Ознакомительная версия.
308
«Разумные люди полагают, что Петр не успел бы провести свои реформы, если бы имел дело с более опытным духовенством, которое пользовалось в народе большим уважением и умело бы располагать общим мнением в свою пользу» (Брикнер А. Г. История Петра Великого. М., 1996. Т. 2. С. 242).
Царь обезглавил русскую православную церковь после смерти патриарха Адриана в 1700 г., оставив патриарший престол незанятым и создав органы временного управления церковью. Это было очень важное решение Петра на пути к еще большему укреплению самодержавия, ибо сильный и мужественный патриарх еще мог бы противодействовать светской власти. Во всяком случае, в истории есть такие примеры.
Органы государственно-церковного управления в допетровское время представляли собой церковные приказы (патриарший разряд, приказ церковных дел, патриарший двор) и монастырский приказ, который был учрежден Земским собором 1643–1649 гг. для суда над самими церковными властями. Дела такого рода были изъяты из ведомства большого дворца (см.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 204).
Духовный регламент был составлен в 1719 г. под руководством епископа Феофана Прокоповича и под личным надзором Петра.
См.: Духовный регламент// Законодательство Петра I. M., 1997. С. 544.
В литературе описан случай, когда царь, присутствуя на собрании церковных иерархов, обнаружил их желание иметь патриарха. Петр вынул из кармана Духовный регламент и голосом, не допускавшим возражений, произнес: «Вы просите патриарха, – вот вам духовный патриарх». Другой рукой он извлек из ножен кортик, ударил им по столу и, обращаясь к недовольным, добавил: «А противомыслящим вот булатный патриарх» (цит по: Павленко Н. И. Петр Великий. М., 1998. С. 553).
В рамках регламента в 1721 г. была учреждена Духовная коллегия, позднее преобразованная в Священный синод. Таким образом, единоличное управление церковью московским патриархом заменялось соборным коллегиальным правлением, которому было поручено ведать текущими церковными делами и осуществлять контроль за деятельностью духовенства, кстати не только православного. Ему были подчинены также иноверческие церкви (лютеранская и католическая) и отчасти нехристианские исповедания. В 1723 г. Синод был признан антиахийским и константинопольскими патриархами.
Обер-прокурор становился, с одной стороны, представителем государства в Синоде, с другой – представителем псевдособора и псевдопатриарха. Эта бюрократическая схема, по существу, устранила возможность эволюционных отношений между церковью и государством.
Духовный регламент. С. 542.
Там же. С. 541–542.
Там же. С. 540.
По мнению отдельных историков церкви, такому пониманию своего положения Петра научили протестанты; так, говорят, в Голландии Вильгельм Оранский советовал Петру сделаться «главою религии», чтобы быть полным господином в своем государстве (см.: Доброклонский А. Руководство по истории Русской Православной Церкви. Вып. 1. С. 188–189).
Синод как глава церковного управления номинально состоял из небольшого числа лиц, приглашаемых и увольняемых по воле государственной власти. Его права определялись как «равнопатриаршеские». Между тем значения слов «соборность» и «коллегиальность» не тождественны. Здесь наблюдается явная подмена понятий, в результате чего «равнопатриарший» Синод определяется так же, как «постоянно действующий собор». Именно на этом основании поместные соборы в России не собирались двести лет. Синод, таким образом, заменил не только патриарха, но и поместные соборы русской православной церкви.
Позже положение об императоре как религиозном руководителе вошло в содержание акта Павла I о престолонаследии от 5 апреля 1797 г., где император прямо называется главой церкви: «Император, яко христианский государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния».
В это время западноевропейская интеллигенция начинала увлекаться французской философией, отдельные представители которой отвергали христианство, проповедуя деизм (Вольтер), или признавали за ним только политическое (Монтескье) и нравственное (Руссо) значение, не признавая вполне его догматического учения, отрицали веру в чудеса, откровение, божественность Христа и т. д. Увлекаясь материей и ее движением (Гольбах и др.), они забывали о духовном; вместо христианской морали, основанной на любви и самоотвержении, проповедовали или одно себялюбие (Гельвеций) с чувственными наслаждениями (Ла-Метри), или деятельность, согласную с природой человека (Руссо); высмеивали духовенство как невежественное сословие, препятствующее успехам цивилизации, ненавидели монашество, с его подвигами воздержания; требовали полной терпимости для всякого рода религий (см.: Доброклонский А. Руководство по истории Русской православной церкви. С. 319–320).
Это правило соблюдалось не очень строго, и лишь в 1860-х гг. государство добилось того, что число получающих жалованье священников соответствовало числу действующих приходов.
По мысли Вольтера, религия – это узда для народа, и «если бы не было Бога, то Его нужно было выдумать», чтобы держать народ в повиновении.
См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 13. С. 192–196.
См.: БрикнерА. Г. История Екатерины Второй. М., 1996. Т. 3. С. 114.
См.: Русский архив. 1864. С. 587–588.
В XIX в. многие монастыри были восстановлены, к 1900 г. в стране имелось более 828 монастырей и 58 283 монаха и послушников обоего пола (см.: Зырянон П. Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX века. М., 1999. С. 19).
Активность Павла относительно старообрядцев приводит к изданию Указа, разрешающего им строить церкви во всех епархиях России. С 1800 г. это разрешение распространяется и на Москву, где также создаются старообрядческие общины.
«Регламентом» допускалась практика старинных выборов прихожанами своего клира. Очень часто прихожане сами выбирали себе в священники какого-либо мирянина и представляли его архиерею для наставления. От кандидата кроме грамотности требовались определенный возраст (не менее 30 лет, а для дьякона не менее 25 лет) и определенные нравственные качества: отсутствие пристрастия к пьянству и игре в зернь, судимости за уголовные преступления и т. п. Приходская община обязывалась доставлять избранному ею священнику известное количество съестных припасов, пахотной земли и лугов. Но духовенство кафедральных и соборных церквей не подлежало выбору мирян, а назначалось непосредственно высшей духовной властью и получало на свое содержание ругу – определенное жалованье и довольствие из казны, а также земельные наделы или разные церковные доходы и пошлины. Однако со временем эта практика совершенно исчезла (см.: Иловайский Д. Царская Русь. М., 1996. С. 411–412).
Напр., из списка епархиальных епископов, опубликованного в 1904 году, видно, что в 1903 г. каждый из епархиальных епископов за время служения меняет от трех до четырех кафедр. Из 62 архипастырей списка 1903 г. только один еще не успел переменить кафедры, но пятеро переменили 5 кафедр, двое – 6 паств, один даже 7. Среднее пребывание епископа на одной кафедре едва превышает 4 г. (см.: Состав Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода и российской церковной иерархии на 1903 г. М., 1904).
Наверное, такое зависимое положение церкви привело B. О. Ключевского к мысли о том, что в России Бог без церкви (Ключевский В. О. Афоризмы и мысли об истории// Загадки истории. М., 1994. C. 162).
См.: Тихомиров Л. Монархическая государственность. С. 338.
Христианская церковь, расколовшись на восточную и западную (1054 г.), этим обозначила свое отношение к государству. Если римская церковь уже поставила вопрос о примате как в сфере церковной, так и в сфере мирской жизни, то восточная церковь окрепла под покровительством светской власти и привыкла видеть в ней выражение божественной воли (см.: Шмурло Е. История России (IX–XX вв.) М., 1997. С. 48–57).
Русская православная церковь не смогла найти для себя автономную область деятельности, не стала элементом гражданского общества, напротив, отождествляя себя с монархией, она не устояла тогда, когда рухнула монархия.
Ознакомительная версия.
