Роли в действии
В этой главе мы представили четыре роли, которые выполняет терапевт CFT: учитель, фасилитатор, надежная база и модель сострадательного "Я". На первый взгляд — это много, но, уверены, вы уже обладаете многими из этих качеств. Эти качества характерны для большинства современных терапевтических подходов: искренность, надежность, доступность, сочувствие, теплота и безусловное положительное отношение. В процессе направляемого открытия в CFT широко используются навыки, предоставленные в программах обучения терапевтов. Сюда входят эмпатическое понимание, сократический диалог, валидизация и рефлексия чувств. Выступать в роли надежной базы и модели сострадания — это не столько о том, чтобы научиться новому способу стать терапевтом, сколько о том, чтобы привнести больше интенциональности и осознанности в то, что мы уже делаем. Например, базовые терапевтические реакции наблюдения за изменением невербального поведения клиента, которое означает аффективный сдвиг ("Вы могли бы описать, что только что произошло с вашей точки зрения?"), или рефлексия чувств клиента ("Похоже, вы действительно тревожитесь об этом?") демонстрируют сонастроенность и связь, подразумевают заботу, моделируют уверенную готовность исследовать эмоции и с теплотой побуждают к исследованию.
Изучая CFT, вы узнаете многое из того, что будет относиться и к опыту, о котором вам рассказывают клиенты, и к опыту вашей собственной жизни. Мы будем предлагать вам примеры и ситуации, которые помогут глубже понять, когда использовать роли, о которых мы говорили в этой главе и воплотить их в жизнь на терапевтическом сеансе. Пока что подумайте над тем, что мы уже изучили, и о том, как вы могли бы применить полученные знания в своей работе с нынешними клиентами, в клинической практике или в повседневной жизни.
Стоит отметить и то, что, хотя мы говорили о каждой из этих ролей терапевта отдельно, они пересекаются, углубляют и поддерживают друг друга. Изучая модель CFT — и вводя множество концепций, которые мы рассмотрим в следующей главе, — мы делаем это посредством процесса направляемого открытия. Мы используем сократический диалог, чтобы побудить клиентов исследовать свой трудный опыт и обдумывать сложные эмоции через призму эволюции. Мы делаем это с помощью теплоты и сострадания, служа надежной базой, и демонстрируя модель мягкой готовности принять и работать с моментами, которые доставляют наибольший дискомфорт. Мы часто видим в процессе терапии сходство с танцем, в котором эти роли объединены: мы движемся навстречу, чтобы лицом к лицу встретиться с действительно сложным материалом и работать с ним; мы отступаем назад, переходя к самоуспокоению и сострадательному мировоззрению. Затем снова движемся навстречу, чтобы при помощи сострадания проработать пугающие и неудобные моменты.
Помня о терапевтических ролях, о которых мы сказали выше, давайте вернемся к случаю Дженни, с которой мы познакомились в главе 1.
Терапевт: Дженни, на нашем последнем сеансе мы обсуждали ваше беспокойство в социальных ситуациях. Было такое впечатление, что вы будто бы связали свои страхи с некоторыми переживаниями из детства. Этот опыт казался важным, и во время того сеанса мы решили, что сегодня к нему вернемся. Как бы вы хотели продолжить?
Дженни: (Выражение лица заметно меняется. Девушка опускает голову и смотрит вниз.)
Терапевт: (Слегка наклоняется вперед; говорит мягким, заинтересованным тоном.) Что только что произошло, Дженни? Что вы сейчас чувствуете?
Дженни: (Слегка дрожащим от слез голосом.) Просто... когда вы это сказали, я представила, что снова оказалась в шестом классе, и эти девочки смотрят на меня. Указывают на меня пальцем и говорят обо мне. Это ужасно.
Терапевт: Итак, когда вы снова представили себя в той комнате, то испытали сильные чувства. Не могли бы вы об этом рассказать?
Дженни: (Плачет.) Думаю, да. Мне так грустно. Я просто хотела им понравиться. Я просто хотела быть, как они.
Терапевт: Вы просто хотели, чтобы вас любили и принимали, а вместо этого вас отвергли.
Дженни: (Продолжает плакать.) Да. И это было так тяжело.
Терапевт: (Продолжает молчать; наклонившись к девушке с добрым и внимательным выражением.)
Дженни: (Примерно через минуту плач стихает, дыхание выравнивается.)
Терапевт: Дженни?
Дженни: Да?
Терапевт: Я хотел бы высказать наблюдение. Вы помните, как мы говорили об этих двух составляющих сострадания — о том, что страдание тронуло вас, и о желании помочь?
Дженни: Да.
Терапевт: Я хотел указать на то, что грусть, которую вы только что испытали... это грусть сострадания. Когда вы вспомнили себя шестиклассницей, которая хотела, чтобы ее приняли, но над которой смеялись и издевались подруги, — в вас появилась грусть. Вас тронули ее страдания. Вам стало ясно, как для той девочки это было ужасно, и вам стало грустно. Так ли?
Дженни: Да. Это было ужасно для нее — то есть, для меня. Мне так грустно думать об этом, и я боюсь, что это может повториться.
Терапевт: Значит, вам грустно из-за этой шестиклассницы, и вы очень боитесь, что вас снова могут так отвергнуть? Это и правда пугает. Как думаете, это воспоминания об этом вызвало у вас такие сильные чувства?
Дженни: Да, наверное. Этот период был ужасным. Конечно, это вызывает у меня сильные чувства.
Терапевт: Возможно ли нам проявить сострадание к обеим версиям вашего "Я" — той девочке, которая училась в шестом классе, и к взрослой версии вашего "Я", которая сидит здесь и грустит, опасаясь, что ваш пережитый в детстве опыт может повториться сейчас? Можем ли мы попытаться понять обе эти точки зрения и найти способ работать с этим страхом и грустью сейчас?
Дженни: Думаю, мне эта идея нравится.
В приведенном выше кратком примере мы видим аспекты всех различных ролей, описанных ранее. Терапевт служит надежной базой, демонстрируя Дженни доступность и сонастроенность с ее опытом, любезно поддерживая ее, когда она сталкивается лицом к лицу с трудным воспоминанием и чувствует связанные с ним эмоции. Модель сострадания присутствует всюду, выражаясь через вербальные и невербальные проявления теплоты и поддержки, а также через модель эмоциональной смелости при изучении трудных воспоминаний и связанных с ним эмоций. При этом неоднократно используется сократический диалог для облегчения процесса исследования памяти, выявления эмоций и перехода к сострадательной перспективе. Наконец, используется возможность обучить аспекту модели CFT — в данном случае определению сострадания — таким образом, чтобы связать его с нынешним эмоциональным опытом клиента.
КАК ТЕРАПЕВТЫ ИСПОЛЬЗУЮТ САМОРАСКРЫТИЕ
Рассматривая роли, которые мы обсуждали выше, нам следует обратиться к теме самораскрытия терапевта. Правильное самораскрытие может помочь клиентам понять терапевта как реального человека. Клиенты также могут воспринимать это как валидизацию и депатологизацию, которые подчеркивают общую человечность, названную Нефф (2003) ключевым компонентом самосострадания. С другой стороны, при неумелом использовании самораскрытие может отвлечь от терапевтической работы, сместить фокус с клиента на терапевта, размыть границы терапевтических отношений и даже поменять клиента с терапевтом ролями. Как мы упоминали ранее, терапевт CFT одновременно и живой, реальный человек и компетентный проводник. Нам нужно и установить связь, и в то же время выглядеть достаточно компетентными, достаточно мудрыми и достаточно добрыми для того, чтобы выступать в роли фигуры для надежного типа привязанности и уметь уверенно и ассертивно реагировать на проблемы клиентов.
Относительно того, когда и как часто следует использовать самораскрытие в CFT нет жестких правил. Можно с уверенностью сказать, что CFT-терапевты (как и представители других типов терапии) по-разному смотрят на этот вопрос. Мы иногда используем самораскрытие в нашей практике CFT, но не злоупотребляя им. Чтобы определить, как вам применить потенциал самораскрытия, советуем руководствоваться следующими рекомендациями. Они пригодятся вам при рассмотрении других техник, которые вам тоже могут быть интересны и которые могут быть применены в терапии.
