году и она достаточно прочно висела на новеньких петлях.
Увидев меня, он тут же падает на колени, оказавшись на одном уровне со мной.
– Черт, солнышко – пытается убрать мои ладони от лица – принцесса, ты как, ты..
– Они мертвы.. – только и могу сказать я, после чего прижимаюсь к его груди, обвив руками талию, и вновь начинаю рыдать.
Папа, опешив, какое-то время ничего не делает, после чего осторожно обнимает меня и прижимает к себе в ответ. Ничего больше не говоря, не уточняя и не спрашивая, он просто меня покачивает, стараясь успокоить.
Я не знаю, сколько прошло времени.
Я с трудом помню минувшие события.
Не знаю, садилось ли солнце и вставало ли оно вновь.
Может, не прошло и минуты.
Но я вновь открываю глаза и с трудом поднимаюсь в кровати.
Наконец-то я в своей кровати. Не в кровати, которая стала моей, когда мама вышла замуж за Питера. А в кровати, которую поставили в мою комнату, когда мне исполнилось десять. Большую, классную.
Ею заменили то детское королевское ложе, в котором я спала ранее.
Которое, в свое очередь, когда-то давно заменило колыбельку, в которую меня клали спать, едва я родилась.
Свесив ноги с кровати, я заторможено оглядываюсь вокруг.
Я в своей комнате, на своей кровати. На столе стоит давно забытый ночник, который в глубоком детстве, наравне с отцом, спасал меня от злых ведьм и колдуний. На кровати в ногах лежит мой любимый огромный плед, который я одно время таскала с собой по всему дому, безумно обожая.
Папа берет этот самый плед, садится рядом и, бережно накинув его мне на плечи, привлекает меня к себе. Крепко сжимает в своих объятиях, уткнувшись лицом в мои волосы.
Я продолжаю оглядывать комнату.
И чем дольше я это делаю, тем сильнее мне кажется, что все это нереально. Я в каком-то глубоком сне.
Потому что это слишком неправдоподобно для реальности.
Вокруг все слишком родное.
Оно все из далекого детства. Но притом такое знакомое, словно я никуда и не уходила.
Кажется, я даже чувствую запах маминых духов, которыми она неизменно брызгалась. Тонкий аромат розы с корицей.
Вот слышу ее мягкие шаги. Гляжу на дверь – в небольшую щелку под дверью. Вижу проскользнувшую тень от маминых ног. Это она прошла мимо закрытой двери моей комнаты куда-то дальше. Наверное, на первый этаж.
Или это просто игра воображения?
Через открытое окно доносится ритмичный стук. Во дворе тренируется с мячом Нейт.
Однажды он обязательно станет капитаном баскетбольной команды.
Я вжимаюсь в папину грудь и рыдаю.
Он прижимает меня к себе еще крепче и укачивает, словно мне вновь пять лет, и я увидела человека-в-варенье:
– Ш-ш-ш. Все нормально, солнышко, я рядом. Не произошло ничего ужасного.
Стейси, завалившись на диван и от возбуждения высунув язык, активно поддакивает подруге, очень сильно напоминая свою мать, Сильвию Потеро, которая сейчас в такой же позе тоже разговаривает по телефону на ту же самую тему.
– ..да! Да, я тоже это слышала – переворачивается с живота на спину, плотно прижимая мобильник к уху – да конечно знаю! Уже все знают, что это был поджог.
На самом деле, Стейси просто пытается слегка принизить значимость подруги. На деле – если бы не Иззи, чей отец работает копом и чей патруль первым прибыл на место трагедии – Стейси бы еще не скоро узнала, что причиной пожара стал именно поджог.
Большинство в городе (у кого не хватает знакомых в участке или большого радиуса в окружности ушей) все еще судачат о не выключенном чайнике, плите или неисправности проводки.
На деле – как сказал коп дочери, а та передала Стейси – это было не самопроизвольное возгорание.
Поджог.
Кто-то поджог дом, который в итоге сгорел почти дотла.
Как и семь останков.
Стейси опять переворачивается со спины на живот, начав свободной рукой теребить подушку от волнения:
– ..не знаю.. да не неси бред! – фыркает – вряд ли кто-то из них, иначе бы как тогда они все сгорели? Может, кто-то из завистников их отца? – закусывает губу – да сама подумай! Он же вроде крупным бизнесменом был.. Серьезно? – тут Стейси уже не в силах скрыть удивление, и резко подрывается с кровати – почему ты раньше не сказала?!
Слушает ответ, после чего бормочет:
– И что? Правда?.. – встает с кровати и начинает нарезать круги по комнате – ахринеть..
– Да – слышит Стейси из трубки не менее возбужденный голос своей подруги – папа говорит трупы сгорели настолько, что они даже не сразу разобрались в количестве. Ну в итоге смогли. Шестеро взрослых и пару маленьких костей. Папа говорит – наверное, это единственное, что осталось от младенца.
– Шестеро взрослых – повторяет Стейси.
– Да, видимо их отец был в гостях. Не знаю, что там произошло, но знаешь что папе показалось странным?
Стейси задерживает дыхание.
Если она сейчас узнает что-то, что пока не знает ее мать, то на целый вечер станет центром их дома. Сильвия позволит ей взять любые лакомства, какие та захочет, и будет жадно слушать все, что Стейси ей расскажет.
– Что?
– Что шесть взрослых трупов – ну, точнее то что от них осталось –они оказались все в одном месте. Где-то на первом этаже. А кости младенца нашли на втором.
– Почему странно-то? – фыркает Стейси.
Не новость, а фигня какая-та.
– Потому что если дом загорелся, какого черта они сидели на первом этаже, а не кинулись убегать? И почему, убегая, они не побежали за младенцем?
Стейси замолкает.
Вот это уже реально что-то новое.
Она вздыхает, все еще пораженная новым открытием:
– Да уж.. вся семья. Рехнуться можно. До сих пор поверить не могу, что это произошло с ними. Они ведь были такими..
– Это точно – соглашается Иззи – я им всегда так завидовала. А теперь они.. просто сгорели.
– Странно, как они успели настолько сгореть..
– Слишком поздно вызвали – с готовностью отзывается Иззи – папа в этом уверен, хотя соседи и говорят, что вспыхнул весь дом буквально за секунду. Только что не было – и уже марево. Папа злится – он говорит, что это невозможно. Даже при поджоге. Пламя должно успеть разгореться. Даже если облить дом бензином снизу доверху – такое не проканает. Он считает, что это пожарные плохо среагировали и долго ехали. Так бы, может быть, еще был
