именно в плане национальном. В остальном есть различия, есть и будут [181].
Информанты позитивно оценивают роль Просвирнина именно как создателя медиа и сообщества. Это выгодно отличает его от других известных фигур из националистической среды:
Ну вот он [Просвирнин] для национального самосознания делает больше, чем сейчас делает, скажем, Демушкин с рыжей бородой, больше, чем делал Дима Боровиков – это такой национал-социалист, которого убили в Петербурге. Хотя вот он ярый националист, там со свастиками, все такое. Их вклад в национальное движение в России, мне кажется, не очень большой, невелик по факту в конечном результате. А вот, скажем, тот вклад, который делают интеллектуальные националисты, – он на выходе получается естественнее и живее, мне так кажется [182].
НДП – попытка националистов реализоваться. Это Крылов, Холмогоров. Они давно уже пытались продвинуть повестку умеренного национализма в России. Наверное, еще года так с 2000-го. Но им, в отличие от Просвирина, не удалось сделать из этого себе капитала и известности, социального капитала. Капитала вот этой аудитории, которая готова тебя постоянно читать [183].
Созданный Просвирниным СиП сыграл в развитии националистического движения важную роль: он «очистил» слово «национализм» и одновременно предъявил альтернативу и государственному консерватизму, и либерализму оппозиции. Некоторые информанты считают, что процесс перепозиционирования еще не закончен:
Ну я, на самом деле, думаю, что ему нужно немного переформатироваться, скорее, взять и позиционировать себя, наверное, не как националистов, а как либералов. И, тем самым, ну, позиционировать себя как новых европейцев. Надо думать, как выглядеть нормально в глазах широких народных масс [184].
Национализм формата СиП еще молод, и несмотря на то, что определенных успехов достичь уже удалось, уровень развития национализма этого типа оставляет делать лучшего:
Национализм пока – это такая формирующаяся молодежная тусовка. Как бы пока что националисты предоставлены сами себе, вот и не знаю, что в дальнейшем получится [185].
Клубное движение начиналось как самостоятельная инициатива читателей СиП. Оно изначально имело сетевой, спонтанный, неструктурированный характер: читатели СиП собирались по принципу персонализированной политики, не имея общей повестки и стратегии развития. Поэтому, когда редакция сайта СиП попыталась выстроить некую иерархию и внести собственные организационные принципы в движение, она потерпела неудачу. Единственное, что объединяло участников клубов тогда и сейчас, после разрыва с СиП, – это представление о существовании общности людей, разделяющих определенный комплекс идей и взглядов, осознаваемый ими как национализм специфической разновидности. В условиях, с одной стороны, отсутствия политических возможностей, а с другой – наличия угрозы (реальной или воспринимаемой) националистами со стороны режима клубное движение становится эффективным способом политической социализации молодых людей.
Несмотря на различия, которые существуют между участниками клубного движения, они знают, что в клубе найдут единомышленников, коллектив, открытый к дискуссии и готовый оказать поддержку. У них есть представление о группе людей, очень похожих на них самих в том, что касается базовых идеологических посылок, практик и образа жизни. В националистические организации, расцвет которых пришелся на 2000-е годы, националисты часто объединялись для достижения общей цели – претворения в жизнь политики ограничения миграции. Сами по себе, вне политической прагматики, эти объединения не представляли никакой ценности. Они никак не были укоренены в представлении о культурно-исторической значимости той или иной общности. Если такие представления и присутствовали, то они были различными для различных групп. Такие клубы, как рассмотренный нами клуб читателей СиП, представляют собой совершенно иной случай: здесь общность сама по себе обладает ценностью. Ценность эту участники ее могут находить в комфортных ощущениях от совместного присутствия; в том, что такая общность является автономной средой для формирования гражданского общества; наконец, можно полагать, что она ценна в качестве медийной и просветительской стратегии для распространения националистических взглядов; так или иначе, общность здесь обладает большой ценностью. Даже если по каким-либо причинам, будь то ресурсным, управленческим или любым другим, клубное движение перестанет существовать вовсе, оно все равно останется своего рода знаком присутствия сообщества националистов в «большом» российском обществе.
Клубное движение обязано своим форматом успеху СиП в конструировании новой идентичности русского национализма, а также специфическому политическому контексту, сложившемуся по итогам протестов 2011–2013 годов. Участники движения скептически относятся к политической деятельности как таковой, но стремятся создать позитивный образ будущего «после Путина» на базе националистических идей.
Образ «русского национализма» с либерально-демократическим уклоном в формате СиП не привязан к харизматической фигуре – Просвирнина, Стрелкова, Крылова или какой-либо еще. Этот образ – виртуальный. В лице клубного движения формата СиП мы имеем дело с национализмом без «национализмов», с «интеллектуальным русским национализмом» без «интеллектуального русского национализма», с чувством общности националистов определенного рода. Это является показателем перехода к новому этапу развития национализма в России. Для поколения, не знакомого с разбросом консервативно-националистических идей девяностых и начала двухтысячных, национализм стал «нормальной» и «не маргинальной» идеологией, частью жизни.
Для того патриотизма, который культивируется в рамках либерального национализма, характерна гордость за наследие Российской империи и высокую русскую культуру (литература, искусство, военное дело и так далее). Такой патриотизм выражается в желании сделать Россию сильной, высокоразвитой демократической страной европейского уровня, «служить русским национальным интересам», интересам русской нации. Русская нация здесь – не просто народ, а народ под предводительством высокообразованной и высокодуховной элиты, аристократии или интеллигенции.
Патриотизм либерального национализма носит безусловно оппозиционный характер, включает в себя требования покончить с коррупцией и авторитаризмом, сделать общество более справедливым и свободным. В поляризованном мире российской политики, где в общественном сознании присутствуют зачастую только две стороны – власть с ее проповедью ультраконсервативных, имперско-цивилизационных ценностей и оппозиция с проповедью ценностей либеральных, – СиП сумел сформулировать идеологию или протоидеологию, объединяющую либеральные ценности с патриотическими. Один из информантов сказал, что СиП выделяется на фоне других движений тем, что смог преодолеть дихотомию «пропутинские патриоты – либеральная оппозиция» и продемонстрировал, что патриотизм совершенно не исключает критического отношения к действующей власти. В этом смысле СиП и клубное движение предъявили альтернативную либеральную повестку, не признаваемую за таковую либеральной оппозицией, и одновременно альтернативную повестку патриотизма, не признаваемого за таковой пропутинскими патриотами-государственниками.
Оппозиционный патриотизм сочетается здесь с морально-интеллектуальной критикой общества. Люди в рамках этого дискурса делятся на «культурных» и «некультурных», образованных и необразованных. В самом низу этой иерархии оказываются «мигранты» (слово, которое постепенно стало обозначать людей и из Центральной Азии, и из стран и республик Кавказа). Люди из Дагестана, Чечни, Узбекистана и так далее аттестуются как менее культурные, менее цивилизованные, менее «европейские» просто по принципу принадлежности к определенной
