Эдуард Лимонов - Золушка беременная

Святой Франциск поучает льва,
Лев слушает Слово божье,
Он пасть приоткрыл и ловит слова…
Скалистое бездорожье

На заднем плане, и бос святой,
И борода по пояс
Висит величаво, совсем седой.
Волнуясь и беспокоясь,

Лев лапу поднял, взволнован он,
Но стойкий святой аскетом
Читает животному божий закон
Средневековым летом.

Горячий над ними пылает диск,
Ущелье грозит тесниной,
Воняет потом Святой Франциск,
А лев его пахнет псиной…

Власть мощным сфинксом лапу подымает,
Грозит, оскалясь пастью, и рычит
Власть — львица, и хвостом нам львица не виляет,
Но сильным, как прутом, им по боку стучит…

Власть смертью отдаёт и кровью, грязным телом.
Бросается и, сбив, ломает кости нам,
С добычею своей, храпя остервенело,
Волочит храбреца к прибрежным валунам…

Там начинает жрать, живот и пах вначале,
Страдалец ещё жив, и в жёлтые зрачки
Он смотрит, онемев, в своём уме едва ли:
«Она меня жуёт!», и… ужаса куски…

Прибой смывает кровь, шипя над грудой мяса.
Из облака Господь взирает, выгнув бровь,
Ему не comme il faut, глаза прикрыл он рясой…
Такая вот она, державная любовь…

У львицы круп стальной, все лапы из металла,
В глазах её искрит вольфрамова дуга,
Привыкла отвечать на позывной «Валгалла»,
В комплект клыков–когтей добавлены рога…

Боевые коты умирать уходили,
Понимая, что вдоволь, довольно пожили,
Забивались во тьму мрачных добрых пещер,
Где бы их не нашёл молодой изувер…

Ни студент, ни рабочий, ни северный лорд,
Там коты и лежали… Седеющих морд
Не увидят вовеки двуногие твари,
Заглотнувшие виски, и в пабе, и в баре

Насосавшие пива, двуногие бритты.
Боевые коты уходили, бандиты,
От огромных мамаш, от английских калош,
От вонючей резины с клеймом «макинтош».

Боевые коты фараонам шептали,
Иероглифы смерти блаженно читали.
Их Анубис приветствовал: «Здравствуйте, сэр!
Здесь тепло и приятно, и музыка сфер…»

Снег пошёл. Не слышат уши.
Ты, природа, мне приснилась?
Я хочу тебя послушать,
Но куда ты удалилась?

Мелким мальчиком, от кори,
Я лежу один, страдая,
А внизу — фашистам горе,
Их ведут толпой, толкая…

Вдоль развалин, вдоль вокзала,
Где высокая когда–то
Площадь шумная стояла,
С монументом про солдата…

Год сорок шестой, от кори
Я, мальчишка, загибался,
Ничего не слышал, вскоре,
Но, однако, оклемался…

Вырос, стал Добра и Света
Безусловный предводитель…
Я видал фашистов где–то,
Из окна их был я зритель…

— Дух добрых книг… А где же книги злые?
— О, этих книг Вам лучше не читать…
У них сквозь пол приходят домовые,
И бесы со страниц у них летать

Начнут над Вашей, мальчик, головою…
— Но ангелы, но ангелы–то где?
И что же я, от демонов завою?
И что же там, Офелия в воде?

— Злых книг, чьи злонамеренные чары,
Вам лучше, милый мальчик, не читать,
Там демоны, бегут как янычары
С клинками, Ваши руки отрубать…

Там червь ползёт, заглатывая жадно
Пейзаж, ландшафт, озёра, замки, лес…
Там так темно и так там безотрадно,
И как в Аду, кометы там надрез…

— Со временем летать не перестали?
— Там бухает, взрывается, свистит,
Вот если Вы в Донбассе побывали,
Когда над ним там «Точка-У» летит…

Джентльмен кулаком ударяет собрата
И подножку барону даёт,
Светло–рыжего аристократа
Смертным боем военный бьёт!

Хлещет кровь из разбитого носа,
В клубе «Дэйзи» на пол прилёг,
Дэйзи Джонсон не леди, но дочь матроса,
Улыбаясь, несёт пирог.

Тушит повар седло барашка,
В нижнем зале шумят и пьют,
Но Британской империи уже треснула чашка,
И морщины по ней ползут.

Злые бритты, замучившие полмира,
Всё же выдохлись. Стынет кровь.
Сколько «Гамлета», или «Лира»,
Сколь Шекспира не сквернословь…

Офицер начинает пинать барона,
Королева совсем стара,
В экономике, чопорного Альбиона,
Одолела, вдруг, немчура!

Завоеватель мрачный, мощный муж
С квадратною коробкой черепною,
Сидит у моря, грозный, под скалою
И смотрит в небо. Молния, как уж,

Красивым гадом озаряет море,
Завоеватель замышляет горе…
В зелёном свете вздыбленных колец
К воителю приблизился мудрец!

«О, мощный победитель у народов!
О, груда мышц, о, страшная скала!
О, Гюискар, ведь нет ещё заводов,
И лик Земли нам не заволокла

Прямая туча скорбного азота,
Но что нам делать, как предотвратить!»
«Уйди, старик, не корчи идиота!
Константинополь не мешай разбить!»

Мальчик мой, ты похож на Артюра Рембо,
Кулачки твои сжаты, в глазах твоих вызов,
Сто сезонов в Аду подожжёшь ты собой,
Ты пройдёшь, словно шторм, среди штилей и бризов…

Я сам стал Арагоном и Вольтером.
Ехиден, седовлас и знаменит,
Я нависаю грозно над партером,
Как самый молодой кариатид…

Я сам стал Гёте, Фаустом, Бодлером
И королём пространства и времён,
Я как хотел, — стал Вашим кавалером,
Юдифь, и Клеопатра, и Манон…

Страшненькие сказки,
Где коньки, салазки,
Мачеха седая,
Грубая такая…

Где пытают деток,
Чтоб плохих отметок…
В дом не приносили в табелях, —
Жарят на углях…

Зимние невзгоды.
Малолеток роды
От родных отцов:
Графов и купцов…

Взрослые и дети
Встали на рассвете,
Выпили слегка,
Бражка–то крепка…

Страшненькие сказки,
Про лихие ласки…
Анусов и писек,
Животов и сисек…

Автомобиль краснеет издали,
Снег приминают новенькие шины,
Не внятен запах молодой резины,
Однако приближается в пыли…

А за рулём красотки силуэт,
Нахальной девки двадцати двух лет,
Оторвы рыжей, суки молодой,
Ещё и с сигаретой под губой…

Василий Сергеич, вишнёвый Ваш сад,
Бассейн, над которым качели висят…
Вам скоро понадобится пулемёт,
Поскольку народ это всё отберёт.

Василий Сергеич! Вы пьян и Вы хмур,
И Вам не поможет воскресный Амур,
Сидящий как моль на велюровой шторе,
У сына у Вашего дебит в конторе…

«Банкротство! Банкротство!», — кричит попугай,
И тут пулемёт не поможет.
А лучше, держась за бассейна край,
Вам утонуть смерть предложит…

Семёрки дней, спелёнутые туго.
Надземный мир со звёздами в пыли,
Походкою покойного супруга,
Вы, милый друг, мимо неё прошли…

Кронштадт, Кронштадт, клубки лиловых туч,
Замёрзнувших над ними в виде пятен,
Идёт матрос, спокоен и опрятен,
И как супруг, задумчив и могуч…

Кричит весёлая Фифи,
На кухне попою играя,
Тарелки с полки доставая,
Почти совсем порнографи…

Зачем ты голой ходишь, девка?
Одевши чёрные чулки.
Не мышка скромная полевка,
Но ягодицы — мотыльки…

Трепещет попа, между прочим,
Сквозь кухню музыка свистит,
То Майклом Джексоном пророчит,
То Миком Джаггером рычит…

Кто видел пирамиды с Нила,
На барке, тент, коты, друзья…
Как Петисушес — крокодила,
Несёт река Аму — Дарья,

Над Сыр — Дарьёю с револьвером,
В фуражке, шрам через щеку,
Джеймс Бонд блестящим офицером
В Генштабе служит Колчаку…