Г о л о с а. Но, Чернушенька! Но, ведерница!
— Трогай, Зоренька, трогай! Ты теперь за Воронка.
— Возьми коврижку, Семен Саввич. Как притомится — отрежь ломоток. Да не вздумай стегать — обидится. Она у меня с норовом.
— У меня и кнута нет, Аннушка. А хлеб запас загодя.
— Может, затянем проголосную? Все же хлеб везем, главное свое рукоделье.
— Слова не песенные с языка рвутся.
— Полно, Васса, полно, подруженька! Начинай, а мы подтянем.
В а с с а (запевает).
«Прилетела птичка вещая,
Она села на околенку
И запела громким голосом
Так, что сердце захолонуло.
Говорю я птичке-пташечке:
«Ты скажи, скажи, касаточка,
С доброй вестью иль с недоброю?»
Пташка крылышки расправила,
В стекло клюнула, ударила
И упала наземь камушком.
Сердце горькое почуяло —
С муженьком беда случилася:
Видно, пуля ему вражеска
Прострелила грудь его белую…»
Обоз удаляется. Бурмин выкручивает фонарь.
На улице.
К дому Калинкиных подходят Ж д а н и Т и м о ф е й. Тимофей задумчиво, на ходу шлифует искусно вырезанную палочку. Ждан тревожно-счастлив.
Ж д а н. Перестань дуться, Тимка! Ну подрались, эка важность. Сам первый затеял.
Т и м о ф е й. Всю родню взбулгачил: поднялись с топорами. Надо было с пулеметами.
Ж д а н. И пулеметы возьмем, где нужно. Баловство кончилось, Тима. Драка серьезная предстоит.
Т и м о ф е й. Это верно, кончилось. (Рассмеялся.) А ты молодец! До Ворошилова достучался. Это ж надо!
Ж д а н. Маме не проговорись. Узнает — будет мне на орехи.
Т и м о ф е й. В твои ли годы материнской лозы бояться?
Ж д а н. Не лозы боюсь, обиды. (Уходит.)
Входит Т о н я.
Т о н я. Ворота-то все еще не вымазаны. Что слово свое не держишь?
Т и м о ф е й. Поверила? Хмельной бахвалился. А во хмелю я резкий.
Т о н я. Ты и трезвый не пух.
Т и м о ф е й. Ругай, ругай — заслужил. Гнев остынет — скажи на прощанье словечко ласковое. Так скажи, без значения.
Т о н я. Призывают?
Т и м о ф е й (кивнув). Слово-то скажешь? Скажи, скажи! Во мне сразу сил прибавится.
Т о н я. Выдумщик ты! Ох какой выдумщик!
Т и м о ф е й. Голосок как есть жавороночий! Может, еще на словечко потратишься?
Т о н я. Выдумщик, право.
Т и м о ф е й. Пускай! Тебя-то я не выдумывал: живешь на свете совсем не моя, а все равно — живи, Антоша. Живи подольше.
Т о н я. И ты живым возвращайся, Тима.
Т и м о ф е й. Вернусь, вернусь. Я перед дедом твоим виноватый. Нагрубил, трость сломал. Знаешь, из-за кого злюсь на всю вашу породу… Ну что ж, у Стеши своя судьба. Может статься, счастливая. Пусть, пусть, порадуюсь. А деду палочку эту передай. Сам для него вырезал.
Т о н я. Ты славный, Тима. Ты очень славный. (Уходит.)
Во дворе Т о н я, Ж д а н.
Т о н я. Опередил ты меня.
Ж д а н. Тсс! Мама.
Входит А н н а.
А н н а. Секретничаете?
Ж д а н. Ссоримся. Я сказку про войну написал. Антонина про любовь стихов требует.
А н н а. Войной и без сказок сыты. Вон она, на полстраны громыхает. А любви мало. В крови тонет любовь. Степанида где?
Ж д а н. Приданое шьет… племяннику. А может, племяннице. Мам, ты поласковей со Стешей-то, а?
А н н а. Опять учишь.
Т о н я. Ба-атюшки! У меня же коровы не доены!
А н н а. Подоила. И стойла прибрала. Все спешишь куда-то. Куда спешишь?
Т о н я. Кино про войну показывали. Думала, наших увижу.
А н н а. Не видала?
Т о н я. Один кавалерист ну прямо вылитый Федя!
Ж д а н. Обозналась. Федя в танковых служит.
А н н а. Кино-то будут еще крутить? Мне тоже не терпится поглядеть.
Т о н я. В Бигилу увезли.
А н н а. Час выкрою — сходим. Стихи-то читай. Давно не читывал.
Ж д а н.
«Вот, оставив густое поле,
На котором взошла пшеница,
Мать оставив в слезах горючих,
В бой ушли с отцом сыновья…»
А н н а (тревожась). Помолчи-ка! Помолчи! Ушли, значит?.. А сколько их было?
Ж д а н. Во всякой сказке три сына…
А н н а. В глаза мне гляди! Гляди прямо! (Сама же первой отвела взгляд, боясь прочитать всю правду.) Дите ведь ты, Даня! Совсем дите!
Ж д а н. Я дочитаю, мама, ладно?
Анна закрыла лицо ладонями. От войны закрылась. А война лезет во все щели.
«Мать осталась. Осталось поле,
Мирно всходами зеленея,
Шелковистые ясные всходы,
Словно волосы сыновей…»
А н н а. Жесток ты, сын! Жесток, бессердечен!
Ж д а н. Мама, мамочка! Родная моя!
А н н а. Ты же маленький у меня, Даня. Ты же крохотка…
За воротами Т и м о ф е й с о т ц о м.
Е в с е й. Уходишь, значит? Один сын у отца, и того отнимают. Вот она, власть-то!
Т и м о ф е й. Своей волей иду. Силком не тащили.
Е в с е й. Пуля — не пчелка. А ты, слышь, в каптеры просись. Либо в лазарет санитаром. Там запах спертый, зато безопасно.
Т и м о ф е й. Нет, батя, нет. Это не по мне.
Е в с е й. Тогда вот что… тогда руку выставь — хоть одна пуля да клюнет в ладошку.
Т и м о ф е й. Я человеком родился! Человеком, а не гадом ползучим. И если выпадет — помру человеком.
Е в с е й. Чего вызверился? Волк о своей шкуре печется.
Т и м о ф е й. Не всяк… Погляди вокруг и увидишь: не всяк! Вон хоть Калинкиных возьми… Всей семьей ушли…
Е в с е й. Семьи-то убыло… Похоронку несу.
Т и м о ф е й. Похоронка? На кого?
Е в с е й. На самого… на Демида.
Т и м о ф е й. Стало быть, Ждан-то отцу на смену! Ты понял? Демид погиб, а на смену ему Данька. Вот это люди. (Уходит.)
Е в с е й. Ну беги, беги! Подставляй лоб пулям! Черви изгложут. (Плачет.)
Входит К а т е р и н а.
К а т е р и н а. Эк тебя разрывает! И реветь-то по-человечески не научился. Что стряслось?
Е в с е й. Тебе что до меня, до проклятого? Всем вам — что? Живу — соринкой в глазу… вместо доброго слова — насмешки. Вместо пожатья руки — тумак… А еще люди! Какие вы люди?
К а т е р и н а. Не разоряйся! Рассусоливать с тобой некогда. Корова Анны в яр свалилась. Дорежешь?
Е в с е й. А что Семен? Он разве не в силах?
К а т е р и н а. Ушибся он… едва откачали.
Е в с е й. Ага, ушибся! Пущай не лезет. Пойду за ножиком. А ты что… ты знай: даром резать не стану.
К а т е р и н а (швыряет ему в лицо деньги). Нна тебе! Нна! Подавись, гнида, у людей горя не продохнуть, а он о деньгах… (Уходит.)
Е в с е й (собирая измятые рубли). И эта туда же: о деньгах… Я разве о деньгах? Эх вы!
Появился Б у р м и н.
Б у р м и н. Что это ты над рублями ворожишь?
Е в с е й (подняв к нему заплаканное лицо). Думаю, вдруг они волшебные? Вдруг покой принесут?
Б у р м и н. Ну и как, не приносят?
Е в с е й. Где там! Обыкновенные рублики, бабой брошенные.
Б у р м и н. Измятый весь… ревел вроде? Вот смеху!
Е в с е й. Смеху — да, смеху много. Не смешно ли: сына единственного на фронт провожаю. До слез смешно!
Б у р м и н. Одобряю. Сын у тебя правильный парень. Очень даже правильный!
Е в с е й. Смерть-то как раз правильных и находит. Вон Демида и то настигла.
Б у р м и н. Чего буровишь? Демида… От Демида на днях письмо получили…
Е в с е й. То он писал. Теперь про него пишут. Вот: «смертью храбрых»… и так и дальше. Одиннадцать храбрых головы свои положили. Он двенадцатый.
Б у р м и н (взяв похоронку). Двенадцатый… Друг ведь мой задушевный! Сколь помню себя, все с ним… И голодали вместе и землю больную отхаживали… Даже девку одну любили… Двенадцатый… Дёма, корешок мой верный!
Е в с е й. Давай похоронку-то! Вручу, кому полагается.
Б у р м и н. Я сам вручу… Иди, я сам… Это я должен.
Е в с е й (уходя, бормочет). Корова ногу… хозяин пал… Счастливых-то нет на земле… Иль есть? Кто знает? Корова сломала… хозяин пал…
Во дворе Калинкиных.
С т е ш а, А н н а, Т о н я, Ж д а н. Входит Т и м о ф е й.
Ж д а н. Благослови, мама. И не сердись на меня.
А н н а. Бог благословит.
Т о н я. Дожились… К поезду не на чем отправить. Четыре лошади, и те в разгоне.
Т и м о ф е й. Пешком дотопаем.
