общеизвестных фактах нет надобности говорить.
Мы должны ответить на следующие вопросы: объяснимо-ли происхождение или возникновение духовной жизни вообще; в чем состоит первое проявление психической жизни; где начинаются настоящие страдания и наслаждения.
Первый вопрос — чисто философский, и я почел нужным поставить его, чтобы избежать недоразумений; при том кратком изложении, которое дано в этой работе, недоразумения весьма возможны, а между тем они крайне нежелательны, так как могут обусловить совершенно ложное понимание моих идей.
Возникновение первого психического явления есть, по существу, непонятное явление для нашего ума; я вполне согласен с Дюбуа-Реймондом 21, что это явление вследствие своей трансцендентности составляет неразрешимую загадку для нашего ума. Сочинение Дюбуа-Реймонда общеизвестно и потому нет надобности далее распространяться по этому вопросу.
На второй вопрос наука пока не может дать точного ответа; я не могу здесь заниматься этим вопросом с той подробностью, как он того заслуживает само по себе; я скажу о нем лишь насколько это нужно для уяснения основной темы настоящей работы.
Почти все психологи принимали первичность умственной деятельности; это было общепринятое учение; только Ennemoser 22, Birnbaum 23, Gorwitz 24 выступили в защиту первичности чувствований; чувствования, по учению этих авторов, — вот первичный основной элемент психической жизни. Пока биология не укажет нам животных ощущающих, но не чувствующих, или наоборот, — до тех пор точного решения современного спора быть не может. Пока мы даже не можем представить себе, как можно решить — чувствует ли животное или только ощущает, или, наоборот, только чувствует, но не ощущает, и поэтому пока приходится довольствоваться наиболее распространенными в наше время учениями, что нет умственных процессов без чувствований, нет чувствований без интеллектуальных процессов. Весьма метко по этому поводу выразился Cruger 25 „Die psychischen Erscheinungen oder die Vorgänge in unserer Seele sind von dreifacher Art; es geschieht erstens etwas in uns, zweitens mit uns, drittens aus oder durch uns“ 26. Для того, чтобы чувствовать, очевидно, необходимо хотя бы смутно ощущать, с другой стороны ощущения, особенно смутные, не имеют никакого значения, если они не сопряжены с чувствованиями. В самом деле, зачем животному световые ощущения сами по себе, эти ощущения сами по себе никакой пользы принести не могут; „низшие“ животные не могут из этих ощущений выработать себе представлений и сведений, полезных в борьбе за существование. Сопряженное с чувствованием ощущение полезно для животного, потому что чувствование удовольствия заставит животного искать этих полезных световых раздражений, а чувствование страдания избегать тех-же раздражений, когда они вследствие своей интенсивности стали вредить животному. Световое раздражение дало только ощущение животному; вместе с ощущением в животном или с животным (mit uns) произошли, может быть и очень слабые, изменения, которые, в свою очередь, вызвали чувствование страдания или наслаждения; чувствования, а не ощущения полезны животному, потому что не ощущения, а страдание или наслаждение заставляют его поступать наивыгоднейшим для него образом. Лягушка удаляет каплю серной кислоты с своего тела, очевидно, не потому, что знает о том, что эта капля причинит ей вред, а потому, что эта капля вызывает у ней чувствование боли; обезглавленная лягушка точно также удаляет каплю серной кислоты, по всей вероятности, потому, что в спинном мозгу ее заложены приборы, с помощью которых она защищает себя от вредной для ее организма капли серной кислоты. В обоих случаях одна и та же причина вызвала совершенно одинаковое последствие; в обоих случаях лягушка боролась за свое существование, устранила то, что вредно для ее жизни, уменьшало ее жизнь. Очевидно, что капля серной кислоты, разрушив часть покровов лягушки, уменьшила бы ее жизнь, а лягушка, как всякое живое существо, стремится к увеличению ее. Лягушка с целым головным мозгом, по всей вероятности, ощутила, узнала, что на ее поверхность подействовало раздражение и удалила его, потому что почувствовала боль. Она удалила это раздражение или потому, что в ее головном мозгу возникло чувствование страдания, или потому, что в ее головном мозгу имеются такие же приборы, как и в спинном. Если бы в ее головном и спинном мозгу не было этих приборов, или ее головной мозг был лишен способности чувствовать, она не удалила бы этой капли, потому что одно ощущение этой капли не содержит в себе причины для ее удаления: лягушка избегает вредного для ее жизни, а ощущение само по себе никоим образом не может быть ни вредно для лягушки, ни сообщить ей о вреде капли серной кислоты. Если табетику, не знающему вредного действия серной кислоты, на конечность, пораженную аналгезией, попадет капля серной кислоты, то он может и не стереть этой капли; ощущение прикосновения и теплоты, произведенной этой каплей, само по себе безразлично для нас и лягушки. Боль, страдание, как результат происшедшего с организмом (mit uns) вследствие этой капли — вот что непосредственно существенно важно и для лягушки и для человека.
Я довольно подробно остановился на этом примере, во первых,—потому, что в некоторых, даже классических, учебниках психологии, напр., James 27 и Külpe, чувствование определено и описано неясно, во вторых, — потому, что из этого примера вполне уясняется значение чувствований в существовании органических существ. Очевидно, что для лягушки чувствование есть одно из орудий или приспособлений для борьбы за жизнь.
Орудие это может быть лишь настолько действительно и целесообразно, насколько точно и быстро оно сообщает лягушке об увеличении или уменьшении ее жизни и обусловливает движения нападения или защиты. Само ощущение для лягушки бесполезно, потому что трудно предположить, чтобы ощущения в мозгу лягушки превращались в знания.
Чувствование есть такое же приспособление для сохранения жизни, как и те приборы в спинном мозгу, с помощью которых обезглавленная лягушка производит охраняющие целость ее организма движения — рефлексы. Чувствования это приспособление для устранения всего вредного, вполне или отчасти убивающего животное и для достижения всего, что нужно для увеличения и усиления организма, т. е. для жизни. Для того, чтобы это приспособление достигало этой цели, а другой, очевидно, у него быть не может, оно должно быть просто, ясно, точно и быстро. Всеми этими качествами именно и обладает чувствование: оно просто 28, потому что состоит только из страдания и наслаждения-, ясно — ничего нет непосредственнее, живее и яснее страдания; когда мы действительно страдаем — то это непреложный факт; точность чувствований известна всякому: ранее чем самый опытный врач может определить болен или здоров субъект, он уже чувствует недомогание; быстрота чувствования особенно при сильных раздражениях несомненна — боль наступает ранее ощущения. Вопрос о
