уже совсем современно. См.: там же. С. 291.
Бердяев Н.А. Творчество и объективация. С. 296 – 297.
Хотя понятие Машиаха (Мессии, Христа) не является рабочей категорией доктора Лайтмана, он не отказывается от этого ключевого для иудеев представления. Машиах для него – это некая высочайшая духовная Сила, которая призвана некогда спуститься в наш мир, дабы поднять его в сферу Духа и тем завершить мировой процесс. Это позволяет мне условно назвать христианским его учение.
Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 476.
Бердяев Н.А. Смысл творчества. С. 477.
Бердяев Н. Спасение и творчество // «Путь», № 2, январь 1926. Париж, 1926. С. 30.
Бердяев больше своих прочих книг ценил именно этот труд (вместе с ранним «Смыслом творчества»).
Бердяев Н. О назначении человека. М., 2006. С. 221, 222.
Бердяев Н. О назначении человека. М., 2006. С. 69.
Бердяев Н. О назначении человека. М., 2006. С. 69.
Так Бердяев характеризовал позицию Льва Шестова, также склонного к заигрыванию со злом. См.: Бердяев Н.А. Древо жизни и древо познания // Л.И. Шестов: pro et contra. СПб., 2016. С. 370.
«У каждого человека кроме позитива есть и свой негатив. Моим негативом был Ставрогин. ‹…› Во мне было что-то ставрогинское, но я преодолел это в себе.» См.: Бердяев Н. Самопознание. М., 1990. С. 32.
Русский Серебряный век, несмотря на свое фрондерство, все же склонялся к гуманизму – к «добру», пускай усложненному, изысканному в своей противоречивости.
«Нет никого кроме Творца»: таков главный каббалистический принцип, фактически догмат, который у профессора Лайтмана всегда на устах.
Фамилия «Лайтман» буквально означает «человек света». Это не может не поражать: ведь Высший Свет – главное представление развиваемого равом учения.
Таковое вообще не имеет места.
В последнее время (это май 2021 г.) тема Шхины сделалась главным предметом утренних уроков и публичных выступлений доктора Лайтмана. Слушая их, убеждаешься, что русская «София» – она же, метафизически, именно Шхина Каббалы.
Ее критика в мою задачу не входит, я вообще смотрю на Каббалу извне – глазами исследователя, и никоим образом не адепта.
Надо думать, причиной этой ненависти были идейные разногласия, – соавторство в сфере «последних» истин вообще весьма рискованно. Вспомним хотя бы историю Вселенских соборов: атмосфера на них доходила до последнего накала.
Гершом Шолем в своей книге описывает и другие – индивидуальные каббалистические практики. Таковы опыты Абулафии (XIII в.) по созерцанию комбинаций букв и имен, приводившие его к экстазу. А вот создатели «трактатов Хейхалот» – созерцатели Колесницы, Меркавы (I в. до н. э. – Х в. н. э.) – действовали как раз «в организованных группах» (указ. изд., с. 83).
Д-р Лайтман назвал одну из своих первых книг «Познание высших миров», и можно предположить здесь аллюзию на ранний труд Штейнера «Как достигнуть познания высших миров?» Другое дело, что «высшие миры» Штейнером и д-ром Лайтманом описываются совершенно различно: налицо различные культурные традиции (уходящие корнями в Индию и Вавилон соответственно).
Имею в виду программы МАК ТВ, по которым можно судить об уровне каббалистов: это «ученики», но среди них нет «учителей».
Хотя в нравственном отношении они для меня проблематичны.
См.: Бердяев Н.А. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. СПб., 1996. С. 49, 126.
Бердяев Н. Самопознание. С. 157.
В этом их отличие от чисто практической мистики: к примеру, явление Света исихастам имеет в христианском богословии предельно скупое обоснование.
Почти вещь в себе у Канта.
Бердяев Н. Истина и откровение. С. 51. Ниже ссылки на этот труд я привожу в основном тексте в скобках.
Бердяев Н. Самопознание. С. 165.
О нем уже говорилось ранее.
Указ. изд. С. 326.
Имею в виду популярную в среде интеллектуалов Серебряного века книгу Штейнера «Христианство как мистический факт».
Штейнер был высокой степени масоном, принадлежал к ордену т. наз. египетского масонства.
Учителю Лайтману свойственно раскрывать свою тему, прибегая к жанру диалога, отдаленно напоминающему о диалогах сократических. О Библии он беседует со своим учеником С. Винокуром – совопросником искусным.
Слово «критика» Бердяев использует здесь в смысле кантовских «Критик». Об этом говорит и подзаголовок его труда – «Пролегомены к критике Откровения»: налицо отсылка к «Пролегоменам ко всякой будущей метафизике…» Канта. Также свою «критику Откровения» Бердяев как бы ставил в ряд образцов библейской и евангельской критики XIX и ХХ вв. Однако протестантская «критика» была исторической – небесное она сводила на землю, в историю; «критика Откровения» Бердяева, напротив, имеет метафизическую направленность – историческое она возносит в сферу духа.
В своем исследовании «Христос у С. Булгакова» я показала, что булгаковская «икона» Христа оказалась не неким «Спасом в силах», но «Агнцем Божиим» – изображением жертвенного животного (м. б. катакомбным первохристианским).
По причине его рациональности, оперирующей к тому же двумя статическими и абстрактными «природами». Старая Халкидонская формула для Бердяева – это верх «объективации», т. е. метафизической лжи.
Шолем Г. Основные течения в еврейской мистике. М.-Иерусалим, 2017. С. 55, 56.