Т о н я (удерживая Федора). Погоди… Ох, сердце зашлось! (Взяла руку парня.) Слышишь, как колотится?
Ф е д о р (порываясь отнять руку). Тоня… Тонь! Это нельзя. Ждан… и это… Ну, в общем, нельзя.
Т о н я. Мучишь ты меня, Федя. А за что мучишь, небось и самому непонятно. Разве не видишь, что люблю?
Ф е д о р. Я ведь и поверить могу, Антонина! Я могу…
Т о н я. И верь, верь! Я… кроме… ничего не желаю.
Ф е д о р. У меня шарики за ролики… все помутилось. Тоня. Так не бывает! Скажи, так не бывает?
Т о н я. Не было, пока нас не было. Мы появились — и есть. Возьми. Это тебе. (Достала из рукава вышитый платочек.) На память.
Ф е д о р (возвращая платок). Ну, хватит, хватит! Меня ждут.
Т о н я. Ты прочитай… все прочитай!
Ф е д о р. «Кого люблю, тому дарю». На чужое не зарюсь. Вручи адресату!
Т о н я. Читай же! Поди, грамотный?
Ф е д о р. «Милому Фед… еньке». Тонь, это правда? Нет, честно: правда?
Т о н я. Глупый! Какой ты глупый! Глупей не бывает.
Ф е д о р. Погоди… А Данька? Данька-то брат мой! Как быть с ним, Тоня?
Т о н я. Что, что брат? Я ему не залетка… не целовала ни разу. Так гуляла… чтобы к тебе быть поближе. (Вскинула руки на плечи.) Феденька!
Ф е д о р. Тонь, не балуй… не балуй! (А сам тянется, тянется к ней.)
Т о н я. Молчи, молчи! Люблю! Погибла…
Ф е д о р. Ах ты, пичуга! Как же нам быть-то?
Т о н я. Никак. Люблю. Ждать буду.
Ф е д о р. Не надо, лапушка, словом не вяжись. Вдруг погибну?
Т о н я. Выживешь! Выживешь! Я так хочу!
Ф е д о р (признаваясь). Знаешь, я ждал этого дня… Ждал, хоть и не верил, что такое может случиться. А вот случилось, и я растерялся. Какой день! Едва наступил — и уже кончился. Хоть бы часок побыть вместе! Хоть бы один часок! У нас и минуты не осталось!
Т о н я. Как же не осталось? Вся жизнь впереди! Ну, поцелуй меня на прощание!
Целуются. Подошел Ж д а н.
Ф е д о р (покаянно и счастливо, брату). Видишь, как вышло, Даня? Совсем плохо вышло. То есть замечательно, но не по-братски… Да! Братишка мой дорогой! Как же все разъяснить? Ну, пойми, такое и во сне не приснится! Раз в жизни такое бывает. Да!
Ж д а н. Не надо объяснять… не надо. Я все понимаю. Все!
Д е м и д (с улицы). Федор! Ждан! Заблудились вы, что ли!
Ф е д о р. Похоже, что заблудились… похоже.
Ж д а н (мучительно, мужественно). Зовут… иди на голос.
Ф е д о р. Я бы все для тебя сделал! Я бы жизнь за тебя отдал, Даня! Две жизни, десять! Ну, веришь!
Ж д а н. Ничего, братан, ничего. Все правильно.
Братья бросаются друг к другу в объятия. Ж д а н убегает. Уходят и Т о н я с Ф е д о р о м.
А на улице голоса: «Трогай, Кирьша, трогай! К поезду опоздаем». — «Боишься на войну не успеть? Успеешь! Всем досыта хватит».
Скрипит телега. Слышится болью пронизанный крик. Рыдание.
Входит А н н а. Сев на завалинку, долго и недвижно сидит.
Заглянула С т е ш а.
А н н а. Пришла, значит?
С т е ш а. Я… Н-нет. Я сказать вам хотела… Сама проживу. Сама выращу. Не беспокойтесь. Дите-то мое.
А н н а. Не только твое. Сядь. Авось не съедим друг друга. Я что тебе сказала?
Стеша, робко перешагнув порог, садится с ней рядом.
Осень.
Хлебушко поспел. Надо везти зерно на элеватор. Но в деревне нет возчиков. Нет лошадей. Все воюют. Во дворе у Калинкиных С т е ш а, А н н а.
А н н а (отнимая у Стеши коромысло). Тяжелое, не подымай. Скинуть можешь.
С т е ш а. Вы и так весь дом на себя взвалили.
А н н а. Будто он раньше был не на мне. Иди отдыхай.
С т е ш а. Без дела руки отерпели. Может, корову подоить?
А н н а. Подои, ежели отерпели. Да хлебцем ее угости. Она любит.
С т е ш а. Я щас… я щас отрежу. (Скрывается в сенцах. Вскоре появляется с подойником и с краюхой хлеба. Слышен из пригона ее голос.) Кушай, Зоренька! Кушай, умница! На молочко не скупись.
Анна тревожно прислушивается. Вот зазвенели о дно подойника молочные струи. Лицо Анны прояснилось.
Входит Б у р м и н.
А н н а. Катерины-то не боишься — пришел?
Б у р м и н. Ушел я от нее. В совете живу.
А н н а. Уше-ел? Вот уж, верно, бес в ребро. Травишь бабу.
Б у р м и н. Сама себя травит. На ревность тратится — работу забросила. Ждан где?
А н н а. Где же ему быть? В совете, наверно. Да ты сам давно ли туда заглядывал?
Б у р м и н. Кроме совета колхоз взвалили. На двух стульях сижу. А мне и одного много.
А н н а. Так что?
Б у р м и н. Один Ждану хочу передать, совет.
А н н а. Ждану? Он стишками все еще балуется, а ты — совет. Ишь чего.
Б у р м и н. Стишки — не помеха. Лишь бы тут (показывает на голову) не свистало. Хлебом-то Зорьку кормите?
А н н а. Приучила: не покормишь — молоко отдает худо.
Б у р м и н. Балуешь коровенку.
А н н а. Больше-то кого баловать? Ждан большой… Федот, ты бы не ходил ко мне, а? Люди всякое могут подумать.
Б у р м и н. Уж зайти нельзя… уж дружка спросить не могу… Вот народ!.. Что пишет?
А н н а. Воюет. К страде воротиться хотел — не держит слово.
Б у р м и н. Вон он как навалился! А я тут с вами… Опять на переправах?
А н н а. После контузии в порученцах был… или в этих, как их, ну на посылках!
Б у р м и н. Ординарцем, что ли?
А н н а. Ага, ординарцем, потом отказался. Не по характеру, говорит. Теперь снова переправы налаживает.
Б у р м и н. От сыновей есть вести?
А н н а. Ребятки вместе, в одном танке вовсе. Командиром у них Латышев, бигилинский.
Б у р м и н. Ловко угадали… в одну колоду… четыре валета. Анна. Ага, ловко.
Подходит Е в с е й. Анна пятится от него.
Б у р м и н. Язык отсох? Говори.
Е в с е й. Похоронку Вассе вручил… криком зашлась.
А н н а. А мне… мне что выпало?
Е в с е й. Тебе… хе-хе-хе… Тебе ничего. Так что зря всполошилась. Одно письмишечко было — Ждан взял.
А н н а. Так чего ж душу-то мне, как дратву, сучишь? У, ворон!
Е в с е й. Любопытно, к примеру. (Уходит.)
Входит Ж д а н.
Ж д а н. Письмо, мам! От Кирюхи письмо!
А н н а. А Федя? Что с Федей?
Ж д а н. И он жив… вместе пишут.
А н н а. Дай сюда! Дай… сердце лопнет. (Читает.) «Здравствуйте, наши родные! Во первых строках моего…» Зачеркнуто… Ага, ясно! «…своего письма хотим сообщить, что живы-здоровы…» Живы! Живы!
Ж д а н. Вот видишь! А ты обмерла.
А н н а. Немцы-то не в чучела стреляют. Людская плоть уязвима. «… живы-здоровы. Чего и вам желаем. Служим по-прежнему вместе. Только уж на другом танке… Тот, первый, в бою потеряли. Бой трудный был, жаркий. Федька даже струхнул малость. Выскочил из машины, да так дернул — едва догнали». Опять зачеркнуто. Дальше-то Федина рука. «Врет он, мам! Врет, не струсил я. Бежал потому, что снаряды кончились. А к нам ихний танк подбирался. Пришлось остановить». Снова Кирилл… «Так что теперь на счету три немецких коробки. Один падает на Данькин пай. От тяти писем не получаем. Если что знаете о нем — пропишите. Все вроде. Если не считать, что по дому соскучились. Как там Стеша? С фронтовым приветом братья Калинкины».
В пригоне подойник загремел.
А н н а. Степанида, слышь-ко, иди сюда!
С т е ш а (появляясь). Я молоко пролила. Все до капельки.
А н н а. Читай, читай! Тут про тебя написано.
Стеша, приняв «треугольничек», уходит.
Ж д а н. Эх, судьбина! Братья там, а я бумаги в совете мараю.
А н н а (подозрительно). Снова в военкомате ошивался?
Ж д а н. У них одна отговорка: молод! Люди в шестнадцать лет полками командовали.
А н н а. Люди, люди! Те люди мне не пример.
Ж д а н. Несознательная ты, мам.
А н н а. Троих проводила — хватит! Кто может — пущай отдает больше.
Б у р м и н. Троих — это да, троих — это много! Я, правда, в газете читал, одна женщина пятерых на фронт отправила. И сама за них… вот, сама…
А н н а. Ты-то зачем сюда пожаловал? Знаю ведь, неспроста голову мне морочишь.
Б у р м и н. Устал я, Анна… от этой легкой жизни! Кругом стон стоит. Слезы кругом. И — попреки. Одни попреки! Колхоз — на мне, сельсовет — на мне. Что я, каменный, что ли? Что я, винтовку в руках держать не умею?
А н н а. Пореви — легче станет.
Б у р м и н. Заревел бы — слез нет. И выхода тоже нету.
