Е в с е й. Ты-то куда следует суешься? Вечор в огуречник ко мне забрался… Мало забрался, так еще и стрелять удумал… Ишь какой!
А н н а. В своем доме сама наведу порядок. Ты Тимофея воспитывай. Тоже не ангел. Почту, что ли, принес?
Появляются Д е м и д, Ж д а н и С е м е н С а в в и ч.
Е в с е й. Бурмин прислал. Хозяина твоего в совет вызывают.
А н н а. Опять насчет займа?
Е в с е й. Там узнаешь. (Пристраивается на завалинке.)
А н н а. Все, что ли?
Е в с е й. Вроде все.
А н н а. Ну так ступай. Ступай, ступай! (Выпроваживает почтальона и снова принимается бить Кирилла.)
Д е м и д. Битьем не поможешь, Аннушка. Битье только озлобляет. На-ка топор, сын! Да поразмысли за делом. А я в совет…
А н н а. Сама схожу. В сельпо собралась, заодно и туда.
Д е м и д. Вызывали-то меня.
А н н а. Не отвлекайся. Баню-то к субботе изладить хотел…
Входит Ф е д о р. Он весь истерзан. В руках обломок руля. Его сопровождает Т о н я.
Т о н я. Дай хоть перевяжу!
А н н а. Эк устарался! Где тебя леший водил?
Ф е д о р. Рулевое заклинило. Нечаянно в сельпо въехал. (Тоне.) Да отстань ты! Женишка своего перевязывай.
А н н а (всплеснув руками). Вот дал бог детушек!
В сельсовете.
Ф е д о т Б у р м и н, малорослый хромой мужик, сидит за столом.
На стене — вертушка. Плакат, портрет Ворошилова. А н н а уселась напротив.
А н н а. Много вас развелось, председателей-то! Ты, да колхозный, да над вами косой десяток. И все наседают: плати, плати! У меня что, карман бездонный?
Б у р м и н. Скажи такое Катерина моя, я бы ее… я бы ее в два счета вытурил!
А н н а. Я не Катерина и не твоя.
Б у р м и н. Лишний-то раз не напоминай.
А н н а. Все еще сохнешь? Все еще ранка-то не заросла?
Б у р м и н. Я при исполнении… так что пустяки сюда не приплетай.
А н н а. Пустяки? Хороши пустяки! Ты ж прохода мне не давал…
Б у р м и н. Перестань, Анна! Не сложилось, что ж — Демидово счастье.
А н н а. А как же, конечно, Демидово. Демид, он знаешь какой? Он про любовь худо не скажет. Для него всякая травинка живая. Да что травинка — щепка, соломинка… Во все душу свою вкладывает. А душа у него озаренная!
Б у р м и н. Знаю, Анна. Не хуже тебя знаю. И почему вместо него пришла — знаю. Вот об этом и потолкуем.
А н н а. Ну ладно, заплачу, сколько смогу. Сверх того не требуй.
Б у р м и н. Ясно, заплатишь. Я уж о другом речь веду… о сыновьях твоих. Приструни их, пока я не взялся. Федька двери в сельпо высадил. Кирька вечор в Евсея стрелял. А это знаешь чем пахнет?
Звонит телефон. Бурмин досадливо отмахивается.
А н н а. Скажи, ежели нюхал.
Б у р м и н. Анна! Дело-то ведь подсудное… Забрался в огуречник, старика вусмерть перепугал. Срок схлопочет.
А н н а. Что он, преступник какой? Ну пошалил — с кем не бывает!
Б у р м и н. Добра шалость! Евсей жалобу подал. Ей ход давать нужно.
А н н а. Вешай всех собак на меня. Как-нибудь отлаюсь. А Кирьку не тронь. Ему в армию скоро.
Б у р м и н. Ловко рассудила, не тронь. Он кругом виноватый. Про Стешку в курсе?
Опять звонит телефон.
А н н а. Стешка — ваша печаль. Телефон-то послушай. Поди, начальство трезвонит.
Б у р м и н. Про эту самую говоришь… про любовь. А еще меня попрекала. (Снимает трубку.) Алё… Он самый, Бурмин… Никак нет, бодрствую… Ка-ак? …Ох, язви его! (Оторопело выронил трубку.) Война…
А н н а (тихо, посерьезнев). Может, напутали там районщики?
Б у р м и н. Договор заключили, поверили, как порядочному. А он, сволочь, тихой сапой…
А н н а. Ты про кого, Федотушка?
Б у р м и н. Нога у меня разболелась… К ненастью, должно.
А н н а. Ногу-то к чему помянул?
Б у р м и н (сердито). К тому, что с первым эшелоном из-за нее не попаду. А то и вовсе забракуют.
А н н а. Уйти мне?
Ф е д о т, придавленный несчастьем, свалившимся на него, на всю страну, не отвечает. А н н а бочком выскальзывает.
Дома, во дворе.
Здесь опять перекур. Д е д С е м е н повествует о былом. К а л и н к и н ы слушают его. Лишь Ф е д о р, думая о своем, простилает мохом пазы.
С е м е н С а в в и ч. …Уговаривают, а я молчу. Момент выжидаю. Выждал — утекли. Пару пушчонок с собой прихватили. Потом уж, когда на Алдане золото мыл, встретил охранника из махновского отряда…
Ж д а н. Не перескакивай, дедушка! Рассказывай по порядку.
С е м е н С а в в и ч. Не было в моей жизни порядка, Даня. Срывчиво шла: то винтом, то лесенкой.
Входит А н н а.
Д е м и д (присматриваясь к жене). Расстроилась, Аннушка? Надо было самому идти.
А н н а. Война, Дёма. Только что из района звонили.
Федор выронил мох. Дед Семен, поперхнувшись, рассыпал махорку. Демид расправился.
Ж д а н. С кем война, мама? С немцем?
А н н а. Холера их знает. Может, и с немцем.
С е м е н С а в в и ч. Неймется вражине. Опять зоб раздул.
Ж д а н. На войну с восемнадцати берут… с восемнадцати или раньше?
К и р и л л. Ну вот, мам… тревогам твоим конец. Теперь уж наверняка раньше осени заберут.
Ф е д о р. Я машину задумал… такую машину — с крыльями. Да!
А н н а. Далеко война, Дёма… далеко, а я ее чую. Будто вон там она, за буераком.
Д е м и д. Баню-то не достроили. Не достроили, а, плотнички?
К и р и л л. После войны достроим.
Д е м и д. С Бурминым о чем говорили?
А н н а. О разном. Пойду суп разогрею.
Д е м и д. Ага. А мы пока щепу подберем.
Анна уходит в дом, хлопочет подле печки, но из рук все валится. Собрав на стол, зовет плотников.
А н н а. Дёма! Федя, Кирьша! Ждан!
Во дворе пусто. Лишь топоры в бревне. Они еще хранят тепло родных ладоней.
Утро.
Как и в мирные дни, кричит пастух: «Коро-ов! Коро-ов!» Бренчат ботала на шеях животных, хлопает бич.
А н н а, выгнав свою корову, потерянно бредет в избу. У ворот ее встречают виноватые Д е м и д с с ы н о в ь я м и. Все, кроме Ждана, острижены под машинку.
А н н а. Где шатались?
К и р и л л (проведя по стриженой голове). Колется с непривычки.
А н н а. А там суп… суп с вечера стынет.
Д е м и д. Дай подойник-то… донесу.
А н н а. Что ж это такое? Ноги выключились.
Ф е д о р. Я унесу тебя, можно? Я на руках унесу. (Как драгоценную ношу, берет мать на руки.)
А н н а. Носишь, ровно дитенка.
Ф е д о р. Ты же носила нас маленьких.
К и р и л л. Молчун разговорился. Видать, не к добру.
Д е м и д. Добра немного: война. Ну-ка, орлы, тащите стол сюда. А ты, Даня, гармонь прихвати.
П а р н и уходят.
А н н а (точно в бреду, повторяет). Петь станем? Песни петь?
Д е м и д. Не убивайся, Аннушка! Держава великая! Все подымемся — к уборочной слушай добрые вести.
А н н а. Другие, поди, так же кичились, а он их подмял.
Д е м и д. Не знает, на кого замахнулся. Он на смерть свою замахнулся. Вон, едва про войну услыхали — с семьями в военкомат кинулись.
А н н а. И ты увязался. Оставил меня одну-одинешеньку.
Д е м и д. Не попрекай, Аннушка. Мы не привыкли в кустах отсиживаться.
А н н а. Не попрекаю. Тут больно… перед росстанями.
Д е м и д. А ты крепись. Ты улыбайся, чтобы мы такую тебя запомнили. Вот так, вот так! (Целует жену.)
А н н а. Целуемся, словно молодые. У нас уж сыновья женихи.
Д е м и д. Двадцать лет как двадцать дней пролетели. (Смеется.)
А н н а. Чего ты?
Д е м и д. Судьбе благодарный… потому и смеюся. Одарила меня полной горстью. К тебе же Федот салазки подкатывал.
А н н а. И ты тенью стлался. И все молчком, молчком.
Д е м и д. Я бы и по сей день молчал. Судьба смиловалась.
А н н а. Кабы судьба, а то я допрос учинила.
Д е м и д. Ты и есть моя судьба. Женись, сказала, ежели по сердцу.
А н н а. Ага. Ты в тот же день костюм продал и это колечко купил к свадьбе.
В избе переговариваются б р а т ь я.
К и р и л л. Родители-то воркуют!
Ф е д о р. Не подглядывай! Им только этот час и выдался.
Ж д а н. Уйдешь, а Стешка с интересом останется. Может, уступишь черед? Мы схожи — уйду по твоей повестке.
