Ж д а н. Не казнись, дядя Федот. Лучше приляг на часок, и пусть тебе мир приснится, без слез, без похоронок, покой, который мы все потеряли.
Б у р м и н. Хорошо про покой говоришь, задушевно! Без слез, значит, без похоронок… Хорошо! Только хлеб-то наяву сдавать надо. И везти наяву. А на чем везти? Лошадей нет… всего четыре клячонки.
Ж д а н. Бигилинские на коровах возят.
А н н а. Вон куда вывел! Издалека вел, кругами. А вывел прямо. Нет, золотко, коровушки не проси. Лучше сама запрягусь в оглобли, чем над Зорькой измываться позволю.
Ж д а н. Уступи, мам. Я тебя очень прошу, уступи. Прости, курицу яйца не учат, но ведь нужно. Нужно!
А н н а. Сами впрягайтесь. Меня впрягайте. Зорьку не трогать.
Б у р м и н. Что ж, не неволю. Твоя доля и без того велика.
Входят д е д С е м е н и Т о н я.
Т о н я. Ну, хоть вы ему скажите! Зерно на себе везти собрался. Тоже мне, тягло!
С е м е н С а в в и ч. Защитничкам-то надо чем-то питаться. А хлеб на току лежит. Вот-вот прорастать начнет.
Т о н я. Близкий путь! Туда и обратно шестьдесят километров. Свалишься посреди дороги.
С е м е н С а в в и ч. Ёкмарьёк, в солдатах больше того хаживал. Ноги, поди, не забыли про стародавние марши.
Т о н я. Зато сам забыл, сколько лет на земле прожил. Тетя Нюра, ну что мне с этим стариком делать?
А н н а. Видно, уж ничего не поделаешь. Отпусти. (Старику.) Если Зорьку доверю — справишься?
С е м е н С а в в и ч. Я, да не справлюсь? В казахских степях таких рысаков объезжал… Тут — корова. Посовестилась бы смеяться над стариком.
А н н а. «Корова», «корова»! С коровой-то больше еще возни. А разозлишься да ударишь, так я…
С е м е н С а в в и ч. Что я, изверг какой, Аннушка? Что я, лихоимец? Я животную с малых лет уважаю.
А н н а. Ну и ладно. Езжай… езжай.
Б у р м и н. Выручила ты меня, Анна! Даже не знаешь, как выручила.
Ж д а н. Мама у меня такая!
А н н а. Какая?
Ж д а н. Ну… замечательная.
А н н а. Часом раньше кто несознательной обозвал?
Ж д а н. Ошибся. С кем не бывает.
А н н а. Я бы не ошиблась в тебе. Я бы ни в одном из вас не ошиблась. (Уводит старика.)
Во двор боязливо заглядывает К а т е р и н а.
Т о н я. Дядя Федот, на горизонте разведка противника. Прими меры.
Б у р м и н, погрозив девушке, выходит к жене.
(Ждану.) Что, не выходит? Бракуют мальчика?
Ж д а н. Там такие чинуши — ничем их не проймешь.
Т о н я. А я добилась. В снайперскую школу обещали направить.
Ж д а н. Тебя в снайперскую?! Куда они смотрят? Чем смотрят? Я тридцать девять из сорока выбиваю. И бегаю всех быстрей.
Т о н я. Это я настораживает: побежишь — враг не догонит. Ну, ну, не хмурься! Шучу. Судя по сводкам, и ты досыта настреляешься.
За воротами.
Б у р м и н. Все шпионишь? Все подглядываешь? Вот уж верно — разведка.
К а т е р и н а. Вассе похоронку вручили. Уже шестую по счету.
Б у р м и н. Знаю. Был у нее.
К а т е р и н а. В беспамятство впала. Доктора вызывали.
Б у р м и н. У доктора живой воды нет.
К а т е р и н а. Плохо, что нет.
Б у р м и н. Тебе-то о чем сокрушаться? Сама по себе живешь, вольная, как ветер в поле.
К а т е р и н а. Ведь и тебя могли так же… И я бы убивалась.
Б у р м и н. Да ну? Вот не догадывался.
К а т е р и н а. Муж ведь ты мне. Мой, кровный.
Б у р м и н. В том смысле, что кровь портишь? И людей смешишь… Если в этом смысле, то верно.
К а т е р и н а. Воротись домой, Федот. Постыло мне без тебя.
Б у р м и н. И опять стану посмешищем?
К а т е р и н а. Что ты, Федотушка, что ты! У меня будто пелена с глаз спала. Горе вокруг, а я дурью маюсь.
Б у р м и н. Не майся. Берись за ум. Давно пора.
К а т е р и н а. Возьмусь. Ты только воротись.
Б у р м и н. На работу когда выйдешь?
К а т е р и н а. Да хоть сейчас. В любую минуту.
Б у р м и н. Тогда вот что, запрягай корову — поедешь с обозом. И не чуди, если со мной жить хочешь. (Уходит.)
Входит С т е ш а.
К а т е р и н а. Как живется тебе, сестра?
С т е ш а. Живем… хлеб жуем.
К а т е р и н а. Ну, живите… Кирилл-то пишет?
С т е ш а. Конечно. Я ведь жена ему. Жена, а не бросовуха.
К а т е р и н а. Вон как все обернулось. А я в жизнь вашу вклинивалась.
С т е ш а. Ой! (Схватилась за живот.)
К а т е р и н а. Больно? По времени рано еще.
С т е ш а. Сердится. На волю хочет.
К а т е р и н а. Ты зови меня, если что. Сестры же мы. Мы ведь родные.
С т е ш а. Спасибо, Катя. Я как-нибудь к тебе загляну.
К а т е р и н а. Заглядывай. Нам чужаться не след. (Уходит.)
С т е ш а входит в дом.
Во дворе продолжают разговор Ж д а н и Т о н я.
Т о н я. Стихи-то не перестал писать?
Ж д а н. Балуюсь.
Т о н я. Что-нибудь новенькое прочти. Что я не слыхала.
Ж д а н. Вот вчера выпеклось. Горяченькое еще…
«Когда ты полон тишины,
Душа твоя излиться хочет —
Вдруг плюнут в душу без вины,
Порвут ее, как лоскут, в клочья
И — топчут. Стон души все глуше.
Лежит, распятая на камне.
Взгляните: это чьи-то души
Хрустят у вас под каблуками».
Т о н я. Все намекаешь, намекаешь… Лучше о братьях пиши. Они там… они… (Неожиданно разревелась.)
Ж д а н. Тонь, ты чего, Тоня? Разве я виноват? Такие стихи выпеклись. Ну забудь, забудь!
Т о н я (уткнувшись в его плечо). Неспокойно мне, Ждан! Все мнится, будто Федя убит. Вчера снилось — между бровей у него ручеек тек красный…
Ж д а н. Молчи! Слышишь ты! Молчи, не каркай!
Т о н я. Молчу, Данечка. Я молчу, не сердись.
Входит Т и м о ф е й. Он под хмельком.
Т и м о ф е й. Ловко устроились. А я хоть пропади.
Ж д а н. Тебе что, девчат мало?
Т и м о ф е й. Мне одна была нужна. И ту Кирька украл. Эту я у тебя отобью.
Ж д а н. Отбивал тут один… Теперь сморкаться нечем.
Т и м о ф е й. Все забрали себе… всех. А что для меня?
Ж д а н. Что осталось.
Т и м о ф е й. Я тоже все хочу. Все мое. Раз мое — возьму. Силой!
Ж д а н. Попробуй.
Т и м о ф е й. Грозишь? Ты мне грозишь, моль бумажная? (Небрежно ударил Ждана.)
Тот ударил ответно. Но тут же свалился от ядреного тумака.
Т о н я. Тимка! Прекрати! Прекрати сейчас же! (Повисла на руке Тимофея.)
Появляется д е д С е м е н.
С е м е н С а в в и ч. Ты что, поганец, драться сюда пришел? (Замахивается тросточкой.)
Тимофей перехватывает трость, ломает через колено.
Т о н я. На старика? Ты — на старика? (Схватывает топор.) Сгинь с глаз, слышишь? Сгинь, пока башку не оттяпала.
Т и м о ф е й (трезвея). Я уйду, я, конечно, уйду. Но попомни: будут у кого-то окна биты, ворота смолены. (Уходит.)
Окровавленный Ждан бросается следом, его удерживает Тоня.
С е м е н С а в в и ч (потрясенный неслыханным глумлением над собой). Где ты, силушка моя? О-ох! (Подбирает обломки тросточки.)
В амбаре.
Сумрак колхозного склада, освещенного «летучей мышью». Ж е н щ и н ы нагружают в мешки зерно. С е м е н С а в в и ч выносит. Через дверь видна задняя ось повозки.
Г о л о с а. Плица-то к ночи потяжелела.
— Насыпай. Осталось всего ничего.
— А старик — груздь! Не присел даже.
— Износился, чего там! Вот раньше, помню, сосну в тринадцать аршин свалит и пытает своего меринка: «Ну, Чалко, справишься, ежели этот комелек взвалю?»
Женщины невесело пересмеиваются.
С е м е н С а в в и ч. Устарались, ягодки? Передохните! Нам тридцать верст по ночи колыхать.
А н н а. Тебе-то в жмурки играть, что ли? Сядь, дух переведи. Небось поджилки трясутся?
С е м е н С а в в и ч. Есть маленько. Бывало же: по два куля на плечи да куль под мышки возьмешь — и прешь, только ребра поскрипывают. Ныне кость оскудела. (Выносит последний мешок.)
Б у р м и н (с улицы). Что, нагрузились, обознички?
Женщины встают и медленно-медленно бредут к упряжкам. Бурмин заглядывает в амбар. За воротами — скрип тележных колес.
