Выбор между серебром и колом в груди - для вампира почти одинаково неприятный, но единственно возможный. Большинство предпочитают кол. Те, кому все-таки по душе (оценили тонкую шутку? у вампиров - нет души!) спокойный сон, заполучив своих "Джонов" приобретают также персональный пронумерованный гроб, а с ним и место в Квартале Склепов.
Последний расположен в северо-восточной части Блистательного и Проклятого и является официальным автономным поселением для носферату. В народе Квартал именуют гораздо проще - гетто. Да и сами вампиры, проживая на клочке земли, обнесенном высоченным забором и проточной водой, придерживаются того же мнения.
Но как бы то ни было, обитатели Квартала Склепов избавлены от главной проблемы диких вампиров - необходимости выживать. Они имеют право на спокойный сон в дневное время: границы Квартала патрулируются городской стражей на случай появления фанатика со склянкой святой воды или колом наперевес. А также регулярное довольствие: каждый вечер в гетто отправляются клети, набитые живыми кроликами. Ну и главное, помимо крова над головой и крови насущной, на носферату распространяются все прочие права, полагающиеся гражданам Блистательного и Проклятого: избирательное, гражданское, право на титулы и т.д. Ни один дикий вампир ничем подобным похвастать не может.
Таков результат Соглашения, некогда подписанного вампирами и королем Максимилианом.
Иные из немертвых после Соглашения сделали неплохую карьеру в городе, и нажили немалые состояния. У тех, кто живет вечно - куча времени, чтобы научиться на своих ошибках, наработать связи, перенять опыт, научиться тонкостям и хитрым ходам.
Впрочем, тут-то и кроется проблема, связанная с убийствами магов Колдовского Ковена. "Жить вечно" со Скрижалями в груди - затруднительно. Серебро, особенно магически обработанное, оно и есть серебро. Действие Скрижалей со временем разрушает тело своего носителя. Вампиры высшего уровня могут сдерживать этот процесс, но те, что кровью пожиже, в какой-то момент начинают просто разлагаться заживо. И разум иной раз распадается быстрее плоти. Конечно, все происходит не за один день, и вампир может пощеголять со Скрижалями лет сто пятьдесят-двести, прежде чем процесс зайдет достаточно далеко, чтобы оставить от него одну развалину.
Некромейстер Алан, глава Квартала Склепов и старейший из вампирских баронов, прошедших легализацию, неоднократно обращался в Ковен, требуя доработки и усовершенствования Скрижалей. Маги-чиновники всякий раз обещали решить вопрос, но с исполнением обещания не торопились. Колдовское хозяйство Блистательного и Проклятого слишком беспокойно. Необходимо поддерживать систему городских порталов; обновлять магическую обработку созданий, призванных из других измерений; проводить обряды экзорцизма на местах преступлений; контролировать торговлю магическими атрибутами и артефактами... одним словом, всегда находятся неотложные сиюминутные дела. Вампиры же, будучи (теоретически) существами бессмертными, могут и подождать.
В конце концов, Некромейстер от просьб перешел к прямым угрозам. Он намекнул на то, что владеет Перчаткой Хаоса - неким мистическим артефактом, позволяющим нейтрализовать любое приспособление, изготовленное с применением волшбы. В том числе и Скрижали. В качестве доказательства существования Перчатки Некромейстер продемонстрировал Кругу Девяти свою грудь, из которой были выдраны все Скрижали, кроме одной - запрещающей пить человеческую кровь. Если Ковен не предпримет никаких действий, заявил древний вампир, он сам, Алан, Некромейстер Квартала Склепов, будет лечить своих киндредов от недуга, который вызывают Скрижали. При помощи пресловутой Перчатки.
И только тогда в Ковене зашевелились, подгоняемые увесистыми пинками из Монарших Чертогов.
Но (надо же какое совпадение!) стоило рукам Ковена, наконец, дойти до Скрижалей, как кто-то начал обрубать их по самый локоть. Трое магов-чиновников, работавших над новыми "Джонами", были убиты в течение одной ночи. И гибель их - от укусов в шею и общей потери крови - весьма недвусмысленно показывала, где следует искать виновника.
Есть, над чем задуматься, не так ли?
***
Квентин Саламатус оставил меня на пересечении улиц Заячья Лапа и Такон-тизис.
Здесь проживали главным образом работники и подмастерья цехов и мастерских, расположенных двумя кварталами ниже. Среди них водилось немало коренных уранийцев, но большую часть цехового братства все же составляли потомки иноземных мастеров, когда-то съезжавшихся в Ур со всех уголков мира. И, удивительное дело, этому ничуть не мешали все жуткие истории о городе страха, которым правят свихнувшиеся маги и чудища. По правде сказать, значительная часть таких историй очень даже тесно соприкасалась с реальностью, и многим переселенцам предстояло в этом убедиться на собственном опыте. Зато те, кто избежал неприятностей, усвоил правила и нашел в себе силы выцарапать место под солнцем, вполне органично влились в темную сердцевину огромного, древнего и могущественного города-государства.
Ур похож на тесный, бурлящий котел, в котором все быстро переплавляются разные народы и даже разные расы. Уже второе-третье поколение потомков перебравшихся сюда смертных забывает об исторической родине и начинает почитать себя не иначе, как гражданами Блистательного и Проклятого и только его.
Блистательный и Проклятый - центр мира. Иногда кажется, что вся история и даже Вселенная вертится вокруг него. Такого скопления чудес и ужасов в одном месте и в одно время свет еще не видел. На улицах Ура при должном везении (или невезении) можно встретить даже бога... ну, ладно, не бога, так какого-нибудь захудалого божка.
И в девяти случаях из десяти он будет работать на Магистрат Ура, к вящей славе Блистательного и Проклятого.
Я редко признаюсь себе в этом, но я люблю Ур.
Исполинское древнее чудовище имеет свое очарование, несмотря на полное равнодушие, с которым оно пожирает своих отпрысков. Равнодушие и завидную регулярность.
Вот взять хоть текущий миг.
В трех десятков шагов от меня собралась плотная горластая толпа, в центре которой, судя по оживлению и радостным воплям, кого-то старательно лупили. Привычная картина для Ура. Опять же в погожий зимний денек, трудно представить лучший способ согреться, нежели славная добрая уличная драка. Не поучаствовать, так хоть посмотреть, погорланить: зевак и подстрекателей в таких делах всегда хватает. Среди коричневых курток и темных кафтанов мастеровых мелькали яркие пятна женских платков, обладательницы которых время от времени возбужденно повизгивали. Тут же метались дрожащие от мороза и азарта мальчишки, пронзительным криками подогревая кровожадное настроение толпы.
Но тот, кого метелили в центре людского скопища, в долгу явно не оставался. Периодически радостные крики перемежались болезненными воплями, на которые толпа отзывалась гневным гулом. Обычный человек, скажем, пойманный за руку воришка, давно бы уже пал под натиском превосходящих сил. Получил бы несколько раз ногами по ребрам и физиономии, и лежал бы себе тихонько, весь в крови, до прихода городской стражи. Но, раз толпа никак не утрачивала интереса к происходящему, били кого-то покрепче здоровьем.
Неужто орка?
Зеленокожих в Уре ну очень не любили за мрачный и задиристый нрав.
Приблизившись к столпотворению, я без церемоний начал проталкиваться вперед, пропалывая толпу, точно грядку от сорняков. Отброшенные или оттолкнутые в сторону простолюдины, разгоряченные потасовкой, вскипали, было, праведным гневом и оборачивались со сжатыми кулаками наперевес и обидными словами на языке... обнаружив, что дело придется иметь с увешанным оружием дворянином (а кто еще может щеголять со шпагой на боку?), да еще и огромным, точно огр-людоед, они тут же благоразумно остывали.
Ну, хочется человеку посмотреть, кого там лупят; любопытство его мает - пусть смотрит! Чего уж там?
Выродка во мне еще не признали, так бы улица, небось, враз опустела.
Тот, кого лупили, и в самом деле оказался нечеловеком.
Посреди толпы угрем вертелся, успевая не только прикрывать от ударов голову, но и давать сдачи, черт.
Нечистый попался мелкий, размерами не крупнее тщедушного подростка лет четырнадцати-пятнадцати. Сплошь поросший жестким черным волосом, он походил на костлявую большеголовую обезьяну. По плоской злобной мордочке, текла кровь - кто-то удачным ударом расколол на голове бестии рог. Другой удар хорошо, почти до кости рассадил бровь. В аду, откуда пакость родом, несомненно, приходится похуже, но там собственные страдания компенсируются возможностью мучить других! В Уре же у черта могло быть одно-единственное занятие - служить на благо смертных.
С этой целью на обитателей преисподней (или иных миров, в которые иной раз удавалось проникнуть магам и кудесникам) надеваются специальные ошейники или браслеты. Они сдерживают демоническую сущность нечисти и позволяют ей вести себя в человеческом облике лишь немногим хуже, чем ведут себя люди.
