Ну я курить брошу, вот что!
И л ь я. Кажется, не поеду. Если… Если ты… (Оглядывается по сторонам.) Если ты сумеешь промолчать. Если дашь мне слово, пообещаешь, что никому ничего не скажешь.
Р а и с а. Что-о?!
А в т о р. Вы обратили внимание, товарищи? Раиса вскрикнула, как от боли… И в самом деле, наверное, больно, когда тот, кого ты полюбил, поставил выше остальных, наделил благороднейшими качествами, вдруг оказывается, например, трусом: наделал беды, а открыться, взять вину на себя боится!
И л ь я. Я возьму у Гришки этот действительно трижды проклятый аппарат и отнесу его Комаровскому. Скажу — нашел. Ведь я же его в самом деле нашел! А с Гришкой будем жить на мою стипендию. В крайнем случае я возьму ссуду в кассе взаимопомощи, как-нибудь перебьемся.
Р а и с а. У Гриши фотоаппарата уже нет. Он… у Комаровского.
И л ь я. Что?.. Почему?.. Что ты путаешь?
Р а и с а. Гриша уже успел продать фотоаппарат. И именно ему.
И л ь я. Что такое?
Р а и с а. Вот почему я и говорю: иди в дирекцию. Сам иди, не жди, чтобы тебя вызвали. Иди и расскажи.
И л ь я. Нет! Я не могу… Я не могу пойти и рассказать это.
Р а и с а. А сделать это ты смог?! Нет, ты пойдешь!
И л ь я (снова со злостью). Иначе ты побежишь и расскажешь?
Р а и с а (сквозь слезы). Да! Побегу! И расскажу! Я уже рассказала.
И л ь я. Что?.. Кому?!
Р а и с а. Анюте. А она — Комаровскому. А он…
И л ь я. Уйди… Уйди от меня.
Р а и с а. Я хотела как лучше, Илюша.
И л ь я. Уйди!..
Входит А н ю т а, стремительная, радостно-возбужденная, уверенная в себе, в своих словах и поступках.
А н ю т а. Илюша, родной! Здравствуй… Тебе, наверное, наговорили обо мне больше, чем надо. Не верь. Я по-прежнему в общежитии и вот здесь… с тобой.
Раиса что-то хотела сказать, но промолчала и ушла.
И л ь я. Что?.. Что ты сказала?
А н ю т а. Я здесь, с тобой, у нас все по-прежнему.
И л ь я. К сожалению, кажется, нет… не все.
А н ю т а. Все, Илюша, все. Только послушай… (Тащит Илью к скамье, садится и усаживает его рядом с собой.) Возьми себя в руки, наберись выдержки и… не признавайся ни в чем. Пусть Елин скажет, что не ты, а он нашел фотоаппарат в парке и что он не знал, чей это фотоаппарат, кому его отдавать… Комаровский, я знаю, будет рвать и метать. А мы скажем, что это он из-за меня на тебя нападает. А внутренние переживания, угрызения совести и прочие такие вещи сейчас отбрось. В конце концов, ты не сделал ничего особенного… Если хочешь знать, ты даже совершил благородный поступок — хотел помочь товарищу! Я горжусь тобой, слышишь?.. Подожди меня здесь. Я сейчас. Зайду посмотрю только, нет ли писем. (Оглядывается, целует его и уходит.)
А в т о р. Я не уверен, понял ли Илья, что приходила Анюта, говорила с ним, целовала его…
Голоса: «Ковригину и Шатилова к директору!.. Ковригину и Шатилова к директору!..»
Илья слышит свою фамилию, вздрагивает, поднимается и уходит.
Свет гаснет.
А в т о р. Судя по всему, Раису и Илью зовут к директору института не зря. Значит, доцент Комаровский уже позвонил, а может быть, и пришел к нему, во всяком случае, сделал свое дело… Отправимся к директору и мы?.. Сколько на свете разных директоров, столько же, наверное, и директорских кабинетов. Поэтому не будем удивляться, если в этом кабинете что-нибудь не так, как мы с вами заранее себе представили. Основное-то налицо: и письменный стол, и кресла перед ним, и мягкий диван у одной из стен. Заметим только такую деталь: у окна стоит еще один стол, поменьше. На этом столе чертежная доска с пришпиленным к ней ватманом, рейсшина и другие чертежные принадлежности. Как мы и предполагали, К о м а р о в с к и й уже здесь и уже успел «настропалить» своего собеседника — П а в л а П е т р о в и ч а С у х а р е в а.
С у х а р е в (злится, хватает со стола и бросает обратно ручку, книги, пресс-папье). Не верю. Не могу и не хочу. Отказываюсь верить! Потому что, если это случится, если я поверю, я его… я его вышвырну вон. Как шкодливого щенка! И не просто вышвырну, а отдам под суд, упеку в тюрьму! И сам уйду. Уйду на пенсию. На пенсию, раз уже не справляюсь, никуда не годен, дожил до такого позора, что мои студенты… жульничеством занимаются.
К о м а р о в с к и й. Павел Петрович, ну что вы, право… Если бы я знал, что вы примете это так близко к сердцу, я еще, пожалуй, подумал бы, стоит ли вам об этом говорить.
С у х а р е в. Чепуха! Вы поступили совершенно правильно. Это надо пресекать. Решительно пресекать в самом зародыше. Рвать с корнем!
Входит с е к р е т а р ш а.
С е к р е т а р ш а. Павел Петрович, извините…
С у х а р е в. В чем дело? Я не звонил вам!
С е к р е т а р ш а. Вы просили найти личное дело студента третьего курса механического факультета…
С у х а р е в. А-а!.. Кажется, можно гораздо короче: личное дело Шатилова, просто Шатилова. Давайте.
С е к р е т а р ш а. Пожалуйста, Павел Петрович… (Отдает ему папку, что принесла с собой, стреляет глазами в сторону Комаровского и уходит.)
А в т о р. Слушайте, товарищи… Комаровский и Сухарев правы: это надо вскрывать, с этим надо бороться и так далее. Однако смотрю я на них, слушаю, что и как они говорят об Илье, как решают его судьбу, и мне неприятно, обидно и досадно!.. Почему?
С у х а р е в (развязывает папку, перебирает лежащие в ней бумаги). Родился в Краснодаре… Двадцать два года от роду — мальчишка!.. Отец — майор авиации, летчик-испытатель, орденоносец, мать — учительница… Детский дом!.. Серебряная медаль за среднюю школу. Комсомолец… Нет, не верю. Не могу и не хочу. Отказываюсь! (Нажимает кнопку электрического звонка.)
С е к р е т а р ш а (в дверях). Я слушаю, Павел Петрович!..
С у х а р е в. Я просил найти не только личное дело Шатилова, но и лично его самого. Нашли?
С е к р е т а р ш а. Шатилова пока нет, Павел Петрович. Здесь студентка Ковригина: ее вы тоже просили найти.
С у х а р е в. Давайте ее сюда!
Входит Р а и с а.
Р а и с а. Здравствуйте.
С у х а р е в. Здравствуйте. Садитесь… Рассказывайте.
Р а и с а. Что рассказывать?
С у х а р е в. Все. Все, что знаете вот по этому поводу. (Показывает ей на фотоаппарат, принесенный Комаровским и лежащий сейчас на краю директорского письменного стола.)
Р а и с а. По этому поводу?.. Гм… По этому поводу, Павел Петрович, я… ничего не могу вам сказать.
С у х а р е в. Как?! (Оборачивается к Комаровскому.) Дмитрий Григорьевич, что это такое?!
К о м а р о в с к и й. Товарищ Ковригина! Как же так? Вы же сами сегодня утром… (Сухареву.) Вы спрашиваете, что это такое? Это, Павел Петрович, если называть вещи своими именами, уже круговая порука — ни больше ни меньше.
А в т о р. И опять: Комаровский прав, а мне… неприятно. В чем тут дело, товарищи?!
С у х а р е в (Раисе). Вы были сегодня утром на квартире у доцента Комаровского?
Р а и с а. Была.
С у х а р е в. Виделись и разговаривали
