- Меня больше революция интересует, чем женский пол, - возразил Гарька с достоинством и едва удержался, чтобы не прибавить: «Не то, что некоторых».
- Теоретизируешь, стало быть? И каковы результаты?
- А вы не смейтесь, товарищ комиссар. Напрасно вы так ко мне относитесь.
- Как?
- Как к дитю малому! Я такой же боец, как вы. Вот товарищ Угрюмцев верно сказал: мы боремся за счастье человека, а про человека забываем.
- Это Угрюмцев о людях печётся? - комиссар хмыкнул. - Я уже заметил, какой он альтруист.
Гарька неуверенно посмотрел на Севера, соображая, похвалил он Угрюмцева или наоборот.
Оба замолчали. Сквозь ветви слабо белела луна.
- Суматоха у тебя в голове, Горшечников. О деле думай.
- Я думаю, - сказал Гарька. - Только ведь и о людях надо думать, товарищ комиссар.
- Попусту никого на смерть не гоню. А так чего о них думать? Своя голова на плечах есть.
- Сегодня есть, завтра нет.
- Каждого грудью не закроешь. Спи иди, доброхот, или вон к Лютикову загляни, он такой же - точно два попа собрались, - Север хлопнул Гарьку по плечу и ровным широким шагом ушёл со двора.
- Ещё чего! - запоздало возмутился Гарька. - Религия - опиум для народа!
«Куда это он?» - подумал он вдруг. Некстати вспомнилось о сигнальных ракетах. Гарька почесал в затылке и тихонько пошёл за комиссаром. Близко Гарька подходить не хотел, опасаясь, что комиссар его заметит.
Прошёл патруль.
Гарька нырнул за чью-то калитку, не желая, чтоб его заметили и задержали. Пока стоял, комиссар ушёл далеко вперёд. Горшечников заволновался, рванулся за ним, уже не скрываясь. Пола чёрной, темнее ночи, бурки мелькнула и скрылась в дверях разваленного снарядами дома. Гарька чуть выждал и бросился за ним.
Дверь заскрипела так, что аж зубы заныли. Горшечников вынул наган, заглянул в дом. Внутри - пусто, даже перегородок не осталось, только груды мусора, сваленные у пробитых стен. Снейп как сквозь пол провалился. В воздухе пахло серой.
- Тьфу ты, дьявол!
Гарька чуть не перекрестился, но вовремя вспомнил об опиуме для народа, а потом взгляд его наткнулся на обгоревшую спичку.
Гарька выбрался из развалин. Под ногами хрустели обломки самана и дроблёный камень. К подошве сапога прилип бумажный листок. Гарька снял его, сунул в карман - пригодится. Газет на самокрутки не хватало. Ромка раз потянулся к гарькиному сокровищу - «Собаке Баскервилей» Артура Конан Дойля, но живо получил по рукам. Книжку эту, растрёпанную и разбухшую от частого перелистывания, Гарька берёг пуще глаза.
Делать было нечего. Ругая себя за глупую подозрительность, Горшечников вернулся к своим.
В хате стоял густой дух сапог, махорки и немытых тел. Гарька пофыркал, принюхиваясь, развесил портянки на печке, рядом положил сушиться бумагу. Только заснул - объявили побудку.
* * *
Бессонная ночь давала о себе знать. Гарька потряс головой, чтобы разогнать стоявший перед глазами туман. Ромка тем временем хлопотал о завтраке: согнал курицу, квохтавшую в корзинке, присел на корточки и вынул из соломенной подстилки яйцо.
- Улизин!
Ромка с испугу обернулся вокруг себя, как волчок. Скорлупа треснула, желток потёк на штаны.
- Что ты за существо такое? - бросил комиссар на ходу. - Сколько можно крестьян щипать? И так с голоду не сдохнешь, вон - щёки наел.
- Он думает, если человека постоянно по башке долбать, человек лучше воевать будет? - рявкнул Ромка в сердцах.
- Воевать - не знаю, а яйца из-под кур таскать вдруг да перестанет, - Жорка ухмыльнулся от уха до уха, пальцем ткнул в ромкины галифе, уляпанные желтком: - Это от куриных или твои от страха лопнули?
- Не брат ты мне боле, шершень ядовитый, - Ромка плюнул на штаны и принялся оттирать пятно. - Раскричался… Его, что ли, несушка?
- Курить хочешь? - предложил Гарька.
- Бумаги нет.
- У меня есть, - Гарька вытащил из кармана вчерашний листок. - Что за чёрт?! Вчера он был чистый.
На просохшей покоробленной бумаге проступали нечеткие буквы.
- Ничего себе, - удивился Ромка, глядя на буквы, становившиеся всё чётче и темнее.
- Это написано особыми чернилами, - догадался Гарька. - Они проявляются на свету.
Бумага оказалась попорчена, и всё же парни смогли разобрать: «… Шмелёва… ликвидировать… повторяю: надлежит уничтожить любой ценой».
- Где нашёл? - деловито спросил Улизин.
Гарька рассказал.
- Думаешь, комиссар потерял?
- Кому больше?
- К Лютикову идти бесполезно - мы его один раз уже взбаламутили, второй раз он нам не поверит. Позову Георгину. Пусть знает, с кем связалась, - Ромка умчался, топая и звеня своими замечательными шпорами. Через минуту вернулся, волоча за собой сердитую Георгину.
- Что тут у вас?
Гарька показал ей листок.
- С чего вы взяли, что это Север? - сказала Георгина, выслушав его. - В селе полно народу.
- Куда-то же он ходил, - возразил Гарька.
- Ты тоже ходил.
- Он следил за Севером! - возмутился Ромка.
- Может, и Север за кем-нибудь следил.
Сказать на это было нечего.
- Не верю я ему, - попытался Улизин снова.
- А я верю.
- Когда он вернулся вчера?
- Откуда мне знать? - Георгина покраснела.
Гарька замялся.
- Под утро, - сказала она неохотно. - Уже светало.
- Сторожила, что ли? - буркнул Ромка.
- Не спалось. Сам посуди, - Георгина присела на чурбачок, поправила лезущие из-под косынки пряди. - Кто-то пускал сигнальные ракеты, подавая сигналы о нашем продвижении, так?
- Точно.
- Но комиссар был с нами. Ты сам его видел.
- Об этом я не подумал, - признался Гарька.
- Оно и видно, что не подумал. Разумеется, Ксаверий ищет врага - он за весь отряд в ответе.
- Стало быть, Ксаверий, - горько сказал Ромка. - Ну-ну. Всё с тобой ясно.
- Что тебе ясно? - вспыхнула Георгина.
- А то, что охмурил он тебя совершенно. Теперь тебе доверять нельзя!
- Ах ты…
- Так. Замолчите оба! - Гарька стукнул по колену, прервав разгорающуюся ссору. - Дело тёмное. На дядьку с волшебным глазом надеяться нечего - у нас такого нету. Надо действовать самим. Весь штаб Шмелёва должен прибыть со дня на день. Как приедут - сразу и доложим. А пока будем искать доказательства… - он взглянул на Георгину, - невиновности комиссара. Ты можешь обыскать его чемодан?
- Могу.
- Вдруг там ещё какие-нибудь письма…
- Но не стану, - Георгина отвернулась. - Я не буду рыться в его вещах.
Гарька поставил шашку между колен, навалился на эфес грудью.
- Какие слова ещё найти, чтобы ты мне поверила?
- Нет таких слов, - Георгина вскинула подбородок.
- Тогда я сам посмотрю.
- Ничего ты не найдёшь.
- Вот и распрекрасно. Ты меня не выдашь?
- Нет, - покачала головой Георгина. - Смотри только, сам не попадись.
* * *
В хате было пусто. Хмуров говорил с Фильченко, Лютиков отправился к шабленковскому комиссару.
Гарька глянул в окошко - Снейп умывался во дворе. На чурбаке лежал браунинг в мягкой кавказской кобуре. Север стащил гимнастёрку, бросил её туда же, кулаком пробил ледок в ведре и опрокинул его себе на голову.
Гарька поёжился и отскочил от окна, вытянул из-под кровати чемоданчик.
В чемоданчике не оказалось ничего примечательного, обычный скарб, как у всех. Гарька наморщил нос, бросил обратно комиссаровы подштанники и хотел уже отступиться, как вспомнил рассказы Георгины - большевики-подпольщики возили «Искру» за подкладкой чемоданов. Стал щупать - повезло!
Поддев ногтем старенький атлас, Гарька вытащил плотные прямоугольники фотографий. На одной - молодой дворянчик в опушённой мехом куладже, с кинжалом, привешенным к серебряному пояску, поверху - надпись «Пятигорск -1905»; на второй - тот же парень рядом с горбоносой дамой, схожей с ним до чрезвычайности.
Гарька глядел на снимок, не веря своим глазам. На единственной фотографии матери, которая хранилась в пыльном теткином альбоме, юная Лёля Ованесова прогуливалась под руку с этой дамой, в руках - кружевные зонтики, шляпы больше тележного колеса.
- Это сестрица моя с княгиней Салазариани, - гордо говорила тетка гостям.
Годы прошли, высушили лицо юного горца; исчезли тонкие усики, большой нос теперь торчал не так сильно, и всё же Снейпа можно было узнать без труда.
От волнения Горшечников забыл про осторожность. Гавкнула дверь.
Гарька обернулся - прямо в лицо ему смотрел браунинг. Амба Горшечникову: глаза комиссара были пусты, как чёрные револьверные дула.
- Р-развлекаешься?
Гарька рыбкой прыгнул под стол. Первая пуля ушла в толстую столешницу.
Гарька метнулся к двери. Второй выстрел - осечка. Снейп крутанул пустой барабан и отбросил бесполезное оружие. Гарька в ужасе рвал дверь на себя, она, как заколдованная, не хотела открываться.
Над головой просвистела и разлетелась о косяк крынка с простоквашей.
Гарька, сообразив, навалился на дверь и наконец-то упал в тёмные сени, вылетел из хаты, вытирая с лица густую простоквашу.
- Вот оно, оказывается, как мозги плавятся, - философски сказал Жорка Улизин. - А мы тебе вчера не поверили, когда ты жаловался.
