В тот вечер они пьют много ингарского и молчат. У Дика периодически намокают глаза, он поспешно отворачивается в сторону и украдкой вытирает слезы, чтобы не расстраивать Джона, а Джон благородно делает вид, что ничего не замечает. Между ними ничего не меняется. Дик все так же заботлив и благороден, а Джон доброжелателен и весел. Они проводят вместе еще три дня, последних три дня на Батрейне. Завтра делегация империи улетает домой. Накануне вечером Джон выпроваживает Дика из номера под предлогом необходимости упаковать багаж. На самом деле ему просто нужно побыть одному. Джон сидит в пижаме у окна, забравшись на подоконник с ногами, и смотрит в сгущающуюся темноту за окном. Не хочется ничего, и кровать так и остается неразобранной. Когда в дверь стучат, Джон думает, что это Дик. Он не собирается открывать и притворяется, будто не слышал, но настойчивый стук продолжается. Спрыгнув с подоконника, Джон шлепает босыми ногами к двери, а когда открывает ее, изображая на лице улыбку, обнаруживает того самого важного сфинкса, работодателя Шерлока, который оказался еще и его братом.
- Мистер Холмс… - улыбка не держится на лице, превращаясь в гримасу. – Зачем вы здесь?
- Вы должны проехать со мной, доктор Ватсон, - произносит сфинкс.
- Что за бред? – Джон отступает вглубь номера. – Я вам ничего не должен… - вот теперь в голосе сквозят подлинные недобрые чувства.
- Мне – нет, - соглашается сфинкс, - и, тем не менее, вынужден вас поторопить.
- Еще чего, - Джон скрещивает на груди руки, - никуда я с вами не поеду. Вы мне категорически не нравитесь!
- Вы мне тоже. Если не поедете добровольно, я буду вынужден применить силу, - предупреждает он.
- Какого черта… - возмущается Джон, но тут в номер, повинуясь знаку сфинкса, входят охранники, которые весьма небрежно заламывают ему руки за спину и выводят Джона, как есть, босиком и в пижаме.
Не церемонясь, они фактически волокут Джона вниз по лестнице, а потом на выход, и заталкивают в черный затонированный кар. Джон в другое время возмутился бы такому обращению и потребовал консула, но сейчас ему все равно, даже если его просто собираются вывезти за город и расстрелять. Джона крепко зажимают между двумя охранниками, напротив садится брат Шерлока, и кар взлетает вверх. Джону не хочется разговаривать с этим неприятным типом, собственно, им и не о чем разговаривать без Шерлока. Разве что Джон может поздравить его с бракосочетанием и передать привет инспектору Лестрейду, но вместо этого Джон рассеянно смотрит на проплывающий за окном ночной Хонор.
- Вам не интересно, куда мы вас везем? – наконец интересуется сфинкс.
Джон пожимает плечами и молчит.
Они приземляются рядом с роскошным домом, и Джона опять выводят, слегка подталкивая в спину. Босые ноги, коснувшись остывшего за вечер тротуара, замерзают, а пальцы поджимаются. Джон не очень любит ходить босиком. Его проводят через шикарный вестибюль явно жилого дома, вталкивают в лифт и молча везут куда-то вверх, на головокружительную высоту, если верить ряду сменяющихся цифр, показывающих отсчет этажей. Джон смотрит прямо перед собой, не проявляя никакого интереса к происходящему. Но, по крайней мере, похоже, его все же не собираются расстреливать. Когда лифт останавливается, сфинкс, отклонив услуги охранников, сам хватает невысокого Джона за шкирку и волочет к двери, что прямо по коридору. Открыв дверь, он вталкивает Джона в квартиру, явно подвергшуюся нападению каких-то вандалов, потому что все здесь перевернуто вверх дном и покалечено, и на миг замирает, прислушиваясь. Джон косится на него и тоже замирает, переступая босыми ногами через осколки какой-то тарелки и обломки чего-то деревянного, ровным счетом ничего не понимая. В квартире определенно что-то громят. Прямо сейчас где-то далеко что-то со звоном рассыпается вдребезги, а сфинкс стонет и шепчет себе под нос:
- Антикварная галльская ваза, подарок премьер-министра, - а потом повышает голос и кричит в пространство, - только посмей разбить хоть что-то еще, я его привел.
Что-то опять грохочет, нечто увесистое, явно выпавшее из рук.
- Папин бюст из мрамора, - хватается за голову сфинкс. – Прекрати, я же говорю, он здесь…
Слышатся быстрые шаги, и в проеме двери появляется Шерлок, завернутый в простыню в стратегических местах, а в остальном совершенно голый и совершенно живой и невредимый. Он замирает, глядя на Джона не верящим радостным и одновременно встревоженным взглядом, и Джон забывает, как дышать.
- Ты не в том положении, чтобы ставить условия, - произносит Шерлок брату ровным голосом, не сводя взгляда с Джона, - проваливай и не появляйся здесь, желательно, никогда.
- Это вообще-то моя квартира, - напоминает брат Шерлока. – Ты забываешься, мелкий! У меня вообще-то медовый месяц… - эта попытка выглядит жалкой даже в глазах Джона.
- Проведи его у Лестрейда, - мстительно советует Шерлок, - я сюда не напрашивался. Проваливай! И, возможно, я спущу кое-что из твоих фокусов на тормозах, - и тут Джон, как нервная барышня, весьма эффектно падает в обморок.
- Джон, Джон, малечек, пожалуйста, открой глаза, - голос Шерлока влезает в черепную коробку настойчиво и упрямо.
Джон не хочет открывать глаза. Он боится, что, если откроет, обнаружит обман, подставу, очередной фокус, и Шерлок опять будет мертв, в морге, на кладбище, где-то еще. Ведь ему даже не сказали, где его похоронили. Он бы не пошел на могилу, но знать… Джон сглатывает и старательно жмурится, с наслаждением вслушиваясь в голос.
- Джон, - тонкие пальцы Шерлока переплетаются с пальцами Джона, голова Джона лежит на коленях Шерлока, - открой глаза, это правда я, жив-здоров, слышишь, малечек?
Джон тщательно ощупывает руку Шерлока, перстень на пальце, нежную кожу на тыльной стороне ладони, шрамы от химических опытов и мозоли от игры на скрипке (почему он так ни разу и не попросил сыграть для него?). Это рука Шерлока, определенно, и это его запах, его голос, его тепло… Джон, боясь обмануться, открывает один глаз и видит склонившегося над ним всклокоченного расстроенного Шерлока, глядящего с волнением и надеждой. Тогда Джон осмеливается и открывает второй глаз и в радостном изумлении таращится, замечая и тени под глазами, и особенно заострившиеся скулы, и впалые щеки.
- Ты что, совсем ничего не ел с тех пор, как умер? – произносит он трескучим голосом, а потом, не сдержавшись, притягивает к себе, утыкается лицом ему в шею и просто плачет.
- Ну перестань, перестань, - утешает его Шерлок, поглаживая по спине, - все хорошо, малечек, я правда не умер, вернее умер, но не совсем. Я все расскажу и объясню, только ты не плачь, а то я сам сейчас заплачу.
В его голосе, и правда, звенят подступающие слезы, и Джон боится, что Шерлок возьмет и действительно расплачется, поэтому быстро вытирает лицо о простыню Шерлока и, не отпуская его, придвигается еще ближе.
- Рассказывай, все рассказывай, - требует он, глядя в глаза Шерлока. – Я ужасно рад, что ты не умер, и, наверное, должен бы к этому привыкнуть, не в первый раз ведь, но не могу, я видел, как ты умер.
- Да, - кивает Шерлок, - все расскажу, только давай уйдем из коридора, - его взгляд скользит по босым ступням Джона. - Этот мерзавец что, тащил тебя через весь город босиком? – в голосе Шерлока слышится гнев. – В пижаме?
Джон не может подавить смешок:
- Он не дал мне времени одеться.
Шерлок помогает Джону подняться:
- Пошли, найдем место для разговора, а Майкрофт еще ответит за это, ты же мог простудиться! – угрожает он, и Джон счастливо улыбается.
Они идут по квартире, переступая через поломанную мебель, порванную одежду и разбитую посуду, заходят в комнату, наименее подвергшуюся вандализму. По мнению Джона, это, скорее всего, спальня, потому что в центре стоит кровать, правда, постельное белье отсутствует, а пол усеян подушечным наполнителем, напоминающим снег, но зато в воздухе пахнет розами.
