Т и м о ф е й. Успеем наговориться! Как-никак жить выпало. (Уходит.)
Ж д а н. Жить — да! Верно, жить. (Прилег.) А братья — там. И отец тоже.
А н н а (тревожась). Что мне сделать, сынок? Скажи, что сделать? Ни перед чем не остановлюсь!
Ж д а н. Испугалась-то как! Никогда никого не боялась. Я выкарабкаюсь, мама. Не бойся. А теперь усну… ненадолго.
Там же. Но в красном полусвете все кажется нереальным. Все зыбко, все текуче. Посреди этого красного мира Ж д а н смотрится неуместным белым пятном. Над ним склонился отец. Он разнится с прежним Д е м и д о м лишь сединой да наградами.
Д е м и д. Рядовой Калинкин! Выйти из строя!
Ж д а н. Я вышел, тятя. По чистой вышел. (Спохватился.) Постой! Ты же это… тебя же нет!
Д е м и д. Пока есть ты, и я есть. А ты будешь, будешь! На-ка, получи свою награду за то, что будешь. Это нелегко — быть. (Отстегивает орден, передает Ждану… Но как возьмешь его культями?..) Баню вон, жаль, не достроили.
Ж д а н. После войны достроим.
Д е м и д. Я слыхал это… не помню от кого… (Исчезает.)
Ж д а н. Все повторяется, тятя. Все повторяется.
Появляется п а р е н ь. Очень похож на Федора.
П а р е н ь. Дядя Ждан! Орден-то подыми! Его на груди носят.
Ж д а н. Ты кто? Узнать не могу…
П а р е н ь. Петр я. Петр Калинкин, племянник твой.
Ж д а н. У меня не было племянников.
П а р е н ь. Ты вспомни: я должен был родиться от Антонины и Федора. Но не родился.
Ж д а н. Что ж, родись, вырасти и стань лучше меня.
П а р е н ь. Я бы хотел, но как? Ты не знаешь, где моя мамка? (Исчезает.)
Появляется д е в у ш к а, очень похожая на Стешу. Она под руку с п а р н е м, похожим на Тимофея.
Д е в у ш к а. Папка! Папка! Почему ты не старишься?
Ж д а н. В девятнадцать какая старость?
Д е в у ш к а. Это мне девятнадцать. Тебе — тридцать восемь. Нет, ты все-таки старый. Даже не помнишь, что у твоей дочери завтра свадьба. Придешь на свадьбу?
Ж д а н. Какая дочь? Какая свадьба? Я не был женат.
Д е в у ш к а. Ты эгоист, папка! Ты должен был жениться.
Они расходятся с парнем, но руки их тянутся друг к другу.
Из-за тебя не будет свадьбы… Из-за тебя!
От резкого движения д е д а С е м е н а упало распятие. Ждан проснулся. А н н а все это время хлопотала у печки.
А н н а. Проснулся? А я оладушек напекла.
Ж д а н. Мука со всей деревни собранная.
А н н а. Не просила. Люди сами несут.
Ж д а н. Сколько хлопот из-за одного получеловека.
А н н а. Не слышу. Говори громче.
Ж д а н. Я говорю, возни со мной много.
А н н а. Мне эта возня в радость. Отбери ее — пусто станет. Так пусто, хоть ложись да помирай.
Ж д а н.
«Сорок дней, сорок ночей
Мать над ним не смыкала очей…»
Мама, тебе дома-то не наскучило? Совсем на ферму не ходишь.
А н н а. Я ведь не самовольно. Начальство дозволило. Да и Стеша за двоих вполне справляется.
Ж д а н. Хорошая она. И Тимка хороший.
А н н а (подозрительно). При чем здесь Тимка?
Ж д а н. Друг он мне. Понимаешь? Верный друг.
А н н а. У тебя их, друзей-то, хоть пруд пруди. Вон еще один пылит.
Прибегает П р о н ь к а. В руках у него клетка с птицей.
П р о н ь к а. Это тебе. Для потехи.
Ж д а н. Жула-ан! Да какой вальяжный!
А н н а (деду). С богом-то скоро наговоришься?
С е м е н С а в в и ч. У нас с ним свои счеты. Давние. Пускай ответит: зачем на подведомственной ему земле такое творится?
А н н а. Об этом надо людей спрашивать. Я на ферму… коров попроведаю. Ждана покормишь?
С е м е н С а в в и ч. Ступай, ступай. Сколь дней сидишь в четырех стенах.
Ж д а н (любуясь птахой). Родилось же такое чудо! Глядеть не устанешь.
С е м е н С а в в и ч (скрывая душевную муку). Уж чудо так чудо. Всем чудесам чудо! Крылышки резвые, кафтанчик цветастый! Только что не поет в неволе.
П р о н ь к а. Ничего, обвыкнется. Это он поначалу привередничает. (Подкармливает птицу.)
С е м е н С а в в и ч. Что за создание — человек? Сам голодает — жулана кормит зернышками.
Ж д а н. И человек же, не моргнув, убивает себе подобных.
П р о н ь к а. Я на бойне бывал — жуть! Быки ревут, кишки разбросаны, кровищи! У-ух!
Ж д а н. Я тоже бывал… на человеческой бойне. Картина куда страшнее.
С е м е н С а в в и ч. Не распевается, хоть убей.
Ж д а н. В клетке-то кому петь охота?
С е м е н С а в в и ч. Иные и в клетках поют. Так поют, что заслушаешься. Сам видел.
Ж д а н. Те не нашего склада.
С е м е н С а в в и ч. Сыграй, Проня! Может, под музыку запоет пленник-то наш?
Пронька взял гармонь, наигрывает.
С е м е н С а в в и ч (поет старческим дребезжащим баском).
«Далеко в стране Иркутской…»
Пронька и Ждан подпевают ему.
Ж д а н. Проня, гармонь тебе нравится?
П р о н ь к а. Гармонь что надо.
Ж д а н. Можешь взять. Дарю.
П р о н ь к а. Не передумаешь?
Ж д а н. Дело решенное. Только не уноси, пока я… слушаю. Жулана выпусти. Не люблю птиц в клетках. В них что-то рабье появляется, как и в людях…
П р о н ь к а. Я его мигом… пускай летит! (Уносит клетку и возвращается.)
Ж д а н (глядя в окно). Тополь голый… один листок уцелел… один-единственный!
С е м е н С а в в и ч. Один — стало быть, уже не голый. Так и земля — никого нет, а человек пришел, обжил землю.
Ж д а н. Кто обживает, кто обжитое уничтожает… Вот и пойми их, людей-то.
С е м е н С а в в и ч. Который уничтожает, тот нелюдь вовсе, вредитель форменный. Фашист, одним словом.
Ж д а н. Ненавижу их, дед! Ненавижу смертельно!
С е м е н С а в в и ч. Озлел! А какой ясный был парнишечка!
Ж д а н. Мне бы выздороветь — зубами им глотки грыз бы!
С е м е н С а в в и ч. Не ярись, сынок, тебе вредно! (Становится в угол перед распятием.)
Ж д а н. Что примолк, Проня?
П р о н ь к а. Папку вспомнил.
Ж д а н. Вернется твой папка.
П р о н ь к а. А как же! Обязательно вернется.
Ж д а н. Есть просьба к тебе.
П р о н ь к а. Да хоть сто. Я за гармонь по гроб жизни в долгу.
Ж д а н. Сыграй мне, Проня, «Войну священную»… нет, не сейчас. После.
П р о н ь к а. Когда после-то?
Ж д а н. Сам догадаешься. А пока стих запиши. А то забуду. (Диктует.)
«Сорок дней, сорок ночей
Он жить продолжал, удивляя врачей.
Сорок дней, сорок ночей
Мать над ним не смыкала очей.
А когда в последние сутки
Она прилегла на минутку,
Чтобы не разбудить ее,
Остановил он сердце свое»[1].
П р о н ь к а. Складный стих! И такой… щиплет!
Ждан. А главное — бьет в точку.
Входят Е в с е й и Т и м о ф е й.
Е в с е й (подает Ждану пирог). Тебе, солдатик. Гурьевна испекла.
Ж д а н. К чему тратился? Меня и так вся деревня снабжает.
Е в с е й. Мой хлеб тоже не поганый. Он на земле рос. А ты воевал за эту землю.
Ж д а н. Воевал, да недовоевал.
Е в с е й (косясь на Семена Саввича, который молится в углу). Многие недовоевали. (Проходит в угол.)
Семен Саввич, выслушав его, с нечеловеческой силой смял медное распятие.
Ж д а н. Что он? О чем они шепчутся?
Т и м о ф е й. Антоша без вести пропала.
С е м е н С а в в и ч (швырнул крест под ноги, топчет). Не верю тебе! В тебя не верю! Ты — слово! Ты — ложь придуманная! (Ослабнув, стонет.) Тоша, внученька!
Е в с е й. Твое горе, Семен, — мое горе! Давай пополам разделим.
Ж д а н. Серо! Солнце-то где же?
Т и м о ф е й. Метет. Вот стихнет буран, и солнце проклюнется.
Ж д а н. Не дожить, наверное. В буран уйду.
Т и м о ф е й. Мысли у тебя, прямо скажем, не героические.
Ж д а н. Эх, Тима! Хватит о героизме. Как там наши?
Т и м о ф е й. Паулюса зажали.
Ж д а н. Ну все-таки сдвиг. Тима, женись на Стеше! Слышь!
Т и м о ф е й. Рывочки у тебя! Побегу в контору. Ждут. Думал ли до войны, что председателем стану?
Ж д а н. И я о многом не думал. Теперь додумываю… пока есть время.
Т и м о ф е й. Не дури! Стой до последнего!
