«молотом».
Герцык Е. Записные книжки. С. 195–196. Евгения права, когда заключает об абсолютизации времени в философии Бергсона. В «Творческой эволюции» прямо говорится: «Вселенная развертывает свои последовательные состояния с такой скоростью, которая для моего сознания есть, в подлинном смысле слова, абсолют»; «время <…> имеет для сознания, которое в него помещается, абсолютную ценность и абсолютную реальность». Исходный пункт воззрения Бергсона – «абсолютная длительность», т. е. «реальность, созидающаяся последовательно» (Бергсон А. Творческая эволюция. М., 1998. С. 322, 334 соотв.).
Согласно Бергсону, «в истоках жизни лежит сознание или, скорее, сверхсознание» (Там же. С. 256).
«Длительность» – это аналог времени в бергсоновской картине мира.
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 124.
Там же. С. 246.
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 262.
См.: Бергсон А. Творческая эволюция. С. 205, 263.
Там же. С. 145.
Т. е. зверей, в действительности гуманоидов.
См.: Бергсон А. Творческая эволюция. С. 246.
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 225.
Впрочем, в «субъективном волюнтаризме» Е. Герцык можно обнаружить рудименты его происхождения от «объективного» волюнтаристического воззрения Шопенгауэра – Бергсона. Так, рассуждая о воспитании молодежи в СССР (с. 320, письмо от 17 октября 1936 г.), Евгения замечает: «По чьему-то изволению молодая человеческая поросль получает именно те питательные соки, те соли, которых ей недоставало и которые поэтому мгновенно всасываются». Вспомнила ли автора письма в тот момент, когда у нее из-под пера текли эти слова, о своем племяннике Данииле, сидящем в тюрьме, или о его младшем брате Никите, голодающем в Иванове?.. Но «чье-то изволение» – это, несомненно, таковое товарища Сталина. Сталин же имеется ею в виду, когда она рассказывает Вере, как «по чьему-то кивку» со страниц газет убираются недолжные материалы (с. 305, письмо от 13 декабря 1936 г.; курсив здесь и выше мой. – Н. Б.). Итак, «восхождение жизни» в СССР совершается «по изволению» вождя, которому тем самым приписывается роль бергсоновских объективных «духа» и «воли». Правда, необходимость обожествить Сталина для Евгении неочевидна. В цитируемом письме 1936 г. она делится с подругой своими размышлениями о «гигантской природной лаборатории», какой ей со стороны видится советская жизнь: «Есть ли тут сознательный, мудрый план (тов. Сталина. – Н. Б.) или, что вернее, таинственная correspondance (соответствие) между потребностью и откликом на нее?» (с. 320). К чести Евгении надо признать, что она предпочитает остаться с туманной бергсоновской мистикой «жизни» откровенному переходу на позиции тех, кто раболепно славил режим.
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 246.
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 244.
Ср. слова Гёте по поводу смерти близкого человека, адресованные И. П. Эккерману: «Смерть так странна и таинственна… Она всегда является для нас чем-то невероятным и нежданным… Этот переход от известного нам существования в другое, о котором нам ничего не известно, акт настолько феноменальный, что оставшиеся в живых не могут не быть до глубины души потрясены им» (Эккерман И. П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни /Пер. Н. Ман. М., 1981. С. 599 (беседа от 15 февраля 1830 г.)).
Там же. С. 565 (беседа от 11 марта 1828 г.).
Там же.
Вильмонт Н. Н. О книге «Разговоры с Гёте» и ее авторе [Предисловие] // Эккерман И. П. Разговоры с Гёте… С. 26.
Там же.
Не случайно Штейнер испытывал особый интерес к личности Ницше. Что же касается Гёте, то основоположник антропософии вообще считал себя приверженцем гётевской мировоззренческой традиции и свою «духовную науку» называл «гётеанством».
См. выше раздел «Антропософский эпизод» (с. 400–432).
Жуковская Т. Евгения Герцык [Предисловие] // Герцык Е. Воспоминания. С. 14.
Письмо от 13 декабря 1936 г. // Сестры Герцык. Письма. С. 324.
Герцык Е. Воспоминания (запись от 9, 11 января 1942 г.). С. 347. Ниже ссылки на дневники 1941–1942 гг. даны в основном тексте в скобках.
Бердяев так характеризовал свою установку в годы войны: «Я чувствовал себя слитым с успехами Красной армии. Я делил людей на желающих победы России и желающих победы Германии. Со второй категорией людей я не соглашался встречаться, я считал их изменниками. <…> Силу, которая была проявлена Красной армией в защите России, я считал провиденциальной. Я верил в великую миссию России» (Бердяев Н. Самопознание. С. 316). По другую сторону линии фронта оказался второй ближайший друг Е. Герцык – Вяч. Иванов. «Он стал фашистом в Италии», – сообщает Бердяев (Там же. С. 144).
Письмо Е. Герцык к М. Б. Гершензон от 1 марта 1941 г. // Сестры Герцык. Письма. С. 676.
