что в них содержатся существенные для разведки сведения, связанные с работой шпионской группы. Однако некий предприимчивый американский журналист в Токио уже шел по следу дела Зорге, которое и без того было объектом внимания со стороны японской прессы, и потому секрет этот скрывать становилось все труднее.
25 июня 1948 года Министерство обороны в Вашингтоне телеграфировало Уиллоби, что Государственный департамент собирается обнародовать материалы по делу Зорге по требованию американского посла в Москве генерала Беделла Смита в качестве контрмеры против выдвигаемых Советами обвинений в шпионаже в отношении некоторых сотрудников американского посольства в России.
Проходившая с переменным успехом борьба между отделением военной разведки (Токийской G2) и Министерством обороны продолжалась до конца года. В течение всех этих месяцев штат генерала Уиллоби активно добывал дополнительные доказательства и материалы к первоначальным данным, содержавшимся в японских архивах, используя допросы очевидцев, в частности, Каваи, а также прокуроров и полицейских, имевших отношение к делу. Сам Уиллоби осознал неизбежность публикации сообщения о деле Зорге и благословил ее. После некоторых, возможно, инспирированных утечек информации в прессу, материал по делу Зорге, собранный и подытоженный в докладе СИС от 16 декабря 1947 года (окончательная версия отчета Дэвиса — Нобле), был обнародован Министерством обороны и представлен прессе в Токио 10 февраля 1949 года.
Первая версия дела Зорге стала достоянием публики в результате обдуманного решения руководства американской разведки в Токио, принятого с целью расшевелить американское общественное мнение, чтобы оно осознало, наконец, степень распространения мирового коммунистического подполья, управляемого разведслужбами Советского Союза и направленного против западных демократий, особенно против Соединенных Штатов, и то, что такое подполье существует с момента образования советского государства. Все другие аспекты дела Зорге утонули в той политической буре, которая разыгралась в Соединенных Штатах после появления токийского пресс-релиза.
Публикация отчета о деле Зорге была действительно одним из эпизодов в кампании, организованной в Соединенных Штатах определенными группами с целью дискредитировать все те элементы в американской общественной жизни, равно как в правительственной службе и вооруженных силах, среди людей свободных профессий, в журналистике и академических институтах, которые являлись сторонниками альянса с Советским Союзом во время войны и выступали за сотрудничество с коммунистическим блоком в мирное время. Подобная кампания поддерживала в общественном мнении растущее разочарование советской тактикой на международной арене и стояла у истоков «холодной войны», а также способствовала успешным атакам на благонадежность некоторых влиятельных и известных граждан из числа американских левых.
Данные, содержавшиеся в материалах по делу Зорге, стали сильным оружием в развернувшейся схватке. Появились новые свидетельства, раскрывающие подрывной характер деятельности Американской коммунистической партии, особенно среди японских мигрантов в Калифорнии, где был завербован Мияги. Бывшие и нынешние члены партии в Шанхае, а также коммунисты-иностранцы, такие, как Герхард Эйслер, получили совсем нежелательное паблисити. «Восемнадцать имен американских коммунистических агитаторов, агентов и подозреваемых были названы в связи с делом Зорге». Выяснилось, что некоторые общественные организации, такие, как Институт тихоокеанских отношений, приглашали на свои конференции главного помощника Зорге — Одзаки, а также его друга и главного источника информации, пусть и неумышленного, — Сайондзи.
За фасадом действовавшего из лучших побуждений либерализма в определенных кругах в Штатах, похоже, обосновалась целая армия сочувствующих и среди них — секретные агенты, управляемые Советами.
На этом фоне особо выделялись две фигуры, кого непосредственно затронули разоблачения, касавшиеся группы Зорге. Это были журналисты — американка Агнес Смедли и натурализованный англичанин Гюнтер Штайн.
Самые первые данные по делу Зорге показывают, что Агнес Смедли непосредственно помогала группе Зорге в Шанхае благодаря своим тесным связям с китайскими коммунистами. Существовало также подозрение, что у нее были какие-то связи с русскими разведслужбами. Гюнтер Штайн, также связанный с Институтом тихоокеанских отношений, фигурирует в записных книжках Зорге, где перечислены члены и помощники его группы в Японии и где его имя впервые появляется в качестве курьера между Токио и Шанхаем. В день публикации отчета по делу Зорге Штайн находился в Нью-Йорке, но вскоре объявился в Париже. Реакция же Агнес Смедли на разоблачения была бурной и немедленной. Она заявила, что призывает генерала Макартура самому отказаться от его официального иммунитета, после чего она подаст на него в суд за клевету.
Эта акция имеет важное значение в истории дела Зорге, поскольку она вынудила Уиллоби продолжить поиски с тем, чтобы найти доказательства всех возможных обвинений, даже если они будут во вред трезвому историческому анализу дела. По мнению Уиллоби, истинная природа деятельности Зорге в качестве советского агента и значение его работы в Японии были вторичны по отношению к теории о всемирной коммунистической шпионской сети, связанной с обеими шпионскими группами, и всемирным фронтом организаций, управляемых из Москвы, но с главным центром не в Москве, а в Шанхае. Доказательства, если таковые были, связей Смедли с коммунистическим шпионажем находились в китайском городе, и именно угроза юридических акций против него заставила Уиллоби сосредоточить здесь все силы своей организации. Как он писал: «Начались грандиозные поиски с тем, чтобы получить доступ к архивам шанхайской муниципальной полиции. Я использовал свою дружбу с китайским послом в Токио… Я расспрашивал бывших шанхайских полицейских… Мы проследили счета и грузы шанхайских товарных складов… И наконец серия досье, не все из которых были полными, была собрана и отправлена морем в Токио».
Кроме того, Уиллоби допросил прокуроров, полицейских и других очевидцев, делая при этим особый упор на связи группы Зорге со Смедли и Штайном.
Выяснилось, что японские власти арестовали бы обоих, находись они в то время в Японии. Полиция даже обдумывала вариант захвата Штайна в Гонконге. Позднее Йос-икаву обязали дать показания обо всем деле перед комиссией по антиамериканской деятельности, что явилось кульминацией кампании против «сочувствующих», развернутой в Соединенных Штатах в 1951 году. Йосикава утверждал, что он понимал, что и Смедли, и Штайн являлись ключевым фигурами в группе и их бы непременно арестовали, если бы существовала такая возможность.
Однако намерение полиции арестовать каких-то людей едва ли можно было считать доказательством их вины, и это рабочее расследование, проведенное G2 в Токио, не привело ни к каким положительным результатам, хотя и создало основу для подозрений на тот случай, если бы Агнес Смедли настаивала на своем иске за клевету.
Получив приглашение предстать перед комиссией по антиамериканской деятельности, Смедли мирно выехала в Европу, где неожиданно скончалась в больнице Редклифф в Оксфорде в 1950 году[149]. Гюнтер Штайн оставался вне поля зрения спецслужб, хотя и проживал в Европе до самой смерти. Каков бы ни был скрытый статус Агнес Смедли в соответствующих советских агентствах, услуги, оказанные ею миссии Зорге в Китае, трудно бьшо переоценить, ибо само функционирование группы в огромной степени зависело от ее постоянного сотрудничества со Смедли. Именно на квартире Смедли в Международном сеттльменте в Шанхае чаще всего встречался Зорге со своими помощниками. Именно Агнес Смедли поддерживала непосредственный контакт с книжным магазином «Зай-тгест» и его управляющей миссис Вайдмейер — в этом магазине передавались курьерам документальные материалы и проходили встречи с информаторами. Каковы бы ни были связи между группой и китайскими коммунистами, если таковые вообще существовали, они проходили через эту страстно преданную делу коммунизма женщину. Именно она познакомила Зорге с его первыми помощни-ками-китайцами, и она же свела его с самым важным из всех — Одзаки Хоцуми.
Возможно, русские завербовали ее в качестве агента во время ее пребывания в Советском Союзе. Шанхайская полиция зафиксировала вскоре после ее прибытия в город в мае 1929 года по американскому паспорту на имя миссис Петройкос, что она непосредственно служит в Дальневосточном бюро, находившемся под началом Исполкома Коминтерна. За ней постоянно следили, но никаких связей между нею и Зорге так и не смогли установишь. Ее истинный статус не прояснили и показания Зорге, хотя ее имя упоминалось им двенадцать раз в ходе двух допросов. Он отрицал, что она была послана из Москвы, чтобы присоединиться к нему в Китае, и не признавал, что встречался с нею раньше, хотя и утверждал, что у него было рекомендательное письмо к ней от газеты «Франкфуртер Цай-тунг».
