— Кроме нас, в доме всего два человека, — сказала Рэй и подняла руку, указывая направление. — Там.
— Хозяева?
— Скорее всего. Идём, поможем ему.
Пробиваясь через полупрозрачные занавески, солнечные лучи окрашивали неожиданно просторную кухню в весёленькие розовые тона. Кайто, сидя прямо на полу и зажав между ног красную кастрюлю в белый горошек, пытался добыть из неё черпаком рис в стоящие рядом тарелки.
— Давай, помогу, — Синдзи поднял малыша на ноги. — И не сиди на каменном полу — простудишься, — он переставил на стол кастрюлю и тарелки. — К рису что-нибудь есть?
— Вон там надо посмотреть, — Кайто показал на холодильник в углу.
— Давай проверим, — Синдзи открыл дверцу холодильника и окинул его внутренности критическим взглядом. — Да-а, не густо. Можно по-быстрому сделать омлет.
— Можно сделать салат, — предложил Кайто, из-под руки гостя заглядывая в холодильник.
— Овощей мало, на всех не хватит, — с сожалением отозвался Синдзи.
— Дайте посмотреть, — Аянами присоединилась к ним. — Я возьму по одному овощу и попробую вырастить ещё, пока ты готовишь омлет.
— Тебя увидят.
— Нет. Я буду перед домом. С дороги меня не будет видно, а на море сейчас никого.
— А разве они успеют вырасти? — удивился Кайто. — И ещё дедушка говорил, что на этой почве почти ничего не растёт.
— Мы им поможем. Идём со мной?
— Конечно!
— Тогда держи, — Рэй вручила Кайто огурец, сама взяла помидор и баклажан.
Синдзи нашёл подходящую лоханку и разбил в неё яйца для омлета.
— Бабушка! Дедушка! — радостно закричал Кайто.
В дверях стояла пожилая пара и молча смотрела на них.
— Здравствуйте, — вежливо сказала Рэй.
— Здравствуйте, — поддержал её Синдзи и приветливо, как ему казалось, помахал крыльями. Женщина пошатнулась и схватилась за косяк. Внук подскочил к ней, схватил за руку и затараторил, подпрыгивая на месте от восторга:
— Бабушка! Дедушка! Это — Рэй-сан и Синдзи-сан! Они меня вылечили! Рэй-сан просто махнула крыльями — и всё! А потом мы с ними занимались, и я теперь могу сам ходить! И у меня ничего не болит! Можно, они поживут у нас? Можно? Ну, пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!.. Дедушка, бабушка, а почему вы плачете?
Майор Джек Робертсон завершал доклад на вечерней оперативке в кабинете Лоренца Киля.
— В качестве доказательства меня провели по всем зданиям и помещениям монастыря. Первого и третьего детей там нет. Само по себе это ни о чём не говорит, поэтому я предлагаю не снимать с монастыря скрытого наблюдения.
— Поддерживаю, — согласился председатель, отодвинув от себя исписанный лист, вырванный из школьной тетрадки. В записке, почерк которой принадлежал Икари Синдзи, высказывалась настоятельная просьба оставить монахов в покое. В правом нижнем углу записки красовался кривой рисунок — череп над скрещёнными костями, причём к черепу была пририсована офицерская фуражка.
— К сожалению, оформление верительных грамот заняло больше времени, чем нам было отпущено, — развёл руками Робертсон.
— Вы плохо знаете нашу бюрократию, — укоризненно проворчал председатель. — Вы удивитесь, Джек, но документы были оформлены в рекордно короткий срок.
Помолчав немного, он продолжил:
— Что с нынешним местонахождением первого и третьего детей? Есть какие-нибудь соображения?
— Продолжаем поиски, — отозвался Дитрих Кляйн. — К доктору Акаги стекаются все данные о происшествиях в стране — полиция, больницы, пожарные, диспетчеры, береговая охрана. MAGI занимаются обработкой статистики.
— И как? Доктор Акаги, нашли что-нибудь интересное?
— Пока ничего
— А какие-нибудь необычные случаи, имеющие массовый характер?
Рицко пожала плечами.
— Южные Курилы и северо-восток Хоккайдо, два дня назад. Ухудшение самочувствия населения — беспричинно и поголовно. Плюс массовые перебои в работе электротехники и электроники. Выглядит, как одновременная работа первого и второго детей, но нам точно известно, что в это время их там не было. В течение получаса всё вернулось в норму. MAGI полагают, что наиболее подходящее объяснение этого феномена — спонтанное изменение электрического сопротивления материалов.
— Да, это нам не подходит, — высказался Кляйн.
— Как сказать, — нахмурился председатель. — Доктор Акаги, это первый подобный случай, или есть другие — более ранние?
— У меня нет таких сведений, — сухо ответила Рицко.
— Хорошо. Будем надеяться, что это только первый звонок.
— О чём вы?
— Падение мира. Вселенная идёт вразнос, физические константы словно сходят с ума и меняют свои значения. Подобные случаи будут появляться снова и снова. Их будет всё больше, будет увеличиваться их продолжительность, масштабы и сила. И в один прекрасный момент этот мир превратится в хаос и исчезнет. Навсегда.
В кабинете нависла тишина. Помощники председателя молчали под впечатлением нарисованной Килем картины.
— И вы полагаете, что «дети Ев» способны изменить ситуацию?
— Именно. Кстати, Дитрих, почему вы думаете, что они ещё в стране? Протектор доставил Ментора в Германию в течение нескольких секунд. Что им мешает поселиться где-нибудь в Латинской Америке?
— Прежде всего язык. Ни один из них не владеет иностранными языками. То есть в школе, конечно, они учили английский, но, слава Богу, «дети Ев» — нормальные ученики. То есть практических навыков и знаний у них фактически нет.
— Так! — председатель грохнул кулаком по столу, — С этого момента я запрещаю, слышите — запрещаю! — любые упоминания высших сил. Забудьте раз и навсегда восклицания типа «Господи!», «Слава Богу!», «Матерь Божья!» и так далее. Я уж не говорю о чём-то более забористом.
— Это как-то связано с нашей троицей? — осторожно поинтересовалась Акаги Рицко.
— Это связано с ситуацией в целом. Пожалуйста, не нарывайтесь.
Все молча закивали, не рискнув уточнять: «не нарывайтесь» относится к возможной реакции Киля или самих высших сил?
Робертсон неловко кашлянул.
— Сэр, но тогда получается, что для разработки у нас остаётся только второе дитя.
Киль покачал головой.
— Рано.
— Она не идёт на контакт и почти не выходит из дома, — пояснил Кляйн позицию шефа. — На вопросы приёмных родителей отвечает неохотно, ничего не значащими фразами. Усиливать нажим мы опасаемся. Устраиваться на работу или продолжать учёбу она, по-видимому, тоже не собирается. Эксперты полагают, что ей нужно придти в себя после событий в Японии. Учитывая её холеричный темперамент, на это не понадобится много времени.
— А чем она занята сейчас? — ни у кого в особенности поинтересовалась Рицко.
— Кулинарией, — ответил Кляйн.
— Она? Вы серьёзно?
— Более чем. Накупила кулинарных книг, создала шикарный комплект серебряной посуды и проводит у плиты большую часть времени.
Рицко перебрала в уме всё, что знала о втором пилоте сама и всё, что говорили о нём другие. Её Величество Аска Великолепная — на кухне. В голове не укладывается.
— Киль-сан, меня давно интересовала этимология этих прозвищ — «Матриарх», «Ментор», «Протектор». Мы можем ознакомиться с дополнительными материалами?
— Нет! Во всяком случае — не сейчас. Да и незачем, ваше любопытство вполне могу удовлетворить и я.
— Да, это интересно, — поддержал подругу Робертсон.
— На самом деле всё просто, — председатель откашлялся. — Смотрите, доктор Акаги: первое дитя, как вы сами говорили — спроектированный супругами Икари временный носитель души Лилит. Вот вам и «Матриарх», — указательным пальцем Киль смахнул с кончика носа невидимую пылинку. — Второе дитя в свои годы успело получить высшее образование в Хайдельберге — не самая простая задача, смею вас уверить. Вот вам и «Ментор». Ну, а Протектор защищает двух остальных самим фактом своего существования.
Опираясь локтями о столешницу, Киль поднял сцепленные ладони к подбородку, полностью закрыв нижнюю часть лица.
— То есть? — бровь Рицко выгнулась дугой.
Председателю пришло в голову, что его нынешняя поза — копия любимой позы покойного Икари Гэндо, и он вернул руки в первоначальное положение.
— Если верить свиткам, то, в отличие от Матриарха и Ментора, которые всё же уязвимы, нанести какой-либо ущерб Протектору невозможно. И в случае атаки на любую из них нападающему придётся иметь дело ещё и с Протектором, что при любых раскладах — самоубийство.
— А если он не захочет никого защищать? Всё бывает — неприязнь, ссора. В конце концов, они разумные существа, обладающие правом выбора и свободой воли.
— Да нет у них никакой свободы воли, — отмахнулся председатель, — Их судьба ведёт. Всё их право выбора — это какого цвета носки сегодня надеть и сколько сахара и сливок положить в утренний кофе.
