поднимается на локтях и первое, что видит – две лихорадочно вскочившие голые фигуры.
Все, как он и думал.
Но в следующую секунду его мир начинает медленно, но верно рассыпаться на мелкие осколки. Уже дважды за второй день.
Голый парень – это не какой-то незнакомый кретин, который сейчас голым побежит через кучи улиц домой.
Это Нейт.
Нейт Райтсон.
Его дочь, его Нара – трахается с Райтсоном.
Та, которая, как Питер полагал, единственная осталась прикрывать его тыл – на деле же все это время подавала те самые патроны врагам, которыми они в него стреляли.
У него никогда не была союзников.
Он всегда был в кругу предателей.
Всегда совершенно один.
И умрет один.
Но тут Питер, с трудом поднявшись с выбитой двери, яростно сверкает глазами. Его кулаки сжимаются до побеления костяшек.
Его пьяный рассудок начинает медленно застилать пелена безумия. И чем дольше он смотрит на этих голых ублюдков – тем скорее разрастается его неудержимая ярость, копившаяся на этого мальчишку с самого вчерашнего вечера, когда Питер обрел смертный приговор именно из-за его стукачества.
Ну уж нет.
Он всегда был один.
Родители в школе контролировали каждый его шаг, потому он не мог научиться общаться с девчонками. Из-за чего потом девушки в вузе ему не давали. После друзья отвернулись, едва его интересы сместились с баров на подкинутую ему дочь. Потом собственная жена использовала его, как маскарадного клоуна.
Чертов пасынок обрек его на смерть.
А теперь выясняется, что этот ублюдок еще и забрал последнее, что было у Питера. Его последнюю союзницу.
Его дочь.
Да, он всегда был один.
Его предавали все и всегда.
Но умрет он точно не в одиночестве.
Мама, на удивление, реагирует даже быстрее меня. Не тратя времени на то, чтобы вытереть масляные руки хотя бы о сарафан – она кидается в коридорчик. Прямо туда, откуда доносятся животные крики.
Я же хватаю мясницкий нож со стола. Тот самый, с который вокруг птицы орудовала мама, пока не отложила его и не начала откровенничать со мной.
Я не знаю зачем.
Возможно, он и не понадобится. Возможно, Нейт просто не рассчитал скорость и врубился коленом в угол, когда выходил из туалета. Возможно, задел еще и мимо проходящую Нару, и Питера.. поэтому они орут все вместе.
Но что-то мне подсказывает – что там происходит что-то более жуткое.
В тот самый момент, когда я с ножом вылетаю в коридор – мама кидается на Питера.
Мама, которая всегда была смиренна пред ним и максимум могла кричать со стороны – опрометью кидается на него, визжа на ходу:
– НЕ СМЕЙ ЕГО ТРОГАТЬ! Убери руки!!
В какой-то момент я даже решаю, что наш разговор пробудил в маме какой-то давно заснувший (года эдак три назад) материнский инстинкт.
Но потом вижу всех остальных.
Мой младший брат – почему-то совершенно голый – валяется на полу. Его голова вся в крови – как и угол двери, в которую она упирается. Он либо упал на нее, либо кто-то его в нее кинул.
Рядом стоит отчим и со всей дури пинает его ногами, куда придется. Нара – тоже голая – яростно хватает его за руки, пытаясь остановить, но тщетно.
А в следующее мгновение, наконец, мамины (еще сохранившиеся и не обгрызенные на восьми пальцах) ногти вонзаются в спину Питера. Нара, увидев это, начинает с еще большим остервенением кидаться на отца.
В какой-то момент мне кажется, что сейчас тот, пьяный, просто упадет на пол и этот кошмар, чем бы он ни был, закончится.
Но Питеру хватает одного направленного удара кулаком, чтобы мама отлетела к стене. Тут же, судорожно пытаясь подняться, она вновь вопит:
– Убери от него руки!
– ОН ТРАХАЕТ МОЮ ДОЧЬ! – орет Питер, продолжая остервенело пинать Нейта, отмахнувшись от Нары с еще большей легкостью, чем от мамы – он забрал последнее, что у меня было! Он забрал мою жизнь, потом ее! Этот ублюдок забрал у меня ВСЁ! Теперь моя очередь забирать!
Очередной пинок сворачивает тело Нейта под каким-то неестественным углом:
– И я заберу его с собой! Прямиком к дьяволу на колени!
Замахнувшись ножом, я бегу на него, но не успеваю и по касательной задеть лезвием его руку, как он хватает меня за горло и, точно какой-то халк, поднимает в воздухе.
Кислорода начинает не хватать.
Судорожно дергаю ногами, вцепившись в его руку.
Я знала, что в раскаченном теле Питера таится огромная сила, но не подозревала, что он может использовать ее, будучи в хламину.
Он что-то говорит. Он орет мне что-то, но я не могу разобрать.
Его лицо начинает распадаться на тысячу маленьких черных точек и, когда кажется, что они сейчас соединяться в одну большую черноту – он отшвыривает меня.
Моя голова взрывается изнутри.
Видимо, я ударилась обо что-то головой.
Пытаюсь открыть глаза, но не могу.
Слышу крики.
Слышу ор Питера:
– Тебе ведь надоело это терпеть щенок, да? А трахать мою дочь тебе не надоело?!!
Наконец, веки с трудом поддаются.
Я вижу все снизу вверх – и лишь Нейта, валяющегося на полу, вижу на одном уровне с собой.
– Я убью тебя, ублюдок! Я заберу тебя с собой так же, как ты собирался забрать с собой все моё!!
Вот мама подбирает нож, который я уронила, когда Питер схватил меня за горло и поднял на землей.
Я не увидела, как она встала.
Видимо, это было как раз, когда я погрузилась во тьму.
Вот она кидается на него, всаживает с криком нож в плечо..
А в следующую секунду он с яростью швыряет ее в сторону, словно какую-то легкую игрушку.
Я жду, что он начнет истекать кровью.
Но вместо этого Питер с криком начинает вытаскивать за рукоять нож из своего плеча.
Ну конечно.
Сколько я слышала историй, что пьяный, упав с огромной высоты, оставался без единой сломанной косточки, когда трезвые сразу же умирали.
Сколько слышала, что пьяные наименее уязвимы.
Я не верила в это.
Никогда.
Но сейчас я вижу Питера, что почти вытащил нож из своего плеча без всяких обезболивающих и сторонней помощи, а ведь это должно быть дико больно!
Теперь я верю.
А еще я верю, что он действительно собирается убить моего младшего брата.
Мои конечности, наконец-то, начинает меня слушаться. Я быстро сгибаю ноги в коленях, опираюсь руками о стену, пытаюсь встать.. Я слышу крик Нары, но не могу
