«Скажу, когда вернусь. Снедай себя от любопытства. Это будет тебе в качестве наказания!» — таковы его слова. И самое обидное, что действуют они с полным успехом.
— Заскучала? — тяжело дыша, вторгается в личное пространство Брунгильда.
Она вонзает в деревянную скамью на трибунах Драгонфанг{?}[Меч Брунгильды] и мешком оседает рядом. Пот течет с нее градом, и Сигюн услужливо протягивает заранее приготовленное полотенце.
— О! Спасибо, красотка!
Всего за пару прикосновений с кожей ткань становится полностью влажной. Брунгильда откладывает ее за ненадобностью, сжав в хаотичный ком.
— Тренировки, — она показательно кивает на продолжившую бой бывшую оппонентку. — Такое дело.
— Валькирий за последний год еще больше считало, или мне кажется? — отстраненно интересуется Сигюн, окидывая взглядом несколько десяток тренирующихся воительниц. Варварство…
— Ага. Валькириор возрождается потихоньку, — с каким-то материнским трепетом, кивнув, улыбается Брунгильда. — Хотя до бывшего состава нам еще расти и расти. Как в плане количества, так и качества. С падениям валькирий роль женщин в воинском деле сошла на «нет». Мало кто из асинь сейчас решается пойти наперекор тысячелетним устоям и присоединиться.
— Но ты не сдаешься, да?
— Твой отец убедил меня — считай заставил — возглавить этот бедлам. Ставлю бутылку браги, что это только ради твоей матери!
Сигюн заходится веселым смехом. Зная отца, она бы сказала, что он сделал это непосредственно ради самой Брунгильды. Сколько бы главная валькирия не брюзжала, что такая ответственность — это не для нее, справляется она на «отлично». Становится живым символом былой женской мощи, фениксом, возродившимся из пепла. Потрясающе.
— Ладно. Это все лирика. Мне сказали, ты хотела меня видеть. Что, почувствовала свободу без своего мучителя? — заговорщицки щурится Брунгильда, придвигаясь почти вплотную.
— Я… — Сигюн заминается. — Обещай, что будешь держать это в секрете!
— Та-а-ак! Мне уже нравится этот настрой! За такими разговорами кощунство не выпить! — она в воодушевлении резво поднимается с места и вынимает из скамьи свой меч. — Пойдем ко мне. Тут слишком много ушастых сплетниц.
***
— Фрейя… — стонет Локи.
Всего за день пребывания в Ванахейме она проедает ему всю плешь. Он начинает скучать по прошлым визитам в чертог, когда она просто молчит. Ну хорошо, не молчит. Но не пытается лезть к нему в душу. Только, пожалуй, в штаны, а это отнюдь не неприятно. Было… Сейчас он благодарен, что Фрейя не пытается затащить его в свою спальню. Как она сама говорит: «Кратковременные интрижки любви не помогут. А у меня есть другой мальчик для развлечения». Локи без понятия, что она хочет этим сказать. С чего вдруг решает поиграть в заботливую мамочку — остается вопросом. Она лишь ставит ему ультиматум: «Ты останешься здесь, пока не разберешься в себе. Я так сказала».
— Расскажи мне… — требует Фрейя, размеренно поглаживая Локи по голове.
Он бросает на нее страдальческий взгляд снизу вверх. Он в западне, лежа на ее коленях.
—…что ты чувствуешь к этой девочке?
— Мне обязательно отвечать?
Выражение лица говорит за нее: да, обязательно. Локи вздыхает.
— В том и проблема. Я не понимаю. Я не понимаю, что чувствую к ней! — он раздраженно садится и свешивает ноги с софы. Активно жестикулирует, все больше распаляясь. — Да, она дорога мне! Да, я привык к ней! Но, где гарантии, что именно эта привычка не встала боком?! Где гарантии, что она не очередной объект моего сексуального желания?! Я никогда не любил! Что если я просто путаю два этих чувства? Ты даже представить себе не можешь, насколько она до одури невинная и наивная маленькая девочка!.. Где гарантии, что через год эта ее влюбленность не сойдет на «нет»? Она дочь Тора, и… — он замолкает.
Фрейя понимающе улыбается и заботливо опирается на его плечо.
— Ты просто боишься все испортить…
— Да, — холодно кивает Локи. Встречается с ней прямым жестким взглядом. — Потому что я и так слишком много испортил в своей жизни.
***
Активность Брунгильды не знает границ. Сигюн понимает это, когда после неоднократно прерываемого откровения та с блеском в глазах откупоривает очередную бутылку.
— Я всегда знала, что ты та еще бестия! — Знакомое обращение ощутимо режет тоской по сердцу. — Ты чего приуныла? Я сказала что-то не то?
— Нет! Я просто… — Сигюн краснеет и отводит взгляд в сторону. — Он постоянно называет меня так. А теперь, когда он уехал, я немного скучаю…
— Понимаю, — хитрая улыбка и глубокий глоток. — Но все-таки. Кто твой возлюбленный? Эй, красотка, скажи, я сгораю от любопытства!
— Не скажу! — она упрямо гнет свою линию. — Я и так раскрыла тебе тайну, за которую меня могут прирезать трижды.
— Да уж, — усмехается Брунгильда. — Сиф явно не придется по вкусу, что мое предположение оказалось верным.
Сигюн иронично хмыкает. Больше всего, увы, не придется по вкусу виновнику торжества раскрытие их отношений. Пусть и косвенно. Но… она просто… устала. Локи прав. Это сложно. Это выматывает. Невозможность поделиться хоть с кем-то… убивает. Особенно, когда тебя съедают сомнения.
— Говоря об этом… — начинает неловко Сигюн. — Скажи… какова может быть причина того, что мужчина вдруг становится холодным и раздражительным ни с того ни с сего?
— Оу…
— Не пойми неправильно! — она опасливо уточняет: — Мы просто слегка… друг друга недопоняли. И мне показалось, что что-то в нем было не так… Это и раньше проскальзывало на самом деле…
Да. Если вдумываться и смотреть назад, Локи частенько ни с того ни с сего огрызался на ее малейшую оплошность. Но это всегда происходило во время совместных занятий магией, а потому Сигюн не придавала этому большого значения. Пока не стало поздно.
— …но в последнее время у меня такое ощущение, что я его чем-то раздражаю…
— Не ты его раздражаешь, а его физиология, — хитро скалится Брунгильда.
Она вертит в руках кубок, расплескивая по сторонам брагу. Столь невинное и детское удивление на лице царской дочки откровенно смешит. Да, права была ее мать, рано ей ввязываться еще в отношения. Но раз уж это уже случилось…
— Понимаешь… — начинает она издалека. Боги, это все должна с ней обсуждать Сиф, а не она! Как вообще так все получилось?! — мужчины — они по природе животные. Живут инстинктами…
Сигюн недоверчиво косится на подругу. Брунгильда выругивается.
— Переспать он с тобой хочет. Но не может, потому что, видимо, не дурак, — она заговорщицки восклицает: — А наша маленькая царевна, оказывается, та еще вертихвостка!
Сигюн заливается румянцем по самые уши. Ну, если мыслить, действительно, в этом ключе… Локи же перестал водить женщин к себе в спальню с началом их отношений. Вполне естественно, что он сосредоточился на Сигюн. Но он не делал даже намека на то, что его что-то не устраивает. Что он хочет большего. Еще в самом начале Локи сказал, что не тронет ее. Но он и не говорил, что не тронет вообще. Что он этого не хочет. А Сигюн только и делала, что дразнила его последние месяцы. Она страдальчески стонет и прячет лицо в ладони. Она полная идиотка.
— Ни один мужчина не признается, что страдает от нехватки женского тела, — точно читая ее мысли, весело вставляет Брунгильда и, пошатываясь, следует к бару за новой бутылкой.
«Ни один», — повторяет Сигюн про себя. В особенности, с таким характером как у Локи.
***
Фрейя проходится кончиком пальца по алому лепестку на бутоне и задумчиво хмурится, недовольная тем, что цветок таинства так долго не распускается. Она выпрямляется, хватаясь за галантно поданный локоть. Белокурые локоны игриво вздрагивают при движении, с жадностью вбирая в себя лучики полуденного солнца.
Знаменитый прототип палат Сессрумнир{?}[Сессрумнир – обитель (в оригинале – зал) богини Фрейи, который располагается в Фольквангре] в Асгарде — самого красивого места в Девяти мирах с вечной весной и самыми невообразимыми цветами. В действительности, Локи не видит ни в аналоге, ни в отлично выполненной копии ничего выдающегося. Возможно, потому что он не самый большой поклонник растительности. В особенности той (как, например, цветок таинства), которая с заядлым успехом туманит рассудок. А Фрейе для сейта именно такая и нужна. Кому рассказать, что все это великолепие — лишь личная теплица для выращивания магических ингредиентов, ни за что не поверят. Наивные.
