На Востоке торопиться не позволяет даже сам климат. А также привычки и обычаи. Хорошее воспитание, наконец.
Профессия торговца в арабских странах всегда была одной из самых уважаемых. Караванщика уважали за предприимчивость, смелость, за то, что он много видел и знал. Новости всего мира приносил он на базар, а базар чутко на них реагировал.
Лавочника уважали за то, что он человек самостоятельный, имеющий свое дело. И даже если за всю жизнь он не покидал своей лавки для дальних и неведомых стран, то разве не приходили они к нему сами с караванами! В какой бы глуши он ни сидел, ему ведомы были и цены на дерево на Занзибаре, и на благовония в Индии.
Постоянного покупателя уважали за то, что он солидный человек, хороший семьянин и — не в последнюю очередь — за постоянство.
И все знали друг о друге всё. А куда скрыться, когда ты весь как на ладони во всем, что продаешь и покупаешь!
Множество лавок составляют базар. С мнением базара считались и считаются до сих пор все правительства Востока. Те же случаи, когда иной правитель позволял себе игнорировать базар, кончались для него трагически, чему примеров немало даже в новейшей истории.
Когда современные способы торговли стали проникать в Кувейт — а как и все современное, они скорее не проникли туда, а стремительно вторглись,— базарные лавочники сначала приуныли. Но, как выяснилось, зря.
Конечно, на первых порах покупателям интересно было ходить среди сверкающих металлом, стеклом и пластиком рядов, брать что только душе угодно, но потом интерес их охладел. Ведь просто купить и дурак может, были бы деньги... А кто расскажет все городские новости! А кто доверительно сообщит, что покупали жены знакомого шейха на прошлой неделе! С кем, в конце концов, выяснить важные проблемы семьи и брака, особенно если в вашей семье всегда найдется жених-другой и две-три невесты на выданье!
Но, конечно, дело не только в том, что базар и торговцы его служат информационным, по-нынешнему выражаясь, центром.
Наличие в семье лавки, собственного предприятия повышает ее статус, да и для собственных нервов лучше, когда знаешь: что бы ни случилось, а своя скромная пристань у тебя есть. В современном бурном и неустойчивом мире, согласитесь, это очень и очень немало. А потому, как бы ни был человек образован и хорошо устроен, есть у него на базаре своя лавочка. Маленькая, но своя. Вроде бы и что за доход от нее! Набор товаров — точно такой же, что и у соседей. Продавцов — куда больше, чем покупателей. А придет человек со службы, переоденется, разуется, подсчитает дебет-кредит, и на душе спокойно.
Иностранцам в арабских странах — и Кувейт тут не исключение — всегда странно, когда вечером, зайдя в лавку на базаре, они встречают инженеров, врачей, офицеров, с которыми с утра встречались совсем в других местах и за другой работой.
Но, задержавшись, выпив с хозяином приторного чая или крепчайшего кофе, посидев вечерок вместе, а может быть, и купив чего-нибудь, даже они, люди из стран, где вечно спешат и толкаются, начинают понимать, что базар — это мир и море, а лавка — лодка и пристань.
Л. Ольгин
«Иван Кэн, член банды»
Я вел свою машину по узкому переулку. В зеркале заднего вида был виден дорогой белый лимузин, который мчался, не разбирая дороги, а все остальные машины почему-то послушно уступали ему путь.
Через минуту лимузин обогнал меня и резко пошел вперед, чтобы успеть повернуть налево. Но в последний момент загорелся красный сигнал светофора, и автомобиль резко затормозил.
Я с трудом успел нажать на тормоз, но все же нос машины уперся в бампер лимузина. Как положено в таких случаях, мы решили выяснить отношения.
Из лимузина с достоинством вышел молодой здоровяк в белом костюме. Воротник его черной рубашки был выпущен на пиджак. Волосы по-боксерски коротко острижены — именно такими изображают по телевизору гангстеров...
Сердито взглянув на меня, он, не торопясь, обошел свой лимузин со всех сторон. Очевидно, обнаружить никаких повреждений не удалось, и он в досаде потер крепкую шею.
— Ну, что будем делать?—спросил он.
— Если никаких претензий нет, давайте распрощаемся,— предложил я.
— Нет, погоди!..
Здоровяк задумался, нахмурив черные брови.
— У меня от удара твоей машины заболела шея, придется поставить вопрос об оплате лечения.
Я не смог сдержать усмешки: для того чтобы повредить такую крепкую шею, удар был явно недостаточен.
— Что ж, тогда вызовем полицию и составим протокол?..
— Нет, полицию вызывать, пожалуй, не стоит! — помедлив, решил здоровяк и вновь стал, согнувшись, обходить свою машину.
— Гляди! Нашел! — радостно закричал он.— У меня на красной фаре трещина! Придется заменить за твой счет!
Мы сели в машины и проехали к ближайшей бензоколонке. Навстречу нам выбежало несколько молодых рабочих в синих комбинезонах. Они принесли отвертки, запасную фару и начали работу.
— Пойдем пока выпьем кофе! — хмуро предложил потерпевший, и первым прошел в кофейню.
Официант осторожно поставил перед нами два прибора, почему-то с испугом взглянув на силача в белом костюме. Тот молча высосал всю чашку и затем в упор посмотрел на меня.
— Да ты знаешь, кто я? — спросил он и ударил себя в грудь.— Я — член Ямагути-гуми.
— Насколько я понял, вы — член гангстерского союза Ямагути? Вы — гангстер?!
— Да!..— с гордостью сказал здоровяк и огляделся. Потом вынул визитную карточку из дорогой бумаги. На ней было каллиграфически написано иероглифами: «Иван Кэн, член банды».
Официант сделал вид, будто ничего не заметил. Несколько секунд я не мог прийти в себя от изумления. Впервые я видел, как человек открыто говорит всем, что он бандит, и испытывает при этом чувство гордости...
Да что же за всемогущая сила эта Ямагути, если она позволяет бандитам безнаказанно расхаживать по городу в белых костюмах, кататься в самых дорогих белых лимузинах, а при знакомстве даже с иностранцами с достоинством представляться: «Я — бандит из союза Ямагути»?
Что это за невиданная банда, которая живет почти открыто, занимая лучшие особняки в богатых кварталах, банда, чьи главари, не таясь, беседуют с телекорреспондентами, словно главы иностранных правительств? Какая же это банда головорезов, если всем в стране известно и число ее членов, и приблизительный размер годового дохода в иенах? Какой же это, наконец, бандитский союз, если налоговое ведомство страны призывает его не вовсе прекратить бандитизм, но лишь вовремя платить налоги с награбленных денег?
Хотя японская мафия известна на весь мир, в повседневной жизни здешних городов сразу углядеть ее трудно. Сколько ни гуляй по улицам, не встретишь ни одного мафиози. Их словно бы нет.
А между тем японская мафия насчитывает сто десять тысяч человек, в то время как шумливая и буйная американская — всего двадцать тысяч. Если учесть, что население США примерно вдвое превосходит японское, нетрудно подсчитать, что на каждого японца приходится в одиннадцать раз больше, чем на американца, профессиональных насильников, грабителей и убийц. Но где же они?
Японская мафия не любит привлекать к себе внимания. В отличие от иностранных — и особенно итальянских — собратьев японские мафиози никогда не устраивают политических убийств. Зато они, как выяснилось совсем недавно, причастны ко многим крупным политическим акциям — например к похищению из токийского отеля лидера южнокорейской оппозиции Ким Тэ Чжуна в 1973 году и передаче его в руки тамошней контрразведки, к подкупу японских правительственных чинов американским авиастроительным концерном «Локхид». Отравление химической компанией Тиссо залива Минамата, повлекшее многие человеческие жертвы и породившее новое заболевание «болезнь Минамата», тоже, как сообщила газета «Майнити», не обошлось без вмешательства мафии. По скромным подсчетам полиции, ежегодный доход японской мафии колеблется от четырех до пяти миллиардов долларов.
К здешним большим буддийским и синтоистским храмам ведут с четырех сторон длинные торговые улицы. В дни праздников они особенно многолюдны. Не перечислишь всех мелких вещиц, что продают здесь в сотнях лавок, прилепившихся друг к другу словно пчелиные соты — тут и бисерные кошельки, и резные фигурки из дерева, и ручки для почесывания спины, и живые золотые рыбки, и, конечно, неувядающие красные цветы, похожие на фонарики — символ бессмертия Будды...
В эти лавки у храмов любят заходить иностранцы. В отличие от покупателей-японцев они не догадываются о том, что все эти лавки, все до единой, принадлежат мафии, и торгуют в них или сами гангстеры, или поставленные ими люди... Лавки — традиционный промысел мафии. Их по-японски называют «тэкия» — так в старину именовали лоточных торговцев. Долгие годы слово «тэкия» служило нарицательным именем для японской мафии...
