— Когда-нибудь я с удовольствием взгляну на ваше произведение.
— Когда-нибудь… возможно, — согласился он.
Взяв ее под локоть, он вывел Джудит из коридора на лестницу. Сияние свечи образовывало ореолы вокруг их голов.
— А теперь, мисс Рейли, идите спать. Вы должны быть довольны работой, что мы сделали за день.
— Спокойной ночи, мистер Морхауз.
— Спокойной ночи, и еще раз извините мне резкость тона, — он убрал руку и указал на верхний этаж, где находилась комната Джудит.
— Ничего, я заслужила это. Странно, но я даже не слышала, как вы вернулись.
— Вы и не могли слышать. Я воспользовался запасным выходом, рядом с кухней. Наружные стены непроницаемы для звука. Короткие прогулки под дождем освежают, я часто выезжаю в такие вечера, чтобы отдохнуть. Порой следует развеяться, отрешиться от всех… — голос слабел, словно усталость мешала Морхаузу говорить.
Джудит почувствовала инстинктивное желание прикоснуться, погладить его по щеке. Она вовремя спохватилась. Заметил ли он ее движение? Она не могла сказать.
— Всего хорошего, — она улыбнулась. — Сегодня вечером вам больше не придется волноваться из-за меня. Обещаю. Извините, если я злоупотребила вашим терпением. Дом просто очарователен…
— Да, особенно днем, — он казался погруженным в собственные размышления.
Джудит начала подниматься по ступенькам. Свеча догорала, но все еще давала достаточно света.
— Мисс Рейли, — мягко позвал он.
Она обернулась, свободной рукой придерживая юбку, и вопросительно посмотрела на него. Облокотившийся о перила, он казался персонажем, сошедшим с батального портрета в Национальной галерее. «Улыбающийся кавалер» или «Отважный лейтенант». Таким он запомнится ей. При свете свечи.
— Да, мистер Морхауз?
— Вы верите в существование Бога?
Странный вопрос, еще более странный в столь поздний час, в необычной обстановке старинного дома. Но вера никогда не выбирает ни времени, ни места. Для нее важно не оттолкнуть протянутую руку. Джудит ответила просто:
— Да.
Протянулась томительная пауза, пока Джеффри Морхауз внимательно всматривался в ее лицо.
— Мне приятно слышать это, мисс Рейли. Благодарю вас за искренность. Кто верит в Бога, обычно молится. Помолитесь за меня, мисс Рейли. Мне так нужна молитва от чистого сердца. За упокой моей бессмертной души.
— Я… я не понимаю, — она и в самом деле ничего не понимала.
— В этом нет нужды. Спокойной ночи, друг, и сонмы ангелов пусть оберегают твой покой…
Прежде чем ей стал ясен смысл произнесенных слов, он уже скрылся в темном коридоре, очевидно, вернувшись в свою мастерскую. В смятении, к которому примешивалась изрядная доля радостного изумления, Джудит поднималась по лестнице. Как необычны были его прощальные слова! Напомнить лирическое обращение Горацио к Гамлету, бессмертные строки Шекспира в пожелании спокойной ночи…
Романтический вихрь пронесся в душе Джудит. Полюбить такого замечательного человека…
Сердце перестало биться, когда она поняла, что происходит с ней. Томная агония любви атаковала ее со всех сторон. Безнадежные мечтания, ведь Джеффри Морхауз связан узами супружества. Перед Богом. Женатый джентльмен, женатый на неизлечимо больной леди, калеке…
Когда она добрела до комнаты, глаза застилали слезы, не позволявшие различить что-либо, кроме радужного мерцания свечи. Едва сдерживая рыдания, она заперла дверь и бросилась на постель. Все ее чувства находились в смятении.
* * *
Беспокойный сон перенес ее в фантастическую страну грез, где среди ярко зеленеющих крон золотыми искрами сверкает солнце. Вновь на благородном коне летел Джеффри Морхауз, бесстрашный и гордый. Кольчуга пылала тысячей блесток, двуручный меч молнией взрезал небо над головой.
Блеск оружия затмил безмятежное счастье, наполнявшее Джудит. Она пригнулась в поисках защиты, бросилась бежать по траве. Стена вековых сосен заслонила солнце, и только меч в руках человека, которым она восхищалась и которого боялась, продолжал сверкать. Неумолимое лезвие клонилось вслед Джудит. И движение его вселяло ужас.
Почему он хотел ранить ее?
Во сне, как и наяву, она не находила ответа.
Когда утром Джеффри Морхауз не появился за завтраком, Джудит поинтересовалась у Диккенс о причинах его отсутствия. Перевезенный из «Слокам-хауза» гардероб позволил переменить одежду: прежние юбка с блузкой легли на дно одного из саквояжей. Прекрасно сознавая, сколь важно для нее одобрение хозяина Челси-Саут, Джудит была глубоко разочарована, не увидев его на привычном месте во главе стола. По случаю третьего дня пребывания в стенах особняка, она надела длинное платье с застежками и белоснежным воротничком, как нельзя лучше гармонировавшим с ее пышными золотистыми волосами. Даже Диккенс отметила ее цветущий вид — цветущий, именно так она выразилась. Но Джудит, проведшая мучительную ночь, была полна неудовлетворенности, свойственной человеку, который не желает мириться с роковой неизбежностью. Вид пустого кресла действовал угнетающе.
— Где он может быть, Диккенс?
— Работает. Полчаса назад он заглядывал на кухню, перехватил чашку чаю с сэндвичами. Не волнуйтесь за него; сядьте, поешьте. Вам не помешает чуть-чуть поправиться, мисс Джудит. Быть тонкой как хворостинка, может быть, и модно, но по-моему…
— Диккенс! Вы решили перекормить меня!
— Это вам только кажется. Ешьте спокойно; я скажу, когда будет достаточно. И не бойтесь подливать кленовый сироп, с пухлыми щечками вам куда как лучше…
В сердечной атмосфере Джудит без труда расправилась со своим завтраком. Расстроенные чувства не мешали требовать свое молодому организму. Погода за окнами обещала быть чудесной. Ни облачка тумана, ни дымки на горизонте. Чистое небо и легкий ветерок, покачивавший ветви деревьев. В первый раз за все время окрестности Челси-Саут были видны при дневном свете. Типично британский ландшафт с ухоженными лужайками, на которых уже пробивалась молодая зелень. Природа оживала после зимнего упокоения.
— Мистер Морхауз просил вас зайти в студию, когда вы закончите завтракать, мисс Джудит.
— Снова горы книг и королевские причуды, — Джудит вздохнула.
— Должно быть, это очень увлекательно. У меня никогда не хватало терпения для такой работы. От чтения сильно устают глаза, наверное, стоит купить очки…
Налив чашку чаю, Джудит положила сахар и с отсутствующим видом принялась помешивать его ложкой. Экономка присела напротив, с улыбкой глядя на девушку. Казалось, сама обстановка располагает к разговору.
— Скажите, Диккенс, по-вашему, мистер Морхауз счастливый человек?
— Мне трудно понять, что вы под этим подразумеваете, мисс Джудит.
— Мне тоже. Иногда он кажется таким отрешенным, занятым лишь своими мыслями. Словно что-то гнетет его. Вы понимаете?
Диккенс кивнула.
— Да, хозяин порой бывает мрачнее тучи, но не беспокойтесь, мисс Джудит, он неплохой человек.
— Я знаю, но… — она смущенно замолчала.
Как прямо сказать о том, что волнует сердце? Совет необходим, но как переступить собственную робость? Было невероятно трудно решиться. Между тем лицо экономки посерьезнело, наполнилось грустью. Наклонившись, она ласково коснулась руки Джудит. В голосе звучала материнская забота.
— Постарайтесь не думать ни о чем, кроме работы, мисс Джудит. Забудьте обо всем остальном. Мужчине с больной женой достаточно хлопот и ни к чему обзаводиться новыми. Не обижайтесь, но только слепой не заметит, что происходит с вами. Будьте осторожнее в своих чувствах, их так легко ранить.
Поднявшись из-за стола, она вернулась на кухню, и Джудит с благодарностью приняла ее уход. Пунцовый румянец прилил к щекам, и, как ни участливы были слова Диккенс, Джудит со стыдом спрятала лицо в ладонях.
Боже мой, неужели это так заметно?
Поспешно покинув кресло, она буквально вылетела из комнаты. Скорее окунуться в работу и забыться! Хотя, похоже, каким бы высоким ни было жалованье, пребывание в этом доме обходится ей значительно дороже.
И все же дорога по полутемному коридору к рыцарской зале была полна надежд и трепетной радости, что отличает влюбленность. Новая встреча после короткой разлуки. С замирающим сердцем Джудит Рейли повернула дверную ручку и вошла в комнату, где ее ожидал Джеффри Морхауз.
* * *
— Входите, входите. Я уже начал думать, что не увижу вас.
— Я только из-за стола. Диккенс приготовила восхитительные пирожные.
— Других у нее не бывает. Вы готовы к работе?
— Да, разумеется.
— Хорошо. Как видите, я решил встать пораньше и, пока вы завтракали, успел набросать тринадцать страниц в дополнение к вашим вчерашним заметкам. Мне хотелось бы, чтобы вы переписали их своей рукой. Мои каракули невозможно читать. У вас хороший почерк?
