14 августа 1945 года из Москвы прилетел американский самолет с эмблемой подсолнечника на фюзеляже. Из самолета вышли подтянутый, весь излучающий волю, силу и уверенность Жуков, с тремя звездами Героя, и улыбающийся Эйзенхауэр.
Маршал Г. К. Жуков и генерал Д. Эйзенхауэр, будущий президент США. 1945 г.
Эйзенхауэр произнес первое приветствие. Я стою и судорожно готовлюсь к тому, чтобы перевести слова американца. В центре стоит Говоров, рядом Жуков. В глубине, в шляпе — Попков, невинно убиенный позже Сталиным. Начался удивительный день, в течение которого мне пришлось переводить беседы этих людей между собой. И невольно наблюдать за ними. Говоров был, как всегда, спокоен, сдержан, немножко напряжен в присутствии Жукова, который чувствовал себя настоящим хозяином.
Отношения между Говоровым и Жуковым показались мне странными. Жуков, с присущей ему властностью, говорил: «Говоров». Говоров отвечал: «Георгий Константинович». То есть дистанция между маршалом Победы и маршалом победы под Ленинградом и в Курляндии чувствовалась.
Жуков всюду, в том числе в Музее обороны Ленинграда, куда пригласили Эйзенхауэра, брал на себя роль экскурсовода. Высокие гости обратили внимание на мешочки с порохом, которые были на вооружении у партизанских бригад. Когда громили Музей обороны Ленинграда, этот порох считали чуть ли не элементом каких-то будущих террористических актов.
На Белой даче на Каменном острове был дан обед от имени Говорова. Когда мы приехали туда, Говоров мне сказал: «Проводите генерала в его апартаменты и в два часа спуститесь к обеду». Мы поднялись на второй этаж. Я сказал: «Здесь апартамент для вас». Я думал, что он сейчас пойдет руки мыть. Нет, он остался в комнате, достал портсигар. «Вы курите?» — «Да, сэр».
Я робко взял сигарету. Закурили. «И где вы были на фронте, капитан?» — он меня спросил. Я говорю: «Здесь, под Ленинградом». «Ну, как тут было?» Я смотрю судорожно на часы, у меня где-то 5–7 минут. Говорю о голоде в осажденном городе.
Я успел сказать пару десятков фраз, открылась дверь и в комнату вошел его сын, Джон Эйзенхауэр, лейтенант. Отец его встретил словами: «Иди сюда, Джон. Послушай, что рассказывает капитан». И произнес фразу, которую я на всю жизнь запомнил: «Я думаю, что ни один американский город не выдержал бы того, что выдержал Ленинград».
Было пора идти вниз. Я попросил разрешения сопроводить генерала к обеду. Говоров, как официальный хозяин, на этом обеде выступил первым. За столом сидели рядом три главных действующих лица: Жуков, Эйзенхауэр и Говоров, а в промежуточке между Эйзенхауэром и Жуковым сидела моя капитанская малость.
Я поворачивал голову туда, откуда звучала реплика. Есть я не мог, естественно, хотя как раз передо мной стояла хрустальная ваза, наполненная икрой. Была водка. За икрой какой-то фазан стоял на столе. Официант подошел и сказал: «Есть борщ, есть консоме». Жуков откликнулся: «Какое консоме! Борщ несите». Принесли борщ, налили в рюмки водку. После обеда перешли в другую комнату, там подали кофе с коньяком и ликерами. Я ничего не ел и не пил, кроме «Боржоми».
Если учесть, что я уехал из дома в 6 часов утра, позавтракав черными макаронами, то станет понятно, что я был страшно голоден. Единственным человеком, который подошел ко мне, обратив внимание, что я ничего не ел, был Попков. Он сказал: «А может быть, вы что-нибудь съедите?» Я ответил, что нет никакой возможности. Я знал, что меня не обедать пригласили.
Я не повторил ошибки переводчика на Тегеранской конференции лидеров трех держав, где во время обеда наш переводчик немножко перехватил. Быстро прожевав, Сталин обернулся к нему и сказал: «Вас сюда не обедать пригласили».
Говоров произнес приветственную речь, а затем повернулся ко мне, дал свои листки и сказал: «Ну, переводите, капитан». Мы все тогда не знали особенностей дипломатического протокола. Он говорил минут 5–6 без остановок, которые положены в таких случаях. Я посмотрел на листки, почерк был ужасный, разобрать его за эти секунды я не смог, положился на память и перевел, как запомнил.
Я уже писал в своих воспоминаниях и ряде работ о том, как мне бросились в глаза отношения между Жуковым и Эйзенхауэром. Они были какими-то доверительными, не свойственными отношениям наших высоких военных начальников с западными союзными офицерами.
Обед продолжался около двух часов. После обеда самолет взял курс на Берлин, где двум главкомам предстояло работать вместе в Союзном контрольном совете.
«Ленинградский фронт». 2005 г. ТРК «Петербург — Пятый канал». Генеральный директор — Марина Фокина; главный продюсер — Александра Матвеева; идея — Лев Лурье; сценарий — Лев Лурье, Леонид Маляров; главный редактор — Ирина Малярова; главный режиссер — Игорь Безруков; оператор — Игорь Юров; режиссер монтажа — Елена Копалкина; редакторы — Леонид Маляров, Евгений Мороз, Дмитрий Журавлев; главный консультант — Никита Ломагин.
46-я танковая дивизия сформирована в марте 1941 года в Московском военном округе. На 22 июня 1941 года дислоцировалась в Опочке. В составе действующей армии — с 22 июня по 2 сентября 1941 года.
41-я отдельная разведывательная авиационная эскадрилья ВВС Балтийского флота, в 1941 году базировалась на озере Киш близ Риги. Участвовала в боевых действиях против наступающих на Ригу войск противника до 30 июня 1941 года, затем перебазировалась в район Ораниенбаума.
Линкор спущен на воду 27 августа 1911 года под названием «Петропавловск». Участвовал в Первой мировой войне. Именно на «Петропавловске» началось Кронштадтское восстание 1921 года. 31 марта 1921 года линкор переименован в «Марат».
177-я стрелковая дивизия 6 июля 1941 года включена в состав Лужской оперативной группы, в тот же день заняла позиции на Киевском шоссе у реки Плюсса. 11 июля приняла первый бой. Удерживала в ожесточенных боях вверенный рубеж, прикрывая подступы к Луге, вплоть до конца августа 1941 года. В ночь на 21 августа дивизия отошла севернее Луги. Вела бои с дивизией СС «Полицай». Была окружена. В течение первой половины сентября 1941 года вела упорные бои, прорывая окружение в районе Вырицы, однако из окружения 22–24 сентября вышло не более 500 человек. 177-я стрелковая дивизия явилась наиболее отличившейся в боях на Лужском оборонительном рубеже. 20 июня 1944 года наступала на Мертуть-рауту (Сосново). Заняла Яски (Каменогорск) и Энсо (Светогорск).
До революции — «Верный». В 1923 году «Верный» был переименован в «Петросовет», а два года спустя судно назвали «Ленинградсоветом». Учебный корабль был вооружен двумя 76-миллиметровыми пушками дореволюционного образца и четырьмя 12,7-миллиметровыми пулеметами ДШК; максимальная скорость хода 12 узлов. Благополучно совершил Таллинский переход, спас из воды более 300 жертв бомбежек и торпед.
Транспортное судно «Вирония», имевшее на борту значительную часть управления 10-го стрелкового корпуса. 28 августа «Юнкерс-88» сбросил на «Виронию» серию бомб, одна из которых разорвалась рядом с бортом корабля и повредила машинное отделение. «Вирония» потеряла ход, но могла самостоятельно держаться на плаву. Спасательное судно «Сатурн», на котором находилось около 800 человек, взяло «Виронию» на буксир, но, пройдя несколько кабельтовых, подорвалось на мине. Люди с «Сатурна» перешли частью на «Виронию». Приблизительно в 22 часа «Вирония» подорвалась еще раз и в течение 1–2 минут пошла ко дну. Во время потопления на «Виронии» были слышны многочисленные револьверные выстрелы. Судя по всему, люди кончали жизнь самоубийством, не желая живыми уходить в морскую пучину.
Эскадренный миноносец, с 1913 года под названием «Новик» в составе Балтийского флота, в январе 1923 года переименован в «Яков Свердлов». Под командованием капитана 2-го ранга А. М. Спиридонова участвовал в прорыве советских кораблей из Таллина в Кронштадт 28 августа 1941 года. Охраняя флагманский корабль крейсер «Киров», «Яков Свердлов» погиб, подорвавшись на мине.
70-я стрелковая дивизия на 6 июля 1941 года насчитывала в своем составе около 14 тысяч человек и 200 орудий и минометов и была включена в состав Лужской оперативной группы. Была передана в подчинение штабу Северо-Западного фронта и переброшена в район Порхова. Наступала в южном направлении на Сольцы, 16 июля 1941 года вошла в город. 22 июля дивизия была вынуждена вновь оставить Сольцы и отступать на север, где заняла оборону юго-восточнее Луги. После возобновления немецкого наступления 10 августа 1941 года попала под мощный удар противника и была вынуждена отойти к станции Батецкой, тем самым открыв путь на Новгород — Чудово. 13 августа оказалась в окружении в районе западнее Менюши. К концу августа 1941-го остатки дивизии выходили из окружения лесами по направлению к Чудово. 8 сентября вела бои восточнее Гатчины, 11 сентября наступала на Сусанино. В течение сентября 1941 года вела бои, постепенно отступая на север. К концу сентября оборонялась юго-восточнее Пулково. 26 сентября 1942 года форсировала Неву в районе Невской Дубровки (командир и комиссар 252-го стрелкового полка отказались форсировать реку и были расстреляны перед строем), и уже при переправе понесла очень большие потери. Вела в течение конца сентября — начала октября 1942 года тяжелейшие бои на Невском плацдарме.
